Александр Кутепов - Знойное лето

Загустела темнота, поднимаясь от земли все выше и выше и сливаясь где-то с угасшим небом. В ней вязнут и глохнут звуки. Егор Харитонович обнял Клавдию, она придвинулась, привалилась к плечу.

До Кубани хомутовцы добрались благополучно, если не считать одного происшествия. На какой-то остановке, позарившись на дешевизну, Иван Скородумов купил за рубль ведро отменных яблок, умял их в охотку и до самого места маялся животом, сделался аж зеленый. Он пластом лежал на вагонной полке и в ответ на советы, как избавиться от неприятной хвори, только рычал и матерился слабым голосом.

Выгрузились на маленькой степной станции, провозились с этой непривычной работой почти всю ночь и свалились — кто в кузове автомашины, а кто прямо на земле.

Утром Рязанцев собрался ехать вперед, чтобы представиться руководству рисоводческого совхоза, а потом встретить свою колонну на дороге и вести ее на место.

— Куда же ты один! — испугался Егор Харитонович. — Тут тебя живехонько охмурят, моргнуть не успеешь.

— Не волнуйся, — Саша Иванович воинственно поблескивает стеклами очков.

— Нет, одного не пущу, ни под каким видом! — стоял на своем Басаров.

— Егор верно говорит, — поддержали мужики, не очень-то доверяющие организаторским способностям инженера. — Вдвоем поезжайте.

— Ты, Егор, вот что, — подал совет Костя Петраков. — Попробуй уговорить кубанцев, может, они сами напрессуют нам соломы, а мы тем временем позагораем.

— За это ручаться не могу, — ответил Егор Харитонович, — но остальное провернем как надо. Валюту счас брать? — шепнул он Рязанцеву.

— К-какую еще валюту? — Саша Иванович сразу начал заикаться.

— Не кричи… Я банку груздей из дома прихватил. Прошлогодний засол. Во! — Егор Харитонович поднял большой палец. — К ним берем пару пузырьков водки, и Егор хоть с турками договорится.

— Не в-выдумывай! — возмутился Рязанцев. — Поехали!

Местное начальство в лице усатого, но совершенно лысого директора совхоза встретило их хоть не объятиями, но довольно приветливо. Переговоры о жилье, продуктах, местах прессования соломы, горючем, взаимных расчетах и еще о многом другом прошли быстро и плодотворно. Егору Харитоновичу не пришлось использовать свое красноречие. Слушая Сашу Ивановича, он только дивился, как дельно, разумно и убедительно тот говорит с директором совхоза. После, когда остались вдвоем, Басаров грустно заметил:

— Нет, дураку до умного шибко далеко.

Под жилье хомутовцам отвели бригадный клуб, под столовую — домишко по соседству с клубом. Басаров сразу облюбовал себе место на сцене, заявив, что в свободное время будет развлекать народ песнями и плясками. Он быстро заправил раскладушку, торчком поставил набитую мелкой рисовой соломой подушку и только собрался пройтись по небольшому хутору, посмотреть местные нравы и обычаи, как прибежал Рязанцев и всем нашел работу. Трактористам — сволакивать солому, остальным — оборудовать заправку и столовую, Ивану Скородумову, еще слабому здоровьем, — ремонтировать туалет. Сам же Рязанцев вместе с Басаровым отправился настраивать пресс-подборщик, уже увезенный к месту работы, километра за полтора от хутора.

Пресс выглядел игрушкой рядом с огромными ворохами светлой рисовой соломы.

— Н-да, между протчим! — Егор Харитонович снял фуражечку и в задумчивости поскоблил затылок. — Это сколь же тут куковать нам придется? А, Саша Иванович?

— Сколько надо, — ответил Саша Иванович. — Пока норму не выполним. Ничего, — подбодрил он не столько Басарова, сколько себя. — Нам бы только начать.

— Начать да кончить, вся и работа, — согласился Егор Харитонович.

Они занялись прессом — сложным и капризным агрегатом, требующем точной настройки. Рязанцев раскрыл книжечку-инструкцию и начал читать вслух:

— Перед началом работы, — монотонно забубнил он, — необходимо проверить затяжку гаек главной передачи, кривошипа, втулок, коромысел и зубьев упаковщика, крепление ножа поршня и противорежущего ножа.

— Как в телевизоре, между протчим, — заметил Егор Харитонович.

Из всех машин и приборов самым сложным он считал один телевизор. Однажды сам взялся ремонтировать. Через минуту после включения телевизор вспыхнул и его пришлось заливать водой.

— Ты не перебивай, а слушай! — строго сказал Саша Иванович. — Пошли дальше… Чтобы добиться синхронности работы игл с ходом поршня, следует включить вязальный аппарат в работу и, поворачивая за маховик, следить, чтобы иглы вошли в пазы прессовальной камеры до совмещения оси роликов с верхней кромкой направляющих дна прессовальной камеры. Затем отсоединяют три болта на розетке у вязального аппарата, ставят поршень до необходимого перекрытия игл и устанавливают болты розетки в новые три отверстия. Чтобы не пересекало проволоку в момент ее закладки, зазор между боковыми неподвижного ножа и валиком привода ножа…

— Постой-погоди! — закричал Басаров. — Это то же самое, что без воды учиться плавать. Давай читать по кусочкам и настройку делать.

— Согласен, — ответил Саша Иванович.

Позвякивая ключами, Егор Харитонович принялся за работу. Рязанцев, отложив инструкцию, тоже взялся за ключи.

— Вот же паразит! — радостно воскликнул Басаров, похлопывая грязной ладонью по кожуху пресса. — Вроде и смотреть не на что, а такая премудрость наворочена.

— Вообще-то машинка сложная и капризная, — согласился Саша Иванович. — Но лучше пока нет.

Потом они замолчали на какое-то время, пока Басаров вдруг не спросил:

— Слышь-ка, Саша Иванович, а ты сам родом откуда будешь?

— Из-под Оренбурга, — ответил Рязанцев. — А что?

— Степняк, значит? — уточнил Егор Харитонович. — Ну, и как, тянет в родное место?

— По правде сказать, не очень. Иногда только вспомнишь.

— Вот, вот! — Егор Харитонович укоризненно качнул головой. — Это я дорогой заметил, как сюда ехали. Все для тебя красиво, все для тебя мило… Ну, думаю себе, или ниточку Саша Иванович оборвал, что с родимым местом связывает, или по молодости годов такой. По себе буду судить. Раньше мне хоть где хорошо было, а нынче уже не то, вовсе не то!

Егор Харитонович бросил ключи на землю, закурил. Рязанцев, заинтересованный его словами, внимательнее прежнего глянул на Басарова и удивился. Лицо то же самое, что и какие-нибудь минуты назад — небольшое, скуластое, плохо выбритая щетина на подбородке топорщится грязными кустиками, — но оно вдруг наполнилось каким-то ярким живым светом, засияло все.

— Как к сорока годам подперло, так вроде магнитом и потянуло. Уж я ли миру не повидал! В таких местах, между протчим, бывать пришлось, — рай земной да и только. А у нас и смотреть-то вроде не на что. Ну березки там, ну осинники, ну клок соснового бора… Но свое ведь. Глянешь утречком после тумана да по солнышку, так сама слеза и наворачивается.