Л. Пантелеев - Том 1. Ленька Пантелеев. Первые рассказы

– Как видишь, говорят, что нет.

– И в Петрограде?

– Говорят, что и в Петрограде восстание.

– А в Чельцове?

– Боже мой, не разрывай мне сердца. Спи, пожалуйста!

Но Ленька не может спать. Он думает о Петрограде, вспоминает Стешу, – где она сейчас и что с ней? Думает о Кривцове, о Васе и Ляле, оставшихся на руках няньки. Вспоминаются, наплывая одно на другое, события дня. Ему кажется, что прошла вечность с тех пор, как он лежал в постели и читал «Тартарена из Тараскона»… А ведь это было лишь сегодня утром. Светило солнце, за окном шумел город, старик нищий кричал «матка боска», и все было так хорошо, мирно и спокойно.

– Не вертись, пожалуйста, Леша. Ты мешаешь мне спать, – сонным голосом говорит Александра Сергеевна.

– Штаны колются, – бормочет Ленька.

Он уже засыпает, и вдруг вспоминается ему его черная реалистская шинель и черная с апельсиновыми кантами и с латунными веточками на околыше фуражка… Господи, неужели действительно они пропали? Неужели ему теперь всю жизнь придется ходить таким халатником, как назвал его давеча этот молодой человек в клетчатой куртке?..

– Мама, – говорит он вдруг, приподнимаясь над подушкой.

– Ну?

– Ты спишь?

– Боже мой!.. Нет, это невозможно!..

– Мамочка, – шепчет ей в ухо Ленька, – ты знаешь, а ведь я видел того, клетчатого…

– Какого клетчатого?

– Ну, того, который тебя провожал наверх.

Александра Сергеевна молчит. Но Ленька чувствует, что мать проснулась.

– Где? – говорит она очень тихо.

– Он здесь, в гостинице… У себя в номере…

– Не шуми!.. Ты разбудишь соседей. Ты говорил с ним?

– Да. Ты знаешь, у него, оказывается, дядя в Америку уехал…

– Куда?

– В Америку. В Центральную… Это где? Там, где Мексика, да?

– Да… кажется… Только ты, милый, никому не говори об этом.

– О чем?

– О том, что ты видел здесь этого человека. Понял?

– Понял. Он тоже просил не говорить. Он сказал, что ты – хорошая. Ты слышишь?

Александра Сергеевна долго молчит. Потом, обняв мальчика за шею, она крепко целует его в лоб и говорит:

– Спи, детка!.. Не мешай соседям.

И Ленька засыпает.

…Хозяин гостиницы не обманул. Утром пили чай в ресторане, где все было как в мирное время – мельхиоровая посуда, пальмы, ковры, белоснежные скатерти, официанты в полотняных фартуках… Сам Поярков стоял за буфетной стойкой и, улыбаясь, кланяясь, приветствовал входящих гостей.

Официантов было немного, они сбивались с ног, разнося по столикам чайники с чаем и кипятком, блюдечки с ландрином вместо сахара, сковородки с яичницей, черствые французские булки, сухие позавчерашние бутерброды…

Денег официанты с посетителей не брали.

– Не приказано-с, – улыбаясь и пряча за спину руки, говорили они, когда с ними пытались рассчитываться. – Завтра – пожалуйста, с нашим великим удовольствием, а нынче Михаил Петрович за свой счет угощают.

Ленька и Александра Сергеевна сидели за маленьким столиком у разбитого окна. Отсюда хорошо был виден и ресторан, и буфетная стойка у входа, и площадь, и театр, и магазин «Сиу и К°»

На залитых солнцем улицах уже не было так безжизненно и пустынно, как вчера вечером. То тут, то там мелькали за окном фигуры прохожих. Проехал извозчик. Пробежал босоногий мальчишка с керосиновым бидоном в руке. Где-то недалеко, в соседнем квартале, бамкал одинокий церковный колокол. На балкончике над магазином «Сиу» пожилая женщина в пестром капоте вытряхивала зеленый бобриковый ковер…

По мостовой, со стороны бульвара, нестройно прошла большая группа военных и штатских с винтовками за плечами. В последнем ряду с грозным видом шагали – тоже с ружьями на плечах – два гимназиста, один – высокий, с пробивающимися усиками, а другой – совсем маленький, лет тринадцати.

– Мама, смотри, смешной какой! – сказал Ленька, пробуя выдавить из себя презрительную усмешку. Но усмешка не получилась. Он почувствовал, что смертельно завидует этим вооруженным серошинельникам.

– Не зевай по сторонам, кушай яичницу, – окончательно убивая его, сказала Александра Сергеевна.

В ресторане стоял веселый гул, звенела посуда, слышался смех. То и дело хлопала дверь, появлялись новые посетители.

– Пожалуйста, пожалуйста, господа, милости просим, – кланялся и улыбался за буфетом хозяин. – Вон столик свободный… Никанор Саввич, пошевелись, – окликал он пробегавшего мимо старичка официанта.

Он весь сиял, этот седобородый добряк Поярков. Ленька смотрел на него, и ему казалось, что за ночь хозяин гостиницы еще больше пополнел, зарумянился, расцвел.

– Господа, слышали новость? – обращался он к сидящим за ближайшим от буфета столиком. – Городская управа с утра начала работать!

– Что вы говорите! Настоящая управа?

– Самая настоящая. Словечко-то какое приятное, а?

– Да, звучит весьма ласкательно.

– И кто же вошел в нее?

– Черепанов фамилию слыхали?

– Помещик?

– Он самый.

– Помилуйте, но это ж черносотенец, известный монархист.

– А вас что – не устраивает?

– Меня-то, пожалуй, устраивает, но ведь… вы понимаете…

– Еще бы не понимать. Все понимаю, уважаемый. Учтено. Там на все вкусы, так сказать, блюда приготовлены. И меньшевики имеются и кадеты… Эсерам даже – и тем местечко нашлось.

– А от рабочих?

– Ну, нет, это уж – ах, оставьте! Довольно. Побаловались.

– Послушайте, но ведь это же неумно.

– Ничего. Играть-то ведь нам уже не с кем. Все кончено.

– Как же кончено? На окраинах, говорят, и до сих пор постреливают.

– Э, бросьте. Какая там стрельба! Так просто – мальчишки-гимназисты небось балуются…

Хлопнула дверь. Хозяин повернул голову, оживился, поправил на шее полотняный воротничок, приветливо закланялся.

– Пожалуйста, пожалуйста, молодой человек… Заходите, милости просим…

– Мама, смотри, кто пришел, – сказал Ленька.

– Не показывай пальцем, – тихо ответила Александра Сергеевна.

У буфетной стойки стоял и что-то спрашивал у хозяина вчерашний белокурый парень в клетчатом полупальто. За ночь он похудел, осунулся, небритые щеки его покрылись рыжеватым пушком, глаза ввалились.

– Найдется коробочка, – весело отвечал хозяин, деликатно и с аппетитом выкладывая на прилавок коробок спичек. – Вот, сделайте милость… «Дунаевские»… С мирного времени еще…

Молодой человек закурил папиросу, жадно затянулся и полез в кармин за кошельком:

– Сколько?

Хозяин с улыбкой закинул за спину руки.

– Нет-с. Извините. Как сказано было. Условие-с.

– Какое условие?..

– А такое, что всё бесплатно.

– Почему?

– Ради праздника.

– Какого праздника? Ах да, – воскресенье?

– Эх вы! Юноша! Воскресенье!.. Праздник победы – вот какой!.. А вы, простите, я забыл, из какого номера? Память у меня что-то на радостях отшибло…