Владимир Зима - В пургу и после (сборник)

«…И, сняв со стенки верного винта, я смыл этот позор с лица трудовой земли и республики.

И мы, бойцы второго взвода, клянемся перед вами, дорогой товарищ редактор, и перед вами, дорогие товарищи из редакции, беспощадно поступать со всеми изменниками, которые тащат нас в яму и хотят повернуть речку обратно и выстелить Расею трупами и мертвой травой.

За всех бойцов второго взвода — Никита Балмашев, солдат революции».

Михаил замолчал, и Зыбунов услышал, как тихо шелестят страницы перелистываемой книги, и как скребется за фанерной стеной замерзающий таракан, и как вздыхает Валя. Потом Михаил зашаркал по полу ногами, обутыми в валеночные обрезки. Загрохотали, падая, дрова, скрипнула дверца печки. Зыбунов лежал спиной к комнате, но по звукам догадывался о каждом шаге своих подчиненных. По стене прямо перед глазами Зыбунова полз таракан, разводя в стороны огромные черные усищи. Стена была когда-то выкрашена масляной краской, но теперь синий цвет почти совсем скрылся под серебристым налетом инея. Таракан полз с трудом, его тонкие ножки скользили по стене, и Зыбунов ждал, что прусак сорвется на пол, и даже хотел сам сбросить нахала на пол, но лень было высовывать руку из-под теплых шкур, и он прикрыл глаза. Те, за спиной, снова зашушукались.

Зыбунов шумно заворочался, закашлялся и повернулся лицом к комнате. Валя, скромно потупясь, что-то говорила, наверно, жаловалась на свою судьбу, а Михаил вежливо кивал и соглашался, продолжая любовно перелистывать книгу.

— Ты, Михаил, за дровами лучше сходил бы, чем глаза при коптилке портить… Да и читаешь ты каких-то, кого никто не знает. Лучше бы классику изучал! Вот был такой писатель — Стендаль. Знаешь такого? «Пармскую обитель» написал. Сила!..

— Вообще-то из французов мне больше нравится Флобер, — вполголоса ответил грузчик.

Он произнес «Фльобер», чем немало насмешил Зыбунова. Нахохотавшись вволю, он вдруг заметил укоризненный взгляд Вали и сердито бросил:

— Ну, вот что, Флёбёр, двигай-ка ты за дровами!

Чего у романтика не отнять, так это исполнительности. Встал, книжку положил под спальник и пошел в сени. Оттуда послышались глухие удары топора. Завелся, и надолго! Вот гляди ж ты — интеллигент, откуда в нем только взялась привычка к немногословной крестьянской обстоятельности. А может, просто силу некуда девать…

— Слышь, Валя! — потянувшись, спросил Зыбунов.

— Что? — быстро отозвалась радистка.

— А тебе какие книжки нравятся? Тоже Флоберы разные?

— Я стихи люблю… Асадова, например, — мечтательно сказала радистка.

— Фамилия знакомая, а стихов не помню. Почитала бы?..

— Я на память тоже не знаю. У меня в тетрадке переписаны.

— Про любовь небось, — непонятно хмыкнул Зыбунов.

— А что вы смеетесь? Очень хорошие стихи. Понятные…

— А я про путешествия книжки люблю, — мечтательно сказал Зыбунов. — Как анаконду ловили, знаешь?.. Будет настроение, расскажу. А еще фантастику люблю. Или вот у писателя Казанцева… Про то, как на Землю прилетали с других планет, — до сих пор наука бьется, а узнать ничего не может. Представляешь — понастроили разные посадочные площадки и улетели. На скалах рисунки оставили…

— Интересно…

— Не то что Флёбёры разные!

Зыбунов метким щелчком отправил потухший окурок к печке, заложил руки за голову и продолжил:

— Я и сам думал написать письмо писателю Казанцеву. Был у меня случай!..

На хозяйственной половине дома послышались тяжелые шаги Михаила, загрохотали падающие дрова.

— Миш, завари свежий чай! — попросил Зыбунов вполне миролюбиво, но романтик продолжал сердиться за «Флёбёра» и в ответ угрюмо проворчал:

— Сейчас, сейчас…

— Ну вот, вахта у меня уже заканчивалась, и часов в семь утра подошел я к окну, подышать свежим воздухом. И вдруг вижу, с востока летит что-то темное, большое. Поначалу особого внимания не придал, потом спохватился: что же там может летать, когда вся зона должна быть пустая? Звоню локаторщикам: запускайтесь! Гляжу — экран чистый. Смотрю в окно — летит!.. Здоровое, серое, по виду не то дирижабль, не то огурец такой. Позвал я из соседней комнаты синоптика. Видишь что-нибудь? Вижу, отвечает. Может, говорит, это облако, а может, и нет… И приближается это, проходит нас траверзом, а у меня, как назло, ни бинокля, ни фотоаппарата. И на локаторе — ничего!..

— А что же это было? — спросила Валя, затаив дыхание.

— Не знаю… Вначале мы думали, что это воздушный шар. Заносит их иногда от американцев, я в газетах читал. Листовки там в них или еще какая гадость. Но шар по локатору видно!.. Думаю, что это была какая-нибудь летающая тарелка, — понизив голос, закончил Зыбунов и посмотрел на радистку.

— Бред! — коротко и хлестко бросил от печи Михаил.

— Ну почему? — простодушно удивилась Валя. — Сколько еще на свете непонятного… Ученые головы ломают, а объяснить не могут.

— Для него все — бред, — поджал губы Зыбунов.

Где-то рядом заурчал мотор вездехода, в окна избушки ударил яркий свет фар, и вскоре в сенях затопали чьи-то ноги.

— Рыбаки пожаловали! — повеселевшим голосом сказал Михаил.

В избу ввалился кряжистый бородач, втащил угловато топорщащийся мешок, хрипловато крикнул с порога:

— Привет авиаторам!

— Здоровы были! — сказал второй рыбак, снимая шапку.

Оставив мешок у двери, рыбаки прошли на жилую половину, подсели к столу.

— Здравствуйте, — вяло помахав рукой, приветствовал их Зыбунов. — Миша, как там с чаем?

— Сей секунд! — весело откликнулся Михаил.

— Вы раздевайтесь, что же в полушубках потеть-то? — вежливо заметила радистка.

— Да мы ненадолго, — ответил бородач, снимая шапку, приглаживая потные слипшиеся остатки волос. На макушке светилась розовая лысина.

— Не обижай, Степанов! — сказал Зыбунов. — Без чаю не уйдешь.

— Ладно, коли так… — добродушно проворчал Степанов, расстегивая крючки полушубка.

Переглянувшись, рыбаки свалили одежду тут же, у стола.

— У нас сегодня маленький праздник намечается, — издалека повел разговор Степанов. — Окончание лова, то, се, пятое, десятое… Опять же дикого олешка Виктор подстрелил.

Второй рыбак смущенно крякнул и посмотрел на Зыбунова: знаю, мол, виноват, однако велик соблазн был, да и не узнает никто, если ты не проболтаешься.

Михаил поставил на стол кружки с дымящимся чаем, высыпал на блюдце мелко наколотый рафинад, сам подсел к столу.

— Вот мы и приехали пригласить вас всех в гости…

— Какое там веселье? — поморщился Зыбунов. — Завтра с утра борт прилетит, опять горб ломать, загружать его.

— Да если надо, мы всем кагалом завтра приедем, закидаем борт в две минуты, — сказал второй рыбак. — Делов-то…

— Понимаете, нагрузить один борт — дело, конечно, нехитрое. Оставлять без присмотра радиостанцию нельзя. Кому-то надо все время быть на связи. Михаила могу отпустить и сам, конечно, не отказался бы… Но опять же: оставить одну радистку нехорошо, и отпустить ее с вами — вызовут меня на связь, и я стану кнопки нажимать какие попало. Если ты, Валя, очень хочешь, тогда конечно…