Александр Шеллер-Михайлов - Гнилые болота

— Кто это сдѣлалъ? — спросилъ хладнокровно Гро; у него слегка поводило бровь — признакъ скрытой ярости.

— Не знаемъ, — послышались голоса классныхъ запѣвалъ.

— Если никто не знаетъ, то пятые ученики будутъ высѣчены сейчасъ же, — отвѣчалъ Гро и вышелъ изъ класса, чтобы позвать инспектора и директора. Мы знали, что Гро скорѣе лишится мѣста, чѣмъ измѣнитъ свое рѣшеніе или смягчитъ его по желанію директора, инспекторъ же, по всей вѣроятности, поддержитъ его и не упуститъ интереснаго случая взглянуть на исподнее бѣлье десятка учениковъ. Въ классѣ раздались голоса:

— Господа, признайтесь, кто это сдѣлалъ, за что же насъ сѣчь будутъ! Это ты сдѣлалъ, Онуфріевъ?

— Нѣтъ, не я, — кричалъ Онуфріевъ:- это, вѣрно, Гренцъ спакостилъ.

— Ей-Богу, я этого не дѣлалъ, — слезливо увѣрялъ въ своей невинности Гренцъ.

Виновнаго не находилось. Многіе начинали хныкать, одинъ же мальчуганъ, самый младшій по лѣтамъ ученикъ въ нашемъ классѣ, просто рыдалъ. Онъ былъ здоровенькое и розовое существо, любимая игрушка, шаловливый котенокъ. Калининъ его мялъ, тормошилъ, сажалъ къ себѣ на колѣни, носилъ ему пряники и рѣшительно игралъ съ нимъ, какъ съ куклой. Увидавъ слезы своего любимца, онъ не выдержалъ:

— Господа, — крикнулъ громко Калининъ:- я скажу, что это я сдѣлалъ; я во всякомъ случаѣ прихожусь пятымъ и съ хвоста, и съ рыла, значитъ мнѣ на роду написано быть сегодня выдраннымъ. Но если мнѣ когда-нибудь попадется подлецъ, который это сдѣлалъ, то я ему всѣ ребра переломаю. Слышите вы!

Мы еще не успѣли отвѣтить на эту импровизированную рѣчь, когда вошли директоръ, инспекторъ и Гро. Директоръ сощурился и сквозь очки разсмотрѣлъ грязь, даже понюхалъ ее и потомъ обратился къ намъ:

— Кто это сдѣлать? Совѣтую признаться; собственное сознаніе въ винѣ заставить меня смягчить наказаніе.

— Это я сдѣлалъ, — бодро отвѣтилъ Калининъ.

— Для чего ты это сдѣлалъ? — спросилъ директоръ и удивился, зная, что Калининъ велъ себя хорошо.

— Самъ не знаю, глупость нашла.

Калининъ не смигнулъ.

— Это не онъ, это не онъ сдѣлалъ, — раздался голосокъ любимца Калинина; то же повторили за нимъ и другіе голоса;- онъ говоритъ на себя, чтобы весь классъ не сѣкли.

Директоръ нахмурился и смѣрялъ глазами господина Гро; тотъ поблѣднѣлъ, какъ полотно, и, кажется, готовъ былъ разорвать Калинина на клочки.

— Зачѣмъ же ты на, себя говоришь! — сказалъ директоръ:- если ты этого не дѣлалъ, то ложью ты покрываешь негодяя и избавляешь его отъ заслуженнаго наказанія.

— Развѣ каждый пятый въ классѣ негодяй, господинъ директоръ? — дерзко спросилъ Калининъ, и по его лицу пробѣжала отважная и вызывающая русская усмѣшка.

— Я этого не говорю, вспылилъ директоръ:- но негодяй признался бы.

— Негодяй не признался бы, а я потому и признаюсь, что я не негодяй; на меня просто глупость нашла, и, значитъ, вы меня можете наказать, не трогая всего класса.

— Заботиться о классѣ не твое дѣло. Мы, вѣроятно, больше и лучше тебя умѣемъ заботиться о немъ, — горячо заговорилъ директоръ. — Тебя нужно бы высѣчь за дерзости, онѣ важнѣе твоего поступка. Кто видѣлъ, какъ ты сыпалъ песокъ?

— Никто не видалъ.

Ложь была очевидна; надо было или простить весь классъ, или высѣчь Калинина. Поговорили, пошептались между собою училищныя власти и повели Калинина на сѣкуцію. Гро, которому пришлось выслушать множество колкостей отъ директора, былъ въ ярости.

— Вы думаете, — сказалъ онъ намъ гнѣвнымъ и презрительнымъ тономъ: — что этотъ негодяй, gamin, считающій ни за что сѣченье и стыдъ, хорошо поступилъ? Вы ошибаетесь: онъ отвратителенъ со своимъ поступкомъ! Кто считаетъ ни за что стыдъ и не трепещетъ передъ розгою, тотъ неисправимый мерзавецъ!

Калининъ возвратился съ сѣченья блѣдный, но на его глазахъ не было признака слезъ; онъ прошелъ на свое мѣсто, не взглянувъ на Гро, и, повидимому, былъ спокоенъ. Гро посмотрѣлъ на него съ негодованіемъ и искривилъ свои губы въ гадкую улыбку и какъ-то тревожно гримасничалъ и кривлялся. Это всегда бываетъ съ провинившимися людьми, если правый молчитъ передъ ними и предоставлетъ имъ самимъ судить о своемъ поступкѣ.

— 'Что, больно высѣкли? — съ участіемъ спрашивали школьники у Калинина по уходѣ Гро.

— Не знаю; меня маленькаго много драли, такъ я привыкъ, — съ убійственною грустью отвѣтилъ Калининъ и уткнулся въ книгу.

Сколько ни старались съ нимъ заговаривать товарищи, онъ не отвѣчалъ и какъ будто боялся заговорить. Блѣдность его не проходила во весь вечеръ, и онъ часто лихорадочно вздрагивалъ.

На другой день онъ былъ тѣмъ же веселымъ и беззаботнымъ школьникомъ и на дворѣ, сидя на бревнѣ; распѣвалъ русскія пѣсни, лаская любимца-мальчугана. Но дѣло было сдѣлано, онъ выдался изъ толпы товарищей, ему удивились, его ругали, но, главное, — о немъ говорили. Розепкампфу вдругъ вздумалось съ нимъ сойтись. Но на первыхъ словахъ ихъ бесѣда прервалась замѣчаніемъ Калинина:

— Ты какой-то злющій, чортъ тебя знаетъ.

Съ этими словами Калининъ отвернулся: отъ Розенкампфа и, крикнувъ ребятишкамъ: «кто догонитъ Калинина?» — побѣжалъ. Бѣготня и возня на дворѣ началась страшная, и громче всѣхъ голосовъ гремѣлъ голосъ Калинина.

Розенкампфъ грустно задумался и долго молча сидѣлъ на дворѣ, опустивъ голову и чертя палкою по землѣ…

Я не знаю, о чемъ думалъ мой другъ, но, когда онъ всталъ, то я увидѣлъ на пескѣ нѣсколько разъ написанное слово: злющій…

Я въ тѣ времена не задумывался надъ подобными поучительными событіями; зато я задумывался надъ другими, касавшимися лично меня и моей семьи. Мнѣ приходится еще разъ нь этой части моей исторіи вывести бабушку и дядю. Эти люди уже не подавали никакой надежды на полезную общественную дѣятельность, они, видимо, не могли ничего ожидать въ будущемъ; но они, все-таки, ожидали, волновались, совались изъ стороны въ сторону и дѣлали видъ, будто ихъ роль еще не кончена, и имѣли сильное поползновеніе сдѣлаться героями отдѣльной комедіи. На бѣломъ свѣтѣ много такихъ заштатныхъ актеровъ; они мѣшаютъ дѣйствительно играющимъ свои роли артистамъ, путаютъ ихъ, толкаютъ, а иногда просто загородятъ ихъ своими спинами и за нихъ расшаркиваются и раскланиваются передъ публикой. Вредны эти личности, а что станете вы съ ними дѣлать? Въ романѣ авторъ можетъ ихъ уморить скоропостижною смертью, а въ жизни этого не сдѣлаешь, не совершивъ преступленія, грозящаго прогулкою въ Сибирь; потому-то и мнѣ приходится говорить въ моей исторіи о заштатныхъ актерахъ до тѣхъ поръ, покуда они живутъ, и чувствуется на мнѣ ихъ вліяніе.

Отецъ и мать жили попрежнему тихо и однообразно; но не такъ жили дядя и бабушка.

Читатель долженъ помнить, что мое описаніе дядиной личности остановилось на томъ, что его высѣкъ князь Тресково-Обуховъ. Черезъ два года дядя, съ помощію денегъ, выдержалъ гимназическій экзаменъ и въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ мечталъ сдѣлаться учителемъ русской словесности. Въ тѣ времена у насъ большая часть юношей, начитавшихся русскихъ журналовъ и потому считавшихъ себя передовыми людьми, думала сдѣлаться учителями русской словесности: предметъ казался имъ легкимъ. Вызубривъ адресъ-календарь русскихъ писателей, составленный Гречемъ, они могли ораторствовать, сколько душѣ угодно, и открывать міру разные современные взгляды, плохо понятые и легко понадерганные изъ критическихъ статей, стоившихъ ихъ авторамъ усидчиваго труда, здоровья и часто очень непріятныхъ объясненій по поводу какой-нибудь лишней истины. Юноши понимали, что послѣ Колумба легко открыть Америку, и брались за этотъ трудъ. Дядя тоже перечитывалъ журналы, ѣздилъ на лекціи разныхъ профессоровъ; грезилось ему, что и самъ онъ будетъ профессоромъ. Публичныя лекціи, толпы слушателей, рукоплесканія, слава, изданіе его портрета и тому подобныя прелести являлись въ его грёзахъ; но грёзы такъ и остались грёзами; горячка скоро охладилась предстоящимъ трудовъ, и дядя сталъ ругать профессоровъ Выздоровленіе его отъ горячки случилось въ то время, когда я поступилъ въ N-скoe училище и въ душѣ проклиналъ науку.