Илья Вергасов - Избранное

Переночевал в заброшенном хуторке. Утром добрался до вагончика с проводами - станция.

- Эй, начальник, тебе на Краснодар? Вот-вот поезд примем.

- Спасибо…

Добрался до города.

Полночь, вокзал переполнен, негде голову приткнуть. Духота - до дурноты. Вышел на площадь. Тут сыро, одиноко. Где и как провести ночь? Неужели снова в свою холодную, как погреб, комнатенку?… А больше некуда…

Вскочил на заднюю площадку трамвая.

8

Улица темная, тихая-тихая. Дома - как гробы. Лишь где-то рядом журчит ручеек. Вошел в знакомый дворик, огляделся - ни огонька. Забарабанил пальцами по окошку.

- Кто там? - Голос испуганный.

- Ваш квартирант.

Сверкнул огонек, мягкий свет разлился за занавешенным окном.

- Сейчас…

Приоткрылась дверь.

- Входите. Только в вашей комнате страшная сырость.

- Как-нибудь…

Она подняла лампу.

- На вас лица нет. Зайдите, погрейтесь.

Стою у двери. Она поставила лампу на стол, выпустила фитиль, в комнате стало светлее.

- Снимите шинель, садитесь поближе к печурке - она теплая.

- Благодарю.

- Хотите чаю?

Открыла печную дверку, пошуровала железным прутом, подбросила аккуратно распиленные дровишки. Вспомнилось: «Они ей, гадюке, топку навезли - на цельный год хватит!»

В комнате чисто, стены без фотографий. На окнах занавески, крашеный пол, кровать застелена дорогим шерстяным одеялом. Тикают с важностью старинные настенные часы. На туалетном столике небольшая фотография: капитан с орденом Красной Звезды.

- Муж?

- Брат.

- А муж?

Повернулась ко мне лицом:

- Не все ли вам равно?

- А как вам… при них-то?

Хлопнула дверцей печки, поднялась, взяла венский стул, села напротив меня.

- Вы из любопытства?

Подумалось: ее много раз спрашивали.

- Не эвакуировались? А почему?

- Так уж вышло… Мужа со мною не было, у сына малярия. Немцы за Ростовом, идут на Краснодар. Мечусь по городу, в военкомат, в райсовет: «Помогите, они же убьют моего мальчика!…» Но всем не до меня - эвакуируются…

- И все же вы не ответили на мой вопрос.

- На какой?

Сердито пнул ногой кучу сухих чурок.

- Откуда это? Задарма доставили?

- Не смейте! - Она часто задышала.

Во мне дрогнуло что-то тяжело-виноватое, я начинал себя чувствовать так, как, бывало, в лесу, когда бой, в исходе которого почти не сомневался, оказывался проигранным.

Она вдруг выпрямилась, рассмеялась:

- Простите… Вы так похожи сейчас на моего сына, честное слово… Нашкодит, а потом придет и станет - такой колючий, взъерошенный… И не такой уж вы страшный… Господи! - по-детски всплеснула руками. - Почему всех на один аршин?… И так горько, что даже вы, подполковник… - Вздохнула. - У нас чай готов… - Несуетливо собрала на стол.

Уйти подобру-поздорову? Но хочется тепла, хоть убей - не подняться.

- Прошу к столу.

Сидела ко мне боком, близко; я видел - на указательном пальце у нее свежая ссадина, ногти обломаны.

- На развалинах кирпичи таскаю. - Убрала руку.

- Трудно?

- Еще бы!

Мы встретились взглядами. Ее верхняя губа с мальчишеским пушком подрагивала.

- Одну минутку. - Вскочила, шагнула было от стола, а потом неожиданно сказала: - Господи, мы так долго говорим, а как звать друг друга, даже не знаем.

- Константин.

- А я Галина. Галина Сергеевна Кравцова по паспорту. - Протянула руку. Ладонь у нее маленькая, теплая и сильная.

Она вышла, возилась в сенях, как мне показалось, очень уж долго. Я, сам не знаю почему, хотел, чтобы она сидела рядом, чтобы ее губа подрагивала. Никогда в жизни такого я еще не испытывал. И доверие к женщине, которую еще час назад совсем не знал и не хотел знать, крепло.

Она вошла в комнату.

- Вот, вино. - Поставила бутылку возле меня.

Взглянув на этикетку, я встал, посмотрел ей в глаза.

- Что с вами? - спросила потерянно.

Не отвечая, круто повернулся - и к вешалке.

- Ключ на месте, - негромко сказала она.

Вошел в свою комнату - охватил холод, сырость. Лег, никак не мог согреться… Нехорошо на душе, глупо нехорошо… Перед бабенкой-стервой… Сразу же показала себя - вино выставила, не постеснялась!…

Спать, спать. Но так и стоит перед глазами бутылка «пиногри», ай-данильский. Сорт наш, крымский, редкостный, - бывало, и за большие деньги не добудешь. Немцы с ходу разграбили старинное хранилище, и вон куда дошла бутылка… Дедок не врет: дровишки, винцо… В кутерьме военной такие не теряются.

К утру сон сморил накрепко. Слышу, стучат, но голову поднять не могу.

- Живой здеся кто, а? - Вошел старшина. - Цельный час гремлю, шумлю, а вы вроде намертво сваленный.

- Чего приперся в этакую рань?

Старшинские глаза обзыркали комнату.

- Не скажите, десятая година… Вызывают в военкомат.

- На что понадобился?

- Добрая весть поутру ходит.

Схватил старшину за плечи:

- Ну?

- Ждут, а потом - прямехонько фрица дубасить!

Собрался как по тревоге. У самой калитки оглянулся - домишко провожал меня молчаливыми окошками.

9

Большая станица, а в ней фронтовой офицерский резерв. Как многие кубанские станицы, и эта растянулась на версты. Улицы широки, дворы просторны, местами сливаются - ни заборов, ни плетней. Меж оголенных акаций дымят трубы хат-мазанок под камышовыми крышами.

Я знаю: полы в них земляные, с тонким слоем зеленого кизяка, окна с глухими ставнями и железными задвижками. Главная улица - Красная. Тут немало домов под оцинкованными крышами, стены из красного кирпича.

Тучи поливали перенасыщенный чернозем дождями, стояли лужи, грязь топкая, глубокая.

У каменного дома с высоким фундаментом, застекленной верандой, над которой тяжело склонился мокрый красный стяг, топтался дневальный. Я спросил:

- Здесь штаб офицерского фронтового резерва?

Из- под капюшона сверкнули строгие глаза.

- Вымойте сапоги, а то не пущу.

- Что такой приветливый?

- Вот придет ваша очередь, подневалите на этом собачьем холоде - еще не так запоете…

Я натаскал из колодца с журавлем воду в корыто, помыл сапоги, подошел к дневальному:

- Подойдет?

- Мне-то что, полковник Мотяшкин так требует…

- А кто он такой?

- Начальник фронтового резерва товарищ полковник Мотяшкин. Тыловик. Чего стоите? Идите и непременно загляните в каморочку. Там щетки, крем, иголочки, ниточки… Теперь так заведено. И шинель снимите…

Чистил сапоги, прикидывал, соображал: надо быть в форме, взять верный тон… Кажется, все в порядке.

Остановился перед дверью, обитой черным дерматином, постучал:

- Разрешите, товарищ полковник?

- Войдите.

- Подполковник Тимаков прибыл в ваше распоряжение!

Полковник, с ежиком седых волос, лобастый, пристально посмотрел на меня.

- Молоды. Давно в звании подполковника?

- Приказ наркома обороны СССР от двадцать шестого ноября тысяча девятьсот сорок второго года за номером ноль двести сорок два!