Виктор Шевелов - Те, кого мы любим – живут

— Да здравствует революция!

«С интернациона-а-а-алом»… — неслось раскатисто с баррикад.

— Ура-а-а-а! А-а-а!..

Беспорядочно, как удары о пустые ящики, загремели выстрелы. Младшие офицеры, попытались восстановить порядок, отвести солдат, но это им плохо удавалось. Только незначительная часть выполнила приказ, остальные перешли на сторону восставших. Старший седой офицер, без фуражки, очутившись вдруг один, в бессильном гневе сжимал кулаки. Он отказывался понимать своих соотечественников, они сошли с ума.

На вокзале обстановка сложилась по-иному. Здесь завязались тяжелые бои. Группа румынских войск, объединившись со второй группой французов, теснила рабочих. Повстанцы истекали кровью. Ткаченко бросил на подкрепление людей с площади, но они уже не могли помочь делу. Кадровые войска проявили на этот раз упорство и холодную жестокость. Павел знал, что поражение на вокзале поколеблет стойкие ряды рабочих в других местах, а этого допустить он не мог. Собрав всех перешедших на сторону повстанцев французских товарищей, он двинул их на вокзал. Расчет Павла был прост — наступающие французы, узнав, что среди повстанцев находятся их соотечественники, вчерашние друзья по оружию, откажутся открыть по ним огонь. Павел не ошибся. На вокзале вскоре началось братание. Как и на площади, к повстанцам примкнули новые группы солдат. Румынские офицеры, открывшие было огонь уже по «предателям» — французам, не нашли поддержки у рядовых солдат. В войсках начался мятеж.

Командование объединенных войск было в смятении. Пожар грозил охватить все союзнические части и подразделения, расквартированные в Бендерах и подготовленные не сегодня-завтра выступить за Днестр на Тирасполь. Создавалось положение, когда надо было думать уже не о восставших, а в первую очередь о сохранении хотя бы приблизительного порядка внутри своего лагеря. И командование направило своих парламентеров к повстанцам. Солдатам рекомендовалось вернуться на свои места, гарантировалось согласие пойти на уступки горожанам. Ткаченко принял предложение командования о переговорах, но в ультимативной форме потребовал вывода всех воинских частей из города. Французский генерал, который еще вчера грозил Павлу Ткаченко расправиться с повстанцами, согласился исполнить это требование.

Румыны, оставшиеся фактически в одиночестве, оказывали слабое сопротивление. Повстанцы повсеместно тронулись на штурм. К утру седьмого мая Бендеры были очищены от чужеземцев. Революция победила. В городе была объявлена Советская власть.

Павел Ткаченко отправил гонцов в Кишинев, связался с Тирасполем: план, намеченный повстанцами, осуществлен, наступление союзнических войск, точнее Антанты, на Россию с Бессарабского плацдарма — сорвано. Сыновья и дочери Бендер всему миру показали, что они сильны, что народ при железной его организации сможет все! Пресса Румынии, Франции, Балкан полна тревожных сенсационных сообщений о событиях в маленьком молдавском городке. Имя Павла Ткаченко не сходит со страниц газет. Рабочие Кишинева в знак солидарности бастуют. Волнения, как магнитные волны, катятся из конца в конец Бессарабии. Тирасполь — город на левом берегу Днестра, в котором утвердились Советы, — шлет в Бендеры своих представителей. Ткаченко просит вооруженной помощи, чтобы раз и навсегда положить конец насильственному разделению одного народа, одного государства — Молдавии — на две части; Днестр должен стать не границей, а мостом. Но братья из-за Днестра не смогли прийти: Советская Республика исходила кровью, осажденная, как крепость, охваченная со всех сторон пожаром — с юга наступали англо-французы, зрел и со дня на день должен был прорваться гнойник — Деникин, на востоке теснил Колчак, с северо-запада шел Юденич.

Вторично после ноября 1917 года власть трудящихся в Бендерах продержалась неделю. Королевская Румыния бросила сюда все, что могла собрать. Три боевые, вооруженные до зубов колонны с севера, запада и юга обрушились на крохотный, едва заметной точкой обозначенный на географической карте городок. Командовали войсками знаменитые генералы. По всем правилам тактики и стратегии рассчитаны были мельчайшие детали боя с обходами, арьергардами, с использованием конницы и артиллерии.

Богосу, доведенный до исступления провалом своих честолюбивых устремлений, под видом бродяги пробирается в осажденный город. Ему удается организовать заговор. Дважды он стреляет из-за угла в Ткаченко и оба раза неудачно. Но возможность ударить в спину рабочим была найдена. Под натиском осатанелых полчищ началась сдача города. Каждый метр бендерской земли стоил королевским войскам сотен жизней: свободу, если ее хотя бы раз вкусил человек, он никогда не отдает добровольно. Полыхали пожарища. Уцелевшие дома зияли чернотою сорванных с петель дверей, вышибленных окон; развороченные улицы завалены мешками с песком, опрокинутыми повозками, грудами камня и домашнего, никому теперь не нужного скарба; мостовая покрыта телами. Только стоны говорят, что среди них есть еще живые. От изрешеченных пулями и снарядами стен веет запустением. Город был убит. Он лежал в суровом молчании, повергнутый в первобытный хаос, но непокоренный. Схвачены были все, кто еще уцелел в этом страшном побоище.

Павла Ткаченко ранило осколком снаряда в плечо. Под покровом темноты его перенесли к Днестру и в лодке по течению доставили в низовье, к Олонештам. Здесь, в крестьянской избе, он отлежался и спустя месяц был уже в Кишиневе. Имя Павла опять обрело притягательную силу. Через год он уже был избран секретарем Бессарабского обкома партии, а еще год спустя, когда разгромленные коммунистические организации Румынии и Бессарабии объединились в единую партию, Павел Ткаченко становится одним из ее самых деятельных руководителей. Румынский суд дважды заочно приговаривает его: в первый раз — к 20 годам каторги, во второй — к смертной казни. У сигуранцы прибавилось работы. Ищейки, шпики — все, кто мог быть Куплен, были приведены в движение, искали Павла. Там, где был Ткаченко, вспыхивало пламя борьбы, шла смелая битва не на жизнь, а на смерть. Под ногами тех, кто тщетно силился умерить и потушить в сердце маленького народа огонь свободы, горела земля. Снова обретший власть Богосу — генеральный секретарь внутренних дел Бессарабии — докладывал по начальству: «Легче стереть с земли Бендеры, превратить в развалины Кишинев, сжечь всю Бессарабию, чем усмирить бессарабцев и изловить их гайдука Ткаченко». Богосу забыл, что сам является бессарабцем; выгодно сосватав свою сестру за румынского магната, он теперь окончательно причислил себя к румынам и ненавидел все, что напоминало ему о его прошлом.