Семен Бабаевский - Семен Бабаевский. Собрание сочинений в 5 томах. Том 2

У входа в курень, где сидели Андрейка и Марфутка, протянулся поясок холодка, но такой узкий, что Андрейкины ноги были на солнце. Поставив поудобнее кувшин, Андрейка доставал ложкой суп, кусал хлеб.

Пока он управлялся с супом и мясом, Марфутка сидела, поджав ноги, и рассказывала о грушовцах. По ее словам, это были ребята необыкновенные: и приветливые, и дружные, и смелые. Андрейка ел и слушал, не обмолвившись ни одним словом. Марфутка успела рассказать ему и о том, что Олег и Ленька решили стать зоотехниками и приехали изучать чабанскую работу; что они, рискуя жизнью, днем и ночью плыли в лодке по Егорлыку и все же добрались до Сухой Буйволы, что Алексей Завьялов привез крохотного и смешного песика.

Тут Андрейка, шмыгнув носом, не утерпел и рассмеялся.

— Ты чего зубы скалишь?

— И охота была в такую даль тащить собаку! — Андрейка положил в рот кусочек мяса и свернутые жгутом перья лука. — А зачем тащил, зачем старался? Что у нас, собак мало?

— Не знаю.

— Вот то-то! — Андрейка жевал и смеялся. — А я знаю. Эту собачку он привез нашим волкодавам на съедение! Растерзают в одну секунду.

— Еще неизвестно! — возразила Марфутка. — Может, и не растерзают. Он похож на щенка, а щенков взрослые собаки не трогают.

— Придумала! — Андрейка с хрустом жевал перья лука. — Что такое щенки? Это собачьи дети. Что они, по-твоему, не видят, где есть дитё, а где взрослый пес, хотя и малыш. Всё видят!

Что могла возразить Марфутка на такое авторитетное заявление? Может быть, и в самом деле собаки все понимают и все видят. И если это утверждает такой знаток собачьих нравов, как Андрейка, то Марфутке остается только молчать и виновато мигать глазами.

— И ты уверена, — продолжал Андрейка, вытирая полой рубашки масленые губы, — уверена, что из этих ребят получатся специалисты по овце? Да никогда! Почему? Очень просто: потому как чабанское занятие надобно от природы любить, как, к примеру, любит его твой батько. И я у него учусь и все перенимаю.

— Себя не расхваливай! — поджимая губы, сказала Марфутка. — Есть люди и получше тебя.

— Кто? — приглаживая пальцами огненный чуб, спросил Андрейка. — Не этот ли, как его, — Ленька?

— Ты его не трогай! Ленька и стихи умеет писать. Он мне читал.

— Стихи — это что! А овцу за ногу ярлыгой изловит? — Андрейка сердито отодвинул ногой кошелку. — Да ты знаешь, как твой батько, дядя Гриша, мною доволен? Обещал осенью взять в отару третьяком. Во! «Ты, говорит, Андрей Демьянович, смело иди в гору. Побегай еще лето за сакманом, потренируйся как следует, а потом становись ко мне в третьяки. Парень, говорит, ты башковитый, послушный, на ноги быстрый и к овце имеешь уважение. Еще какой будешь третьяк!» А стихи — это не то…

— Когда будешь третьяком, тогда и станешь хвалиться.

— Я-то буду, а пусть попробует тот, кто пишет стишки. Да я его и в сакман не возьму!

Андрейка, опершись голой спиной о курень, достал из кармана штанов продолговатый, как носок, кисет и газету. Не спеша, подражая взрослым, неумело свернул цигарку, послюнявил края газетной бумаги. Зажег спичку и закурил. Нарочно, чтобы Марфутка видела, пустил дым носом.

— Поменьше дыми, — невесело проговорила Марфутка, — а то дед Евсей табаку не дал.

— Жадничает?

— Сказал, что ты еще молодой.

— Зато он уже перестарел! — Андрейка встал, потянулся, надел шляпу. — Ох и вредный старикашка! Родной же дед, а такой вредный! Табаку ему жалко… О! А вот и мой сакман. Жара, плохо пасутся. И собаки бредут как сонные — измучились от духоты. А как же с собаками? — повернулся он к Марфутке. — Дед не придет — беды мало, а собак покормить надо. — Андрейка почесал рыжий затылок, сплюнул. — Побудешь с часок возле сакмана, а я сбегаю за кормом для собак.

Андрейка смотрел на видневшуюся вдали серую кручу. Круча свисала козырьком над низким, почти стелющимся по земле терновником. Сакманщик смотрел туда потому, что именно там, в колючем терновнике, недавно было обнаружено волчье логово.

Отыскал его дед Евсей. Ездил туда за хворостом и нечаянно наткнулся. В неглубоком, надежно укрытом гнезде беспомощно копошились еще слепые волчата; их было пять штук. Волчица днем тут не появлялась. Видел их и Андрейка; ничего особенного, в таком возрасте они похожи на щенят, только морды острые. Дед Евсей сказал Андрейке, чтобы никому ничего не говорил, что нужно выследить волчицу, убить ее, а тогда взять и волчат.

Мало того что Андрейка на второй же день еще раз побывал там, но и рассказал Марфутке. Его не покидала мысль унести волчат так, чтобы дед Евсей не знал. И вот сейчас мысль эта овладела им с новой силой. Он знал, что за каждого волчонка, который будет доставлен в Сухую Буйволу, выдают большие деньги, как за уничтоженного хищника, и Андрейка решил получить эти деньги. Он еще не знал, как это сделает. Нужно было с волчатами идти в Сухую Буйволу, а это не близко. За день не управишься. Сакман бросить нельзя и оставить не на кого. И ему пришло в голову пригласить к себе пасти сакман кого-либо из грушовских ребят. Ну, хотя бы Леньку. Пусть бы писал стихи! Андрейка был уверен, что Леньке можно было доверить сакман на один день, а за это время Андрейка мог бы, посадив волчат в мешок, сбегать в Сухую Буйволу. Пусть бы тогда дед Евсей попрыгал!

— Ты чего туда смотришь? — спросила Марфутка.

— Так, мечтаю, — соврал Андрейка. — Люблю помечтать…

— Ты мечтай, а к волчатам один, без деда, не ходи.

— Это чей такой приказ?

— Дед Евсей наказывал.

— Табаку не дал, а наказ передал! — Андрейка затоптал окурок, сплюнул и засунул руки глубоко в карманы. — Знаешь, а что ежели те пареньки придут ко мне на выручку?

— Правда, Андрейка?

— Брехать я не умею.

— Вот будет хорошо!.. Ты их полюбишь, они такие славные.

— Так ты скажи и им и дяде Грише: пусть командируются ко мне… Поладим!

У Марфутки от радости заблестели глаза. Нет, она не ошиблась — Андрейка очень славный парнишка!

На другой день, вернувшись из поездки, Григорий вручил Олегу ярлыгу. Было это сделано торжественно, так, как вручается воину боевое оружие, и Олег немного растерялся. Он держал ярлыгу в руках и смущенно улыбался. И Ленька, и Марфутка, и сам дядя Гриша видели, что этот надежный чабанский посох был несколько велик и тяжел — не по Олегову росту. Краснея и не зная, что делать, Олег положил ярлыгу на плечо, выпрямился, и тут все, даже дед Евсей, добродушно рассмеялись.

— Ой, да тебя просто надо на фото! — крикнула Марфутка. — И послать карточку твоей маме. Вот бы обрадовалась!

— Это мы сделаем, — пообещал Григорий. — В будущем. А теперь, племяш, пора в дорогу. Смотри, во всем слушайся Илью Васильевича.

Водовоз в это утро ехал как раз к Снеговому. Посреди кошары стояла бричка, а на ней удобно уместилась бочка. Быки рыжей масти, с прямыми, как столбики, рогами, были заложены в ярмо и помахивали хвостами, отбиваясь от мошек. Возница, пожилой мужчина, нахлобучил на глаза облезлую, из собачьей смушки шапку и тоже поглядывал на нового чабана.