Илья Маркин - На берегах Дуная

Он опустил руки, улыбнулся и тоненьким голоском проговорил:

— Опять вместе…

Бахарев промолчал. Миньков, видя его нахмуренное лицо, смутился, досадуя на себя за неуместную, как он считал, шутливость.

— Нам с вами еще немало поработать придется, — через минуту ласково ответил Бахарев.

Миньков весело отозвался:

— До самого конца войны.

По-юношески радостный и беззаботный ответ Минькова, его молодое, оживленное лицо и резкие угловатые движения напомнили Бахареву самого себя, когда он таким же юнцом впервые начал командовать взводом. Каким радостным и веселым было тогда все для него! Один только скрип нового снаряжения вызывал восторг в душе.

Это мимолетное воспоминание оживило Бахарева, и он без прежней робости посмотрел на мрачные развалины, затем обернулся к Саушкину и Кисленко, молча стоявшим левее него, и, может быть, воспоминание юности, а всего скорее накопленный опыт и сознание собственной ответственности за жизнь людей подчиненной ему роты: и юнца Минькова, и его саперов, и танкистов Кисленко, и артиллеристов с их строгим малоразговорчивым Саушкиным подсказали ему то единственно правильное решение, отыскание которого занимало все его сознание в последние два часа.

— Минометчика еще нет, но он подойдет, — рассудительно и неторопливо заговорил Бахарев. — Так вот, ночью надо овладеть вот этим укрепленном пунктом. В этом домике шестнадцать огневых точек, а может, и больше. Семь или восемь пушек. Фауст-патроны наверняка есть. И все подступы открытые, простреливаются перекрестным огнем. Твои танки смогут ночью действовать? — спросил он Кисленко.

— Трудно, но можно, — ответил танкист, — на короткие расстояния. Только пушки вот страшны, особенно фланговые. Их же ничем не подавишь.

— Придется рассчитывать на темноту и быстроту, — ответил Бахарев.

— Да, другого выхода нет, — согласился Кисленко.

— Значит, с флангов атаковать? — спросил Бахарев.

— Конечно, с флангов, — ответил Кисленко, — обойти и ударить с тыла.

— С флангов-то с флангов, — возразил Саушкин. — Только не лучше ли с одного фланга? С двух-то, знаешь, огня больше.

— Да, это верно, — согласился Кисленко, — рвануться на одном фланге, смять и выйти в тыл.

— Хорошо. Так и сделаем, — подвел итоги Бахарев, — обходить будем справа. Два моих взвода десантом на твоих танках прорываются в тыл и уничтожают опорный пункт. Один мой взвод, все пулеметы, пушки, минометы прикрывают атаку огнем. А как только мы ворвемся в здание, все пушки перекатить туда и организовать оборону. А ваша задача, Миньков, дорожку проложить для танков.

— Сколько проходов? — спросил Миньков.

— А сколько сможете?

— Людей маловато. Два, больше не осилим, — вздохнул лейтенант.

— А мин-то, может, и нет, — вмешался Саушкин.

— Будем рассчитывать на худшее, — ответил Бахарев. — Как, хватит нам двух проходов?

— Что ж, — пожал плечами Кисленко. — Лучше, если б мин совсем не было.

— Итак, смотрите, — продолжал Бахарев, — идем по двум проходам. Первый — от того дерева, от высокого, на черный бугор; второй — вот отсюда и на группу воронок. Идем в атаку двумя группами. Первая группа справа обходит опорный пункт и атакует с тыла левую половину здания; вторая — левее первой атакует с тыла правую половину здания. Артиллерия и минометы бьют прямо по зданию. Огонь прекратить, как только танки пройдут наш передний край. Ясно, товарищи?

— Так точно, — первым ответил Миньков.

— Сигналы нужно установить, — предложил Саушкин.

— Это потом, — отозвался Бахарев, — еще уточним все. А сейчас, пока не совсем стемнело, быстро поставить задачи и начать работу. За дело, товарищи!

— Толя, назначь поскорее начальников десантов, особенно на головные танки. Пока хоть немножко видно, им нужно с командирами машин договориться, — озабоченно проговорил Кисленко и побежал к своей роте.

— Разыщите Василькова, — приказал Бахарев Анашкину, — и командиров взводов вызывайте.

— Я здесь, товарищ гвардии капитан, — вылез из-за груды кирпича комсорг.

— Задачу слышали?

— Так точно.

Над землей просвистели пули. Где-то впереди застучал пулемет. В ответ ему ударили три наших пулемета.

Комсорг прилег рядом с командиром роты.

— Как вы думаете, кого лучше назначить в десант на первые два танка? — горячо дыша Василькову в щеку, придвинулся к нему Бахарев. — От них зависит многое. — Последнее слово Бахарев произнес медленно, свистящим шопотом, потом еще раз повторил: — Многое, — и добавил: — И трудно им придется, очень трудно.

Откровенность, с какой всегда командир роты говорил с комсоргом, волновала Василькова. Он чувствовал, что капитан ему доверяет, во многих случаях советуется, как с равным, и это заставляло его много думать о делах и людях роты.

В короткое мгновение, пока Васильков думал, в памяти прошли все люди роты, и ему казалось, что кого ни пошли на это опасное задание, любой не подведет, будет действовать решительно и смело.

Он так и хотел ответить, но тут же представил себе, каково будет тем, кто первыми сквозь вихрь огня рванутся в черную неизвестность, и почувствовал, что ему нужно не просто ответить словами, а разделить с командиром роты ответственность за выполнение задачи.

— Комсомольцам разрешите, — предложил он тех, за кого мог смело поручиться.

Бахарев, видимо, ждал такого ответа и не был удовлетворен им. Он придвинулся еще ближе к Василькову и сухо спросил:

— А конкретно кого? Нужно две группы.

— Косенко, — назвал Васильков и с жаром продолжал: — и все его отделение, а еще из третьего взвода второе отделение. Там двое не комсомольцы, но солдаты очень хорошие, сегодня они подали заявления в комсомол. И мне с этим отделением разрешите поехать. Командира отделения ранили перед городом, я временно командовал. Если разрешите…

Васильков не договорил, почувствовав сильную руку Бахарева на своем плече.

— Хорошо, Саша. Я так и думал. Надеюсь на вас. Пойдете по правому проходу, как только проскочите первые окопы, развернуться влево, обойти здание и атаковать левый дальний угол. Что там у противника — неизвестно, все загораживает стена. Поэтому действуйте самостоятельно. Главное — как можно быстрее ворваться внутрь здания и сразу же захватить огневые точки. Все решает быстрота и смелость. Малейшая заминка — гибель!

Васильков слушал капитана и чувствовал, как где-то в груди нарастала мелкая дрожь. Он до боли прикусил губы, сжал кулаки, но дрожь распространялась по всему телу, и он никак не мог успокоиться.

Один за другим к Бахареву подползали командиры взводов.

Он рассказывал, кому, что и как нужно делать, а Васильков всем существом вбирал его слова, думал, как ему самому придется действовать, и, когда капитан смолк, в сознании Василькова отчетливо сложилась картина предстоящего боя.