Семен Бабаевский - Собрание сочинений в 5 томах. Том 4

— Ну, Евгений Николаевич, и отлично! Да, да, совершенно верно, в среду к девяти!

Румянцев положил трубку, ладонью пригладил свои белые мягкие и еще густые волосы.

— Ну вот, товарищ Щедров, — сказал он, обращаясь к молодому человеку, — в среду Рогов увезет тебя в Усть-Калитвинскую, а в понедельник откроется конференция. Время еще есть.

— Иван Павлович, проще было бы дать мне машину, — с улыбкой на скуластом, обветренном лице сказал Щедров. — Дорогу в Усть-Калитвинскую знаю хорошо. Зачем вы вызвали Рогова?

Румянцев не ответил. В сером, отлично сшитом костюме, он вышел из-за стола и принялся прохаживаться по кабинету. Зачесанная назад шевелюра была под цвет белоснежного воротника рубашки, взгляд из-под черных бровей — пристальный и строгий.

— Дорогой друг, дело, разумеется, не в машине, машины у нас есть, и не в том, знаешь или не знаешь ты дорогу в Усть-Калитвинскую. — Румянцев сел в кресло напротив Щедрова. — Дело в том, что скоро Рогов станет твоей правой рукой, и мне хотелось, чтобы вы тут, в Степновске, познакомились и вместе побывали бы в крайплане, в крайсельхозтехнике, поинтересовались бы, что там планируется Усть-Калитвинскому. Посмотрите, сколько выделяется вам тракторов, комбайнов, грузовиков. Уже сейчас побеспокойтесь об удобрениях. Берите про запас — пригодятся. — Наклонился к Щедрову. — А тут еще, видишь ли, Рогов мечтал занять кресло первого, мысленно готовился к этому, не имея на то никаких оснований. И вдруг в район приезжает Щедров… Так что будет лучше, если Рогов сам тебя отвезет в Усть-Калитвинскую.

— Вам, Иван Павлович, разумеется, виднее.

— Вместе поживете в Степновске, поговорите о районе, о его делах и нуждах, — советовал Румянцев.

— Пусть меня сперва изберут, — смущенно сказал Щедров. — А то как-то раньше времени…

— Изберут! — уверенно сказал Румянцев. — Почему не избрать? Не вижу причины. — Он положил свою твердую сухую ладонь Щедрову на колено, что делал всякий раз, когда хотел сказать своему собеседнику что-то очень важное. — В районе тебя знают. Там ты родился и вырос, там был секретарем райкома комсомола. Кроме того, мы, бюро, знаем тебя как хорошего инструктора крайкома, а теперь еще и ученого… Да, я ведь забыл поздравить! — Двумя ладонями Румянцев сжал руку Щедрова. — Поздравляю с кандидатской степенью! Носи ее с честью! Да, кстати, на какую тему твоя диссертация?

«Ученье Владимира Ильича Ленина о коммунистической нравственности».

— Что и говорить, тема-то не из легких. Ну и как? Сам-то ты своей работой доволен?

— Не совсем.

— Что так?

— Мне кажется, что я не смог свои мысли достаточно подкрепить наблюдениями, взятыми из жизни. — Щедров помолчал, о чем-то думая. — Я не смог ответить четко на вопрос: как жить?

— Как жить? — Румянцев поднял свои черные брови и посмотрел на Щедрова. — Вопрос не простой… Надеюсь, теперь, работая в Усть-Калитвинском, свои теоретические познания сможешь проверить, так сказать, на практической жизни.

Желая переменить тему разговора, Щедров спросил:

— Кого рекомендуете вторым?

— Анатолия Приходько. Ты его не знаешь. Сейчас он секретарь партбюро старо-каланчевского колхоза «Октябрь». Моложе тебя лет на пять. Не агроном, не зоотехник. Имеет среднее образование, парень башковитый, думающий, учится заочно на факультете журналистики. Главное, Приходько знает и любит партийную работу, а это очень важно. — Румянцев снова прохаживался по кабинету. — Чем намерен заняться в эти дни в Степновске?

— Побываю в музее, навещу отца. Как он там?

— Уверен, что портрет Ивана Щедрова висит на прежнем месте.

— Хочу узнать в краевой библиотеке, можно ли выписывать в Усть-Калитвинскую книги, какие мне, возможно, потребуются. Без книг не обойтись.

— Боюсь, захлестнут текущие дела, не до книг будет, — сказал Румянцев. — Из практики секретарей сельских райкомов мне известно, что свободного времени у них очень и очень мало. Секретарь райкома — это практик, человек живого дела. Он всегда в пути, постоянно с людьми. К тому же заседания, совещания, каковых у нас порядочно, тоже отнимают время. Так что из двадцати четырех часов для книг, бывает, не останется и часа.

— Может, как-то найду время, — сказал Щедров. — Скажем, ночью или рано утром.

— А когда спать? — Добрыми, улыбающимися глазами Румянцев посмотрел на Щедрова. — Да, кстати, как твои записные книжки?

— Пополняются.

— Для них тоже нужно время.

— К записной книжке я уже привык и время для записей всегда находится.

— Записная книжка секретаря райкома, его мысли и раздумья, — сказал Румянцев, все с той же улыбкой в глазах глядя на Щедрова. — Когда-то, в молодости, я тоже вел дневник. Кончилась гражданская война, с головой ушел в мирное строительство, и с дневниками пришлось расстаться.

— Иван Павлович, а как обстоят дела в Усть-Калитвинском? — спросил Щедров.

— Дорогой друг, я мог бы высказать свои соображения насчет Усть-Калитвинского, это нетрудно. — Румянцев поудобнее уселся в кресле и некоторое время молчал. — Однако мне хотелось бы, чтобы ты посмотрел район свежими глазами, разобрался бы в обстановке, а после этого мы и поговорили бы о делах и нуждах Усть — Калитвинского. Можно послушать твое сообщение на бюро крайкома.

— А если сказать коротко? В общих чертах.

— В общих чертах Южный — это, как тебе известно, край высокоурожайного земледелия и высокопродуктивного животноводства. И поэтому на фоне районов передовых, а их у нас немало, Усть-Калитвинский, естественно, выглядит отстающим. Для примера сошлюсь на соседний с Усть-Калитвинским — Марьяновский. Усть-Калитвинскому до Марьяновского далеко. Естественно, напрашивается вопрос: в чем причина? — Румянцев задумался. — Во-первых, в том, что в районе запущена идеологическая работа. Случилось так, что усть-калитвинские коммунисты утратили свою авангардную роль, политическая их деятельность не была направлена на подъем трудовой активности масс, и это сказалось на экономике. Во-вторых, твоим предшественником там был Коломийцев, человек больной, характером неуравновешенный. Трудно ему было. К тому же он проявил невнимание к людям, к их нуждам и этим снизил их общественную активность. Есть тут и вина крайкома, в частности моя. Мало мы помогали Коломийцеву. В-третьих, как на беду, Усть-Калитвинский два года сряду постигли неурожаи. Однако самая главная причина — низкий авторитет руководителей района и некоторых колхозов. Вот и получается: вместе с борьбой за урожаи и высокотоварное животноводство в Усть-Калитвинском необходимо поднять авторитет руководящих кадров. В этом залог успеха.

— Как это сделать?

— Надо подумать. — Румянцев расцвел в улыбке. — Как ни далеко видно с моей вышки, а там, в районе, так сказать, с глазу на глаз с людьми, виднее, что и как надо делать. Вот ты и присмотрись хорошенько к жизни района, к людям.