Олесь Донченко - Золотая медаль

Отец встает и, волнуясь, ходит по комнате. Дочь молча следит за ним ласково и недоверчиво, настороженно, с затаившейся надеждой.

— Га, Юленька? Вот будет эпизод, если токарь бракодел и — на триста процентов!

Потом отец стал серьезнее, взял бумагу, карандаш, начал чертить.

— Здесь с кондачка не возьмешь, дочь. Здесь порассуждать надо, подумать до седьмого пота, посоветоваться… Ты, Юленька, верь мне. Твой отец еще не потерял стыда. Был когда-то Павел Жуков не последним токарем… Будет первым!

Взял снова газету.

— А это… о токаре-бракодела вырежи, дочь. И повесь над моей кроватью. Для памяти…

Он глянул на Юлю, махнул рукой:

— Ну, хорошо. Давай ужинать.

Это была торжественная минута.

Татьяна Максимовна вошла в класс, неся стопку тетрадей.

Как шелест, как вздох, среди десятиклассников мелькнуло:

— Тетради! Контрольная!

Не у одного ученика екнуло сердце. В такой момент бывает, что даже у кого-то из отличников появится сомнение: «А может, и у меня что-то не так?»

Татьяна Максимовна раздала тетради. Она улыбнулась, когда увидела, как осторожно заглядывает на страницу с оценкой Варя Лукашевич! Двумя пальцами она приподняла уголок листа и снова опустила его, не отваживаясь посмотреть.

— Смелее, Варя! — промолвила учительница. — Вы всегда такая нерешительная?

Лукашевич развернула тетрадь, увидела выведенную красным карандашом цифру «4» и зарделось от радости. Это была ее первая четверка в этом году.

Мечик Гайдай увидел двойку, изумленно поднял брови и с равнодушным видом отодвинул тетради.

— Что вас удивляет, Гайдай? — спросила Татьяна Максимовна. — Ваша работа самая плохая в классе. Мне, а не вам надо удивляться бессмыслицей в вашей контрольной.

Мечик вставил:

— Я удивляюсь, что мне не поставили единицы.

В классе прокатился смех.

— А мне не смешно, — промолвила Татьяна Максимовна, — Мне больно, что в школе, где я директор, есть такие ученики. От вашей бравады становится грустно за вас. Мне кажется, что одноклассники должны поговорить с вами самым серьезным образом.

Марийка метнула на Юлю быстрый взгляд и встретилась с нею глазами. Но Жукова отрицательно покачала головой, наклонилась к Марийке и шепнула: «Ерунда! Из такого слона не сделаешь человека!»

— Зато я радовалась, когда проверяла тетрадь Марии Полищук, — говорила дальше Татьяна Максимовна. — Она решила задачу, кроме обычного, еще одним способом, очень простым. Тем не менее найти его было не совсем просто.

Она вызвала Марийку, и та продемонстрировала на доске свой способ. Послышались возгласы удивления — как в самом деле легко и остроумно решается задача!

Нина Коробейник слушала объяснения Марийки, затаив дыхание. Способ ее был такой простой, что казался Нине очевидным. Но она поняла, что решить так с блеском задачу можно было только после продолжительной тренировки; наверное, долгие ночные часы сидела Марийка дома над тригонометрией…

И Нина сама загорелась желанием запереться на всю ночь в комнате, отложить на некоторое время свои литературные упражнения и работать, стиснув зубы так, как, наверное, работает Марийка.

Нина молча смотрела на пятерку под своей контрольной работой и думала о том, что у Марийки тоже пятерка. Но разве они равноценны, эти пятерки? Разве можно одинаково оценить ее и Мариину контрольные? Марийка решила задачу талантливо, не так, как все. Неужели она, Нина, так отстала? Неужели она не такая талантливая, как Марийка?

Была еще одна ученица в классе, которую в особенности поразило то, как красиво Марийка сумела решить задачу. Никогда раньше Лукашевич не думала, что в математике может быть что-то красивое. Наоборот, эта наука казалась девушке мертвой и сухой. Когда Варя приступала к решению математической задачи, в воображении возникала невеселая картина: шелестят на огороде сухие стебли кукурузы — почерневшие, скучные, надоедливые, как осенний туман…

Лукашевич украдкой посматривала на Марийку. За последнее время Полищук словно второй раз родилась. И это на глазах у всех. Когда она отвечала, хотелось слушать ее еще и еще. И тогда казалось, что сидишь не на обычном уроке, а на интересной лекции, и все, о чем рассказывает Марийка, она будто видела собственными глазами.

Варя чувствовала, как в ее сердце рождается глубокая симпатия к этой девушке. Шевельнулась даже ревность, что Марийка сидит рядом Жуковой и дружит с нею.

Да разве можно ревновать к Юле? Нет, нет, Юля Жукова — лучшая в классе, самая вежливая, справедливая. Как бы было хорошо дружить с ними обеими — с Марийкой, и с Юлей! Но захотят ли они? «Они такие умные, — думает Лукашевич, — все знают, и разговоры у них такие хорошие и умные, им будет скучно со мной».

У нее впервые появилась мысль о ее месте в классе. Наверное, это место одно из последних.

Она развернула дневник. Одни тройки. Вот только сегодня посчастливилось получить четверку по тригонометрии. А как это оно — быть отличницей? Очень ли тяжело добиться этого?

После урока Варя подошла к Юле:

— Что я вас… тебя хочу попросить. Спроси у Полищук, как она догадалась так решить задачу?

Жукова, улыбаясь, обняла Варю и подвела к Марийке:

— Спрашивай!

Лукашевич укоризненно глянула на Юлю:

— Что вы!

— Не «что вы», а «что ты»! Это во-первых. А во-вторых, почему ты стыдишься сама спросить?

— Захочу и спрошу, — промолвила Варя. — А только, может, и не расскажете мне. Как вы, Марийка, готовите уроки? Остается ли у вас время на сон?

— Ну, Мария, вопрос серьезный, — сказала Жукова. — Отвечай!

Марийка заметила: в Юлиных глазах играют веселые чертики. Ей и самый стало весело, она поняла, чему радуется подруга. Лукашевич понемногу раскрывает себя, начинает жить школьной жизнью, и недаром она интересуется, как лучше готовить уроки.

— А может, мы сделаем так, — сказала Марийка. — Ты, Варя, придешь ко мне, и мы вдвоем с тобой посидим над уроками.

Лукашевич вспыхнула:

— Разве это можно? Я вам не буду мешать?

— Чудная ты, да и только. Вдвоем готовить еще лучше. Друг друга будем экзаменовать.

Прозвучал звонок. Юля заметила, что Лукашевич вошла в класс как-то иначе, чем всегда.

Этот кружок, как его называли в школе — кружок моделистов, официально работал каждую среду. Татьяна Максимовна считала, что это один из нужнейших кружков, и пригласила руководить им инженера-конструктора с тракторного завода.

Комната, в которой работал кружок, была обставлена так привлекательно для юного сердца, что не один школьник, проходя мимо, соблазнялся заглянуть внутрь. За стеклянной дверью широкого шкафа поблескивали разнообразнейшие инструменты — стамески, рубанки, гаечные ключи, молотки, пилы, сверла, а в уголке комнаты стоял токарный станок, что посчастливилось получить на заводе.