Олесь Донченко - Золотая медаль

Обняла за шею, заглянула в глаза, зашептала:

— Жоржик, солнышко мое, в субботу никак нельзя, в субботу большой вечер молодых избирателей. Понимаешь, которые впервые в своей жизни выбирают депутатов. Подумай: впервые в жизни! И наша школа будет выступать с хором. Мне тоже поручено, я слово дала, Жоржик. Буду петь.

— Снова ты со своей школой!

— Конечно, это же — школа! Но я согласна, согласна, Жорж. Только уже после вечера, в понедельник.

Жорж вздохнул:

— Последняя отсрочка. Итак, план изменился: в понедельник — загс, во вторник — едем.

Тихо, почти шепотом, Варя промолвила:

— Хорошо. Я скажу тетке…

Она подумала, словно что-то забыла.

— Жоржик, я хотела у тебя еще спросить: зачем ты играешь в карты? В прошлый раз я у тебя застала игроков… Что как ты проиграешь много денег? Совсем проиграешься?

Жорж зычно засмеялся.

— Ох ты ж, конфетка! Тебя только это беспокоит?

Наклонился, сделал круглые глаза, зашептал:

— Я никогда не проиграю, разве только умышленно по первому разу, чтобы заманить. Слово такое знаю! Не поняла? О, милая невинность!

Электрифицированную карту гидростанций установили в агитпункте избирательного участка. Внизу, в уголке, на карте было надписано, что карту сделали пионеры пятого класса 104-й школы Коля Сухопара, Гена Маслов и Петя Малюжанец.

Трое мальчиков чувствовали себя героями дня. Но Нину особенно радовало, что работой Сухопары и его помощников гордится весь пионерский отряд. Когда дети на сборе говорили «наша карта», Нина чувствовала, что в этом «наша» есть какая-то частичка и ее работы как вожатой.

Конечно, как и раньше, Сухопара любил проказничать, возиться с товарищами, но на уроках сидел тихо, не было у него теперь тех злостных выходок, за которые не раз вызывали его к директору.

Мальчишка привязался к Нине, старался быть ей полезным, а на пионерском сборе заботилось о порядке и организованности.

Был такой случай.

Кто-то из пионеров назвал Юшу Кочеткова «чиновничком». Сухопара налетел петухом:

— Ты забыл, о чем нас просила Нина? Чтобы никаких прозвищ не давать! Забыл, конская голова?

В стенной пионерской газете Нина рассказала о работе своего отряда, очень похвалив Сухопару за карту. Статью прочитала старшая пионервожатая Зоя Назаровна и возмутилась:

— Ты понимаешь, к чему это ведет? Ты хоть подумала, что ты делаешь?

Нина изумленно подняла брови:

— За что ты меня отчитываешь? Я ничего не понимаю.

— Я так и знала, что не понимаешь, а то бы ты задумалась. В стенгазете ты расхваливаешь пионеров, и на карте, которую они сделали, на показ всему народу выставляются их фамилии. А все это ведет к тому, что у детей искусственно раздувается честолюбие. Ты не воспитываешь в пионерах скромность. Сегодня им хочется, чтобы их фамилии красовались в стенгазете, а завтра появится желание видеть свое имя в печати. Так у нас возникают графоманы! Пусть бы лучше статью написали сами пионеры. И у того же Сухопары может возникнуть мысль, что вожатая к нему подлизывается.

Нина растерялась от этого неожиданного обвинения.

— Я не согласная с тобой, — промолвила она, — ты просто… ошибаешься, Зоя. Нашим выдающимся людям правительство дает ордена, награды. Лучшие выпускники школ получают золотые и серебряные медали…

— Я говорю о детях, пионерах!

— А ты разве не была на выставках юных техников или юннатов? Там на каждой модели написано, кто ее сделал, на каждом растении значится имя школьника, который его вырастил… И о хороших делах наших пионеров пишут все пионерские газеты.

Зоя обиженно сжала губы:

— Я на выставках бываю и пионерские газеты читаю. Но там пишут про лучших из лучших, а на выставки подают по-настоящему талантливые работы. А что сделал Сухопара? Карту, подвел к ней электрический шнур. Здесь большого таланта и творчества не надо. Ты расхваливаешь сегодня его в стенгазете, на всех собраниях, а завтра он тебе ногу подставит! Надо было бы снять фамилии учеников с карты, но я не хочу ставить тебя в… одним словом, подрывать твой авторитет.

Обвинение старшей вожатой сначала показалось Нине несерьезным, даже бессмысленным. Но потом, когда она подумала над ним, появилось сомнение — не такое уже оно было безосновательное.

Зоя Назаровна в прошлом году окончила десятилетку, но какие-то обстоятельства помешали ей поступить институт. Райком комсомола послал ее в школу, работать старшей вожатой. Вместе с тем она готовилась поступать в университет. Зоя была лучшей шахматисткой школы, а за фигурное катание на коньках не раз получала премии.

О своем разговоре с Зоей Нина решила рассказать Юрию Юрьевичу. Хотя Зоя несколько лет работала вожатой, еще будучи сама школьницей, и имела опыт, но у Нины не было уверенности, что любое ее замечание надо принимать на веру.

— На веру можешь не принимать, — сказала Юля Жукова, — дело твое, но в данном случае она говорит правильно. Не надо у Юрия Юрьевича отнимать время на мелочи.

— Хорошая мелочь! — воскликнула Нина. — Для меня это важный, принципиальный вопрос! Я, знаешь, уже сколько книжек вчера просмотрела, думала — найду ответ…

— Твой Сухопара того и гляди вообразит, что сделал какое-то выдающееся, почти героическое дело. Скоро будет требовать, чтобы за каждую пятерку, которую он получит, ему объявляли благодарность.

Нина вспыхнула, глаза сверкнули:

— Сухопара так же и твой, а во-вторых — он никогда ничего не требует!

— Он у тебя скоро додумается до этого.

Этого Нина уже не выдержала.

Она вплотную подошла к Юле:

— Слушай… Сегодня же пусть комитет снимет меня… Слышишь, пусть снимет, как комсомолку, которая не справилась с обязанностями вожатой…

Юля поняла, что сказала своей подруге лишние и, наверное, несправедливые слова.

— Ниночка, не надо так! Не горячись, родная… Я же хотела только предостеречь тебя.

— Так не предостерегают! Ты говорила в такой категоричной форме, что… Как хочешь! Я не справилась со своими обязанностями, я…

— Горячка, пожар, не гори! Если ты настаиваешь, сегодня же снимем. Иди к своим пионерам, прощайся. Прощайте, мол, дорогие, я вас очень люблю — так, что убегаю от вас из-за мелочи… то есть, извините, из-за важного принципиального вопроса!

Нина молчала, надув губы.

— Иди же, прощайся, — вздохнула Юля.

— Юлька, — вдруг улыбнулась Нина, — разве с тобой можно разговаривать!

— Мир?

— Мир! А все же спрошу у Юрия Юрьевича!

И уже не могла дождаться часа, когда можно будет поговорить с ним. Было ужасно интересно, что он скажет. О разговоре с Зоей, о своих сомнениях рассказывала ему с таким волнением и задором, что учитель только улыбался.

— Не надо так полыхать, Нина. Как факел, честное слово. Выдержка, выдержка!