Семен Бабаевский - Собрание сочинений в 5 томах. Том 5

— Хвалил… Ему все, кто служил в армии, нравятся. А почему же вы вчера опоздали?

Степан сказал, что его задержали непредвиденные обстоятельства, а что вот сегодня он нарочно пришел пораньше. В это время распахнулась дверь и вошел Елистратов, рослый, представительный мужчина с завьюженными сединой висками. Он поставил на стол тяжелый, набитый бумагами портфель, поздоровался за руку с девушкой и со Степаном и сказал:

— Вот хорошо, что сегодня вы не опоздали. — И к девушке: — Люся, позвони Трифонову, пусть приходит ровно через час. Товарищ корреспондент, часа времени нам, полагаю, хватит?

Степан утвердительно кивнул и по-солдатски оправил под поясом гимнастерку.

— Тогда прошу в кабинет, — сказал Елистратов. — Не станем терять времени. Люся, подберите материалы Холмогорского комплекса.

Трудно давался Степану очерк о новостройке в родной станице, и ему казалось, что после беседы с главным архитектором, который охотно и подробно говорил о проекте и хвалил Дмитрия Беглова как автора проекта, работа у него пойдет легко и быстро. Внимательно слушая Елистратова, Степан спешил записать все, что ему требовалось для очерка. Были записи совсем краткие, понятные ему одному, а были и такие, что хоть бери их из блокнота и переноси в очерк. «В Холмогорской мы строим межхозяйственный мясопромышленный комплекс при долевом участии восьми колхозов и шести совхозов, причем паевой взнос „Холмов“ составит более пятидесяти процентов, — записал Степан слова Елистратова. — На этом межхозяйственном комплексе труд людей полностью заменят машины и механизмы». Или: «Не станет ни холмов, ни степных маков, но зато четырнадцать хозяйств каждый год будут получать столько первосортной говядины и свинины, сколько обычным, не комплексным способом не смогли бы получить и за пять лет». И еще: «Не крестьяне, а производители продукции сельского хозяйства, и не станица, а агрогородок». Когда же Елистратов развернул глухо шуршавший ватман, прикрепляя его кнопками к шкафу, и когда на фоне синевших вдали Кавказских гор Степан увидел общую панораму будущей стройки, он и вовсе не сомневался, что теперь-то очерк напишет; он даже придумал, как ему показалось, красивое название: «Степные маки и комплекс».

Оказалось же, что и впечатляющий вид стройки, и более чем часовая беседа с архитектором не облегчили, а еще больше усложнили и без того трудную для Степана работу. В редакции он просидел до вечера и не написал ни строчки. Не знал, с чего начать. Перечитывал свои записи, мысленно продолжая разговор с Елистратовым, переносился в Холмогорскую, бродил по ее улицам, выходил за околицу, к холмам, видел и маки, и ковыль-траву. Запомнились слова архитектора: «Не крестьяне, а производители продукции сельского хозяйства, и не станица, а агрогородок». Ему хотелось начать свой очерк с рассказа о том, что же происходит в Холмогорской сегодня, может быть, уместно было бы вспомнить и вопрос отца: — «Куда идет станица?»

Домой он вернулся поздно, спать лег все с теми же мыслями об очерке. И как же он обрадовался, когда рано утром, проснувшись от резкого стука, увидел в дверях Дмитрия… Соскочил с кровати, подтягивая трусы и мигая сонными глазами, все еще не веря, что перед ним стоял брат. «Вот Митя мне и поможет», - мелькнула радостная мысль.

Братья обнялись, легкая синтетическая шляпа свалилась с уже начавшей лысеть головы Дмитрия. Степан поднял ее, смеясь и не зная, что сказать.

— Митя! Какими судьбами?

— Завтра на исполкоме утверждается мой проект Холмогорского комплекса. — Дмитрий снова обнял Степана за голые мускулистые плечи. — А где же молодая жена?

— На работу убежала ни свет ни заря. В «Подсолнухе» у нас завтракают рано.

— Какое поэтическое название — «Подсолнух»! — воскликнул Дмитрий. — Только подумать: могли ли появиться в Рогачевской и ресторан, и такое необычное название, допустим, этак лет тридцать назад? Степа, а не позавтракать ли и нам в «Подсолнухе»? Кстати, познакомишь с женой.

— Ты ее знаешь. Помнишь, у бабушки Никитичны, по соседству с нами, жила Тася? Я с нею в школу ходил.

— Шустрая такая девчушка?

— Вот-вот, она самая!

— Все одно познакомь. — Дмитрий прошелся и как-то уж очень пристально осмотрел комнату. — Да, жилье у тебя неказистое.

— Нам с Тасей нравится.

— Я тебе помогу. С председателем здешнего исполкома Иваном Петровичем Якушевым у меня добрые отношения. Сегодня же я поговорю с ним о тебе.

— Прошу этого не делать, — решительно заявил Степан.

— Нельзя же сыну Василия Беглова ютиться в этой, извини, хибаре. Позволь на правах брата…

— Не позволю! Ни в коем случае!

— Ты чего взбеленился? Аж позеленел… Ну ладно, одевайся, и пойдем завтракать в ресторан с поэтическим названием «Подсолнух».

Они молча шли по улице, направляясь в «Подсолнух». Посмотришь им вслед и ни за что не скажешь, что это братья. Все у них разное. И походка, и рост, и одежда. Степан был в армейских брюках и в сапогах, застиранная, от времени потемневшая на плечах гимнастерка была затянута армейским широким ремнем. Он шагал вразвалку, как шагают солдаты, получившие увольнительную на весь день. Рядом с ним Дмитрий выглядел этаким залетным франтом. Ростом был на голову выше брата, в светлом, отлично сшитом костюме, синтетическая, тоже светлая шляпа, на руке висел легкий плащ и шел Дмитрий, подняв голову и не глядя по сторонам.

В семье Бегловых Дмитрий родился третьим, после Дарьи, — за два месяца до войны, — и был он старше Степана на шесть лет. Уже после войны родились Степан, Эльвира и Гриша. Почему-то с детства Степан привязался не к Максиму и не к Дарье, а к Дмитрию. Вместо они ходили на Кубань купаться, удить рыбу. Дмитрий научил Степана плавать. Он покупал ему книжки с красочными рисунками, краски и карандаши для рисования, сам хорошо рисовал, приохотил к этому брата и еще до поступления в школу научил его читать и писать. Когда пришло время идти в первый класс, Степан взял новенький портфель, тоже купленный Дмитрием, и зашагал по улице вместе с братом-старшеклассником. Через четыре года Дмитрий уехал из Холмогорской в Москву и поступил там в Архитектурный институт. Степан заскучал без брата.

Братья Бегловы поднялись по лестнице и увидели перед собой не стену, а небо в кучевых, легко плывущих облаках и на фоне неба — яркий свет и море цветущих подсолнухов. Дмитрию и Степану показалось, что они вдруг очутились в степи и перед ними до самого горизонта желтели подсолнухи.

— Красиво! — остановившись, сказал Дмитрий. — Молодец художник! Могу поручиться, что эту подсолнечную панораму создал сын хлебороба! Посмотри, какой простор и простор, и эти залитые солнцем желтые цветы! Горожанин такое не увидит и не напишет!