Всеволод Иванов - Серапионовы братья. 1921: альманах

По словам автора, рассказ также сильно понравился Горькому ( Зощенко 1997. С. 64).

Изменения в печатном тексте относятся к эпизоду гонения на попа. В рукописном тексте многие пассажи — более сильные, напр., крест попа воруют и его самого грубо оскорбляют. В конце рассказа приходят «советские», а не «молодчики», и попа уводят «неизвестно куда».

Н. К. Чуковский(1904–1965) — сын критика и детского писателя Корнея Чуковского. По окончании в 1921 г. Тенишевского училища поступил на ист.-фил. факультет Петроградского университета. В 1919–1921 гг. посещал занятия Литературной студии при Доме искусств (семинар H. С. Гумилева). Слонимский называет Чуковского «младшим братом» «Серапионов» ( Слонимский 1987. С. 524), но с 1922 г. его уже не считали членом «Серапионовых братьев». В 1922 г. впервые опубликовал стихотворения, в том числе в альманахе «Ушкуйники» (Пг., 1927), изданном на собственные средства. Возбуждал надежды как поэт, но отошел от поэзии. Единственная книга стихотворений — «Сквозь дикий рай» (Л.: Издательство писателей в Ленинграде, 1928). Автор романов, очерков и детских книг, активный переводчик.

Воспоминания Н. Чуковского о «Серапионовых братьях» — в книгах: Чуковский Н. «Литературные воспоминания» (М.: Советский писатель, 1989) и «О том, что видел» (М.: Молодая гвардия, 2005).

Печатается впервые по беловой рукописи из архива «Библиона».

В рукописи имя Ник. Чуковский в двух местах зачеркнуто и рукой заменено на псевдоним Ник. Радищев.

Л. Н. Лунц(1901–1924) считался самым одаренным из «Серапионов». На него возлагали надежды и как на писателя, и как на филолога. Являлся студентом Петроградского университета и Педагогического института при университете, стал посещать занятия Литературной студии в 1919 г. В том же году впервые выступил в печати. Среди «Серапионовых братьев» играл роль теоретика, выразив свои взгляды на литературу в статьях «Почему мы Серапионовы братья» (1922) и «На Запад» (1923). Знал французский, испанский и итальянский языки и намеренно ориентировался на западную литературу. В 1923 г. уехал из Советской России по состоянию здоровья. Умер в Гамбурге в мае 1924 г. от эмболии мозга.

Печатается впервые по рукописи с авторской правкой из архива «Библиона».

В литературе о Лунце рассказ нигде не упоминается. По всей вероятности, он является самым ранним и самым важным из немногочисленных рассказов автора.

Впервые — Беседа I. Берлин: Эпоха, 1923. Под ред. М. Горького.

Печатается по авторизованной машинописи с авторской правкой из архива «Библиона».

Напечатанный текст датирован «1920 г.».

По воспоминаниям Слонимского, Лунц читал пьесу «на одном из первых наших собраний» ( Слонимский 1987. С. 436). Н. Чуковский вспоминает, что Лунц читал трагедию «с неистовой пылкостью» ( Чуковский Н. 1989. С. 81). В Советском Союзе пьеса никогда не публиковалась, а в России — только в 1994 году.

В машинописи присутствует никогда ранее не публиковавшийся «Антракт шестой». Текст зачеркнут рукой, но так как он оставался до сих пор неизвестным и другого источника текста не сохранилось, восстановлен в этом издании. Таким же образом реставрировано другое вычеркнутое место, обращение Алонсо к публике в конце первого действия. Выражение «вне закона» там интерпретируется в металитературном смысле. Находясь «вне закона», герой свободен и для нарушений правил сценического искусства. Оба восстановленных фрагмента заключены в квадратные скобки.

В двух местах автор заменил слово «революция» на «восстание» и на «мятеж», избегая слишком открытых намеков на революционную историю Советской России. В шестом акте пятого действия Алонсо говорит; «Смотрите, что стало [зачеркнуто: с революцией] с восстанием. Кровь, кровь и кровь! А кто виноват? Вы! Вы начали [зачеркнуто; революцию] мятеж, а теперь бросаете!» Кроме того, в машинописном тексте Клара называет себя «проституткой», а не «потаскушкой», как в напечатанной версии. В первой публикации — также незначительные сокращения.

H. Н. Никитин(1895–1963) опубликовал свой первый рассказ в 1916 г., будучи студентом Петроградского университета. В 1918 г. вступил добровольцем в Красную Армию, демобилизован в 1922 г. Познакомился с Горьким в 1920 г., когда посещал Литературную студию Дома искусств. В 1922 г. у Никитина вышли в свет три книги, в том числе «Рвотный форт. Рассказы» (М.: Госиздат) и «Американское счастье» (Пг.: Былое). Повесть «Рвотный фронт» была резко раскритикована в печати. Говорили о порнографии, контрреволюционной тенденции, пасквиле и «злой пародии» на революцию.

Впервые — Никитин Н. Рвотный форт: Рассказы. М.-Пг.: Гиз, 1922.

Печатается по рукописи с авторской правкой из архива «Библиона».

Печатная версия значительно сокращена и переработана. Убран, например, портрет Троцкого, висящий на стене Дондрюкова в начале XII главы. Сам автор в рукописи вычеркнул следующее упоминание Троцкого:

«Впрочем, плевать ему [Дондрюкову] на революцию. Надо, надо устроить точную дисциплинированную жизнь. Никаких классов. Начальство и народ. Позвольте…

[Вычеркнуто: Как у товарища Троцкого: вооруженный народ.]»

В. А. Каверин(настоящее имя Зильбер, 1902–1989) учился в Институте восточных языков и на историко-филологическом факультете ЛГУ. Литературный дебют — рассказ «Хроника города Лейпциг» в сборнике «Серапионовы братья» (1922). В 1920-е гг. интересовался фантастическими и детективными жанрами, но впоследствии отошел от экспериментальной прозы. Автор обширных воспоминаний о «Серапионовых братьях»: «Освещенные окна. Трилогия» (М.: Советский писатель, 1978).

Впервые — «„Серапионовы братья“ в собраниях Пушкинского Дома. Материалы. Исследования. Публикации.» Авт.-сост. Т. А. Кукушкина, Е. Р. Обатнина. СПб.: Дмитрий Буланин, 1998. С. 168–170. Датировка напечатанной версии — «Петроград 31/10 1920 г.».

Печатается по беловой рукописи из архива «Библиона».

В своих воспоминаниях В. Каверин пишет, что он только осенью 1921 г. узнал от М. Слонимского, что Горький выбрал его «Одиннадцатую аксиому» для «финского сборника» ( Каверин 1978. С. 470).

В письме Каверину от марта 1921 г. Горький, не зная, кто является ее автором, комментировал «Одиннадцатую аксиому»: «Хотя неясность рассказа и нарочита, но в нем чувствуется недоговоренное по существу темы. И кажется, что это уже неясность — невольная. Иными словами: интересная и довольно своеобразная тема не исчерпана автором; боюсь, что со временем он сам пожалеет: преждевременно, не продумав до конца, использовал хорошую мысль.