Виктор Московкин - Золотые яблоки

— Галь, на всю жизнь запомним этот день. Точно?

— Тогда пусть он будет удачным, — проговорила она.

Они посторонились, пропуская рычащий самосвал с помятым кузовом. Белокурый красивый парень в синем берете, немного скуластый, с упрямым подбородком, стоял на подножке машины и насмешливо посматривал на них, робко прижавшихся к обочине дороги. «Эх вы, птенцы!» — говорил его взгляд.

— Вот где горячка, а? — похвалился он, показывая белые зубы.

На полном ходу парень спрыгнул у края котлована и помахал шоферу, высунувшемуся из кабины:

— Мы еще встретимся!

Шофер ничего не ответил. Парень подвернул брючины, так что стали видны цветные, в шахматную клетку носки, и стал спускаться в котлован.

— Как хорошо, — сказала Галя. — «Мы еще встретимся!..» Я всегда хотела чувствовать себя занятой важным делом. Может, это время пришло?

— Не знаю, — чистосердечно сознался Илья. — Говорят, завод очень нужен. Его еще нет, а из Башкирии тянут нефтепровод. — И он опять потянул рукава пиджака, отчего на спине четко обозначились худые лопатки.

— Ладно, Илья, иди, — сказала Галя. — Тут я сама доберусь, не потеряюсь.

Он проводил девушку взглядом, в котором была теплота и легкая грусть: жаль, что не вместе придется работать, — а потом, не сворачивая на дорогу, хлюпая ботинками в густой болотной воде, перешел заросший ручей и выбрался на холм. Отсюда была видна вся стройка, вытянувшаяся на десяток километров. «Как еще мало сделано!» — невольно удивился он, разглядывая временные тесовые постройки и низкие остовы каменных зданий — будущих корпусов завода. И только ближе к городу возвышались большие дома и чуть в стороне чернел бетонный завод.

В ушах все еще звенел голос красивого парня в синем берете: «Мы еще встретимся!»

— Конечно, — добродушно сказал Илья. — Почему бы нам и не встретиться. Ведь работать-то будем на одном строительстве.

Илья стоял, опираясь на лом, и разглядывал своего напарника. Тот спрашивал:

— Тебя звать Полтора Ивана?

— Коровин. Илья. Слыхал такое имя?

— Слыхал, — отмахнулся напарник. — Неинтересное имя, какое-то дореволюционное. Штаны пятьдесят четвертый размер носишь?

— Пятьдесят второй.

— Ого, малыш! А я, понимаешь, сорок шестой. Не удался ростом… Есть еще песенка: «Я в жизни много потерял, все оттого, что очень мал…» Знаешь такую? Ну вот, это про меня.

«Чудак какой-то», — решил Илья.

Их поставили рыть ямы: круглые, глубиной в три лопаты. Двадцать шесть ям под столбы. Здесь, среди голого поля, будет выстроена временная арматурная мастерская — простой навес с длинными столами внутри. Першина, бригадир, объяснила, что это очень важно — как можно скорее выстроить новую мастерскую, и Илья взял лом, а напарник, пряча плутоватые глаза, вооружился лопатой.

— А тебя как зовут? — спросил Илья.

— Меня?.. Вот тоже, — засмеялся напарник. — Как будто в самом деле хочешь знать, как меня зовут.

Илья удивленно посмотрел на него: дурачит или вообще такой, а тот задумался, глядя на бульдозер, вышедший корчевать кустарник. Мощная машина подползла к кусту, и началась яростная борьба: куст пружинил, подгибался, но, даже изувеченный, ободранный, опять вставал из-под гусениц. Бульдозер неуклюже разворачивался и снова с угрюмой решимостью шел на него, корежа землю.

— Вот так везде, — с легкой грустью сказал напарник. — Сюда мы ходили за брусникой. А дальше, говорят, стоял сосновый лес. Вырубили в войну…

Он встряхнул головой, как бы избавляясь от воспоминаний, и снова усмешка заиграла на его лице.

— Зовут меня Генкой. Генка Забелин, сын собственных родителей. Отец в мои годы ходил искать счастья с двугривенным в кармане. Так и родственникам в записке написал: «Ухожу искать счастья с двугривенным в кармане. Не волнуйтесь: найду — вернусь». Вернулся без двугривенного и без счастья… Не нашел. — Генка подумал немножко и добавил: — Я по его примеру сбежал из дома — попал в трудовую колонию. Жизнь нынче не та, не годится для путешествий. Живо поймали. Теперь вот завербовался в землекопы — больше никуда не берут. Ты не искал счастья?

— Начал.

— Да ну! Это на стройке-то? Интересно-о!

— А куда было поступать? Подскажи, если ты такой умный. На завод еще и не на каждый возьмут. Хотел в Сибирь махнуть, а секретарь райкома говорит: «Брось ерунду пороть, здесь рабочие нужнее». И устроился.

— В институт почему не пошел? Испугался, что ли, приемных экзаменов? Или теперь вообще не принимают, пока не поработаешь?

Илья замешкался с ответом, и Генка продолжал:

— Вообще-то правильно. А то вас, оболтусов, десять лет учат, а вы на экзаменах все равно ни «бе», ни «ме». Долби теперь землю.

— Точно. Долби теперь землю, — повторил Илья. — Отработал, выспался и опять долби. Говорят, мужество человека в том и заключается, что он каждый день умеет делать одно и то же.

— У нас кладовщиком работает Гога Соловьев, тоже из десятилетки, — сказал Генка. — Дубина несусветная…

— Спасибо, — сказал Илья, приняв замечание на свой счет.

Внешность у Генки приметная: выгоревшая кепочка с козырьком с воробьиное крылышко, косая челка, спадающая на лоб, и белый шелковый шарф, концы которого выбились из-под пиджака и мешают работать. Генка бережно ловит их на ладонь и закидывает за спину. Лопату он держит на вытянутых руках, словно боится запачкать ботинки.

— Все у вас так работают?

— У нас-то? — Генка сощурился в сторону прорабской будки — длинного тесового барака метрах в пятистах от них. — У нас все так. Как же еще? У вас, разве, по-другому?

— Все же побыстрее можешь? — спросил Илья.

Ему самому хочется бросить лом — с непривычки болят плечи, руки становятся непослушными, — да ведь никто за него рыть не будет. Завалиться бы на траву да вздремнуть или пойти к котловану, взглянуть, как там Галя. По-хорошему улыбнулся, вспомнив ее.

— Быстрей я могу, — словно издалека доносится до него голос Генки Забелина. — Только зачем? Одну яму вырыли — двадцать пять осталось, все выроем — новую работу дадут. Начальство у нас бдительное, скучать не даст.

— Зато завод быстрее построим, — без охоты возразил Илья. — Для чего пришли сюда?

— Ладно, построим завод, — согласился Генка. — А дальше? Землекопы больше не потребуются.

— На новое место поедем. Теперь куда хочешь поезжай, кругом стройки.

— Снова торопиться поедем? — в прищуренных Генкиных глазах уже знакомые Илье насмешливые огоньки. — Этак и жизни не увидишь. Нет уж, дудки! Пусть начальство торопится.

Бульдозер надрывно ревел. Подцепив куст, он всей своей мощью старался вывернуть его, гусеницы проворачивались, зарывались в землю.

Словно очнувшись от оцепенения, Илья с силой вонзил лом в землю. Мелкий камешек, сверкнув искоркой, вылетел из-под лома, попал в Генку.