Николай Вагнер - Счастье рядом

— Курица и та пьет, а погода все равно нелетная. Сообразим?

Фролов неопределенно пожал плечами.

— Не здесь же. И все-таки, как насчет записи? Когда вы полетите?

— Почему я, а не мы? Мое дело маленькое: кругло — катать, плоско — таскать. Откуда я знаю, что именно вам надо записывать.

— Тут все ясно, — возразил Фролов, приподымая отпечатанные на машинке страницы.

— Ясно здесь, а когда приедешь на место — все станет пасмурно. И от текста вашего ничего не останется. В общем, один не полечу. Вместе так вместе. У нас такой порядок.

Виктор поежился. Он готов был на все, чтобы отказаться от этой поездки. «Может быть, согласиться с предложением Яснова, потратиться на него в ресторане?»

— Не обязательно вдвоем, — сказал он. — Да и сами говорите — погода нелетная.

— Я-то могу и в нелетную, был бы самолет. А вот вы?

— Что я?.. Конечно, я предпочел бы поезд. У меня сердце. И не всем же в конце концов летать. — Как будто припоминая что-то, он добавил: — За меня летает мой брат.

— В каком смысле?

— В прямом, разумеется. Он летчик. Летчик-истребитель.

Юрий оживился: где служит брат Фролова, в каком звании, давно ли летает? Виктор отвечал уклончиво. Он давно не имел сведений о брате и поэтому не мог точно сказать о его местонахождении.

— Военная тайна?

— До некоторой степени. Да это и неважно. Я хочу сказать — каждому свое.

— Вот именно, — подхватил Яснов. — Вы пишете, я записываю, ваш брат летает. И все мы строим коммунизм.

— Наивно.

— Что наивно?

— То, о чем вы говорите.

— Не строим, что ли?

— Наивно об этом думать. Неужели вы это серьезно? — Фролов потянулся, широко зевая. — Эх-ха-ха. Святая простота. — И как бы спохватился: — Так что же насчет вашего предложения? Пойдем?

— Если поставите: я пуст. Вообще-то с вас полагается, за новоселье.

На этой фразе Юрия в комнату вошел Широков.

Юрий обрадовался ему, хотел было сказать какие-то особые, теплые слова, но получилось обычное для него:

— Строим? Виктор Иванович — за, я — за, а ты?

— Я, как массы. Только после работы.

— После работы — культпоход в кино, — возразил Яснов и тут же поинтересовался: — Ты идешь?

Широков ничего не знал о предстоящем культпоходе. Профгруппорг Жизнёва его «не охватила». И тогда Юрий Яснов вызвался все устроить в один момент. Он выскочил из комнаты и вскоре вернулся с Татьяной Васильевной.

— Ну что ты от меня хочешь? — отбивалась она. — Нет у меня лишних билетов.

— Нехорошо, Татьяна Васильевна, нехорошо, — наседал Яснов. — О новичках не заботитесь. В такую погоду только и сидеть в кино. Или в баре. На чем же нам остановиться?

— Не знаю, на чем вы остановитесь. Надо было думать раньше. Вот держи, — протянула она два билета Юрию Яснову. — Тебе с Зоей.

— С Зоей! А почему, собственно, вы диктуете, с кем мне идти? Я, может быть, желаю не с Зоей, а, например, с Олей.

— С Олей Комлевой? — спросила Жизнёва.

— Хотя бы, а что?

— Ровным счетом — ничего. Иди с кем хочешь; только не в бар. Ну так как же быть с вами? — спросила она, глядя на Андрея и Фролова. — Хотите, позвоню администратору и попрошу еще два билета?

И Фролов и Андрей заговорили враз, просили не беспокоиться. Фролов к тому же видел этот фильм в Москве, и на сегодняшний вечер у него были другие планы.

— И у вас ведь тоже? — спросил он, многозначительно взглянув на Яснова.

Сообразив, на что намекает Фролов, Юрий подтвердил — вечер у него, действительно, был занят, и свои билеты он вполне мог отдать Андрею.

— Считай, что тебе повезло, — сказал Юрий. — Можешь идти в кино, даже с барышней. — И выложил на стол билеты.

— Какие у Андрея Игнатьевича могут быть барышни? — улыбнулась Жизнёва. — Человек только приехал в город...

— В наше время — это не проблема. Барышнями у нас — пруд пруди. Да ему и искать нечего. Дочка его хозяина Аля чем не барышня? В общем, Андрей Игнатьевич, выбирай любую, кроме Оли, конечно. Не-то!.. — Юрий выпятил грудь и заулыбался.

Всю эту сцену Андрей наблюдал молча. Идти в кино ему тоже не очень хотелось, но вечер был свободным, и он осторожно оторвал для себя один билет.

— А этот, — он протянул билет Жизнёвой, — на усмотрение нашего профсоюзного вождя.

Редактор отдела Петров ушел в отпуск, и обязанности его пришлось выполнять Андрею. Работы прибавилось. Вот и сегодня до поздней ночи правил материал, потом принялся за очерк. Выкурил кучу папирос, пил густо заваренный чай, но ничего не помогло — усталость взяла свое. Так, не закончив работу, и уснул. Теперь надо было наверстывать упущенное. Мысли с утра были четкими, но времени оставалось мало, к тому же хотелось есть и нечего было курить.

Ладно бы еще никто не мешал, хотя бы этот неугомонный Петя. И принесло же его ни свет ни заря...

Мальгин, который всего пять минут назад попытался рассказать новый анекдот, снова заговорил.

— Эх, сейчас бы подкрепиться. Давай слетаем в кафе.

— Сходил бы лучше за папиросами. Так же болтаешься.

— А чего мне не болтаться — до поезда еще три часа.

Он засунул руки в карманы и, насвистывая бойкий мотив, подошел к окну. По широкому асфальтированному двору, посредине которого чернела утоптанная каблуками клумба, шли люди.

— Жизнёва идет! — воскликнул Мальгин. — Полная сумка покупок. Вот у кого можно перехватить на папиросы. Я бы с удовольствием одолжил, но у меня командировочные в обрез.

Андрей представил себе Татьяну Васильевну, высокую, стройную, ее прямую походку и подумал: «А что, если действительно перехватить деньжат у Жизнёвой? Купить папирос, позавтракать и, вообще, дотянуть до получки. У нее всегда водятся деньги». И все-таки он сразу же отбросил мысль о том, чтобы занимать у Жизнёвой. Он и сам не объяснил бы, почему с такой просьбой не мог обратиться именно к ней...

Андрея отвлек Мальгин. Он налег на край стола, прижал руки к груди и, заглядывая в глаза, спросил:

— Может, займешь у Бурова? Его оклад — три твоих.

— Слушай, иди ты к дьяволу!

Андрей, наверное, послал бы назойливого собрата еще дальше — столько злости и нетерпения было в его взгляде, но как раз в это время он скорее не увидел, а почувствовал, как кто-то заглянул в приоткрывшуюся дверь. Татьяна Васильевна. Ее веселый голос.

Она распахнула дверь и остановилась, прислонясь спиной к косяку.

— Воюете, а очерка все нет?

— Зато есть мы! Входите, Татьяна Васильевна! Милости просим! — затараторил Мальгин.

Сославшись на то, что Широкову нельзя мешать, — его передачу ждали в студии, и к тому же он сегодня дежурил, — она некоторое время в нерешительности постояла в дверях, потом уступила просьбам, вошла.

Все трое заговорили, перебивая друг друга — о разном, стараясь блеснуть красноречием и шуткой. Мальгин не преминул спародировать оговорки, которые случились в это утро у дикторов. Жизнёва в ответ на одном дыхании процитировала длинную неуклюжую фразу из сельскохозяйственной передачи.