Музафер Дзасохов - Белая малина: Повести

Женщина, о которой говорит Дунетхан, не зря пришла в магазин: людей сюда заходит много, а где много людей, там можно узнать самые разные новости.

— Адрес она тебе дала? — спрашиваю я сестру.

— Да, это здесь близко. Лишь бы нас никто не опередил…

Квартира и в самом деле оказалась близко. Семья замечательная. Как бы в подтверждение этого хозяйку зовут Дзандзабах, то есть отличная, прекрасная, муж ее — Дзапар. У них два чудных мальчугана. Семья живет в двух комнатах, ту, что поменьше, хотят сдавать квартирантам, хотя я не совсем представляю, как они вчетвером собираются жить в одной комнатке. Видно, с деньгами у них туговато.

Откровенно говоря, мы бы согласились и на более худшие условия, а тут и придраться было не к чему. Квартира в самом центре города. Близко к работе и мне и Дунетхан, для Бади же нет особой разницы, где жить: она пока свободна. После окончания десяти классов Бади не прошла в институт по конкурсу, и теперь ей надо как следует подготовиться к следующему году. Одним словом, нам впервые представляется возможность собраться и жить вместе.

Наши новые знакомые пришлись мне по душе. Да и плату они попросили сносную — по тридцать рублей в месяц. Мы с Дунетхан согласились на эти условия без колебаний.

— Значит, обо всем договорились? — перед уходом спросил я хозяина, все еще не веря, что нашим мытарствам пришел конец.

— Договорились, договорились, можете перебираться хоть сегодня, — с улыбкой отвечал Дзапар.

— К вашему приходу вещи из комнаты мы уберем, и располагайтесь на здоровье, — добавила Дзандзабах. — О кроватях можете не беспокоиться, пользуйтесь пока нашими, нам их все равно убирать некуда.

Возвращались мы с Дунетхан в веселом настроении. Кажется, нам улыбнулось счастье, и мы снова будем жить все вместе, как в былые времена.

— Я все же съезжу в село, — сказал я Дунетхан, когда мы подошли к редакции. — А ты пока перенеси на квартиру кое-что из вещей. По-моему, с хозяевами нам повезло, как ты думаешь?

— И мне так кажется.

— Да, как же это я забыл!..

— Что такое?

— Надо бы дать им задаток.

— Я это сама сделаю.

— Вот и хорошо, — я полез в карман за деньгами.

— Сегодня я получаю зарплату…

— А мне и получать не надо.

Недавно мне выдали первую зарплату. Откровенно говоря, я не рассчитывал получить так много. К зарплате добавился еще и гонорар. Сумма получилась довольно внушительной. Во всяком случае на мои деньги вполне можно было купить три пары хорошей обуви. Как раз в это время мне нечего было надеть на ноги. Свою первую зарплату я еще не успел растратить. Теперь деньги оказались как нельзя кстати.

— У тебя есть деньги? — удивляется Дунетхан. — Ведь до зарплаты еще целых шесть дней…

— Откуда ты это знаешь?

— Ты же сам мне недавно говорил, что зарплата у вас первого и шестнадцатого числа…

Дунетхан любит иметь дело с числами. С детских лет у нее эта тяга к математике. И уж если ей надо запомнить какие-нибудь числа, можно не сомневаться, что они навсегда отпечатаются у нее в памяти.

— У экономного человека всегда найдутся деньги, сколько бы дней ни оставалось до зарплаты, — с важным видом заявляю я и отсчитываю ей тридцать рублей. В кармане у меня остается не больше десятки, зато каким рачительным предстаю я в глазах своей сестренки!..

Сон все не выходит у меня из головы. Как бы наш дом в конце концов и впрямь не превратился в груду развалин.

Если еще и Бади покинет его… что будет тогда, даже не хотелось думать. Мысли мои невольно унеслись в село.

Было это несколько лет назад. Тогда пошло такое поветрие — бежать из села в город. Переехали жить в город и некоторые из наших соседей. Собрали свой скарб, продали дома — и будь здоров! Однажды вместе с Надыго, матерью Акбе, мы сидели у дверей ее дома и у нас завязался душевный откровенный разговор. Мысли наши во многом совпадали. Мне хотя и шел всего восемнадцатый год, но, как и старушка Надыго, я крепко держался за отчий дом, за родное село. Дороже родного села и дома на свете нет ничего, решили мы, и тогда же я дал твердое слово, что никогда им не изменю и не променяю их не только на наш город — столицу республики, но ни на один из самых крупных и красивых городов на земле.

Минуло не так уж много времени, а я успел нарушить данное мною слово. С какой теперь совестью я предстану перед Надыго, как оправдаюсь? Какими словами смогу объяснить, что решил навсегда покинуть дом, в котором узнал, как устроена жизнь и чем славен человек, тот самый дом, где я, крошечный и несмышленый, барахтался в деревянной колыбели, где сделал свои первые шаги и откуда распахнул дверь в большой и прекрасный мир? Разве могу я заглушить в себе голос совести, или она уже ничего не стоит?

Нет, нельзя нам жить, пренебрегая своим добрым именем! В человеке прежде всего замечаешь не ум и не сердце, а честь и совесть, поэтому и беречь их надо пуще всего. Доброта, отзывчивость, совестливость лежат в основе всех народных традиций и обычаев. Честь и совесть также мерило каждого из нас. И если хоть однажды ты забудешь о них, на тебя ляжет грязное пятно бесславия, смыть которое будет ох как непросто. Помнить об этом надо всем нам живущим, мужчинам и женщинам, детям и старикам, всему роду человеческому.

Чем ближе я подъезжаю к селу, тем все сильнее одолевают меня тяжкие думы, тем все чаще оказываюсь я в собственных глазах в положении провинившегося. Я и в самом деле виновен, это точно! Никогда не предполагал, что жизнь моя может так круто измениться. Пять лет назад я уезжал из села, чтобы приобрести специальность учителя начальных классов, после чего рассчитывал вновь вернуться в родные места. Но судьба распорядилась по-своему, и вместо техникума я неожиданно для себя оказался в институте. Радости мне это не принесло никакой, скорее муки и беспокойство. Что станет с сестренками, как они будут одни, без меня? Но, как говорится, нет судьи более сурового и неподкупного, чем время. Оно все ставит на свои места, всему дает точную оценку.

Пять лет пролетели как одно мгновенье. И с сестрами, к счастью, ничего плохого не случилось. Как говорит старушка Надыго, судьба каждого предопределена свыше, чему суждено быть, того не миновать. Впрочем, о чем говорить? Сестры-то были вдвоем, это я был один все эти годы. Ну, это я так, для красного словца, а вообще-то Дунетхан и Бади оказались в более трудном положении, чем я. Когда умерла Дзыцца, они были еще совсем детьми. Бади шел всего двенадцатый год, она училась в пятом классе. Дунетхан была старше ее лишь на год. После моего отъезда девочки оказались одни, но не испугались трудностей, даже меня, случалось, поддерживали и подбадривали в трудную минуту. При этом они умудрялись и от подружек ни в чем не отстать. Бывало, Дунетхан даже в общежитие ко мне приезжала. Соберет нестираную одежду, а на следующий день приносит мне ее чистой и отутюженной. Потом и она упорхнула из родительского гнезда. Но о нашей малышке Бади мы никогда не забывали, наведывались к ней и вместе, и порознь. Так вот и бежали годы.