Альберт Мифтахутдинов - Очень маленький земной шар

Уже утро. На льдине видим двух гаг. Одну срезаю из карабина. Надуваем лодку и вылавливаем ее. Гага очень тяжелая — жирная. Алик с энтузиазмом ощипывает ее…»

Ощипанную и опаленную гагу завернули в пергамент, предварительно поперчив, посолив, положили в нее лавровый лист, закопали в песок, а сверху разожгли костер.

Гага получилась в собственном соку, нежная и ароматная. Птицу только так и надо готовить — нет лучше рецептов.

Из дневника Виталия Гольцева: «Гага получилась преотличная, но мы в целях поддержания нормального спортивного веса переднюю половину тщательно заворачиваем и прячем в рюкзак. Еды хватает. В двадцать ноль-ноль выходим курсом к Пильхикаю».

Пусть не смущают читателя описания наших кулинарных достижений — как знать, может быть, эти рецепты когда-нибудь пригодятся и ему. У Хемингуэя в исследовании «Как стать настоящим мужчиной» есть такие строки: «В стряпне перед юношей открываются широкие возможности стать настоящим мужчиной». И там же: «Истинный любитель природы должен уметь жить среди нее по-настоящему комфортабельно». Так что не без пользы для читателя еще раз вернемся к этой волнующей теме. А пока мы шагаем по владениям Биллингского колхоза. Это уже новая территория. И природа здесь уже другая. Льды, постоянный туман, сырой и густой, как молоко, суровые скалы и мало плавника. Очень красивые море и скалы. Идти трудно, приходится повторять каждый изгиб береговой черты. А когда идут обрывистые скалы, лезем наверх и потом уходим в тундру. Распадки и ущелья забиты снегом. Однажды наткнулись на километровую трещину. Обойти невозможно. Тогда сняли рюкзаки и, поочередно раскачивая каждый, швыряли их через трещину. Благо, ширина ее была в самом узком месте два метра. Потом бросали остальные вещи. Затем прыгали сами. Главное, при разбеге не поскользнуться…

Чаюем около курганчика из дерна, очевидно, древнее захоронение. У самой сопки маленькие холмы, сложенные из костей и черепов животных.

Виталий греется у костра. Перчатки он сжег накануне. Теперь у него пальцы торчат, как у кондуктора.

Холодно. Под утро на шляпах, рюкзаках, оружии и металлических частях весел и изморозь, и тонкий ледок. Все эти дни очень хочется съесть банку сгущенного молока или много-много сахару. При такой огромной нагрузке нам надо здорово питаться и, главное, калорийно. Виталий говорит, что у него хроническое чувство голода…

В день проходим около тридцати километров. Сегодня — только двадцать пять. Много времени потратили на форсирование перемычки лагуны Кынманкаутхер. Скоро стойбище Кынманкавытгыр.

Раннее утро. Много дичи. Пока я выпускаю из лодки воздух, Виталий замечает плывущего белого гуся, Первый раз видим здесь белого гуся. Виталий снимает его из карабина метров со ста. Есть обед и завтрак!

Много медвежьих и песцовых следов. Встречаются лисьи и заячьи. А на горизонте, за сплошными льдами, видим в бинокль два ледокола. Они идут тяжело и медленно. Шум двигателей слышен даже здесь. На льду, метрах в трехстах от берега, спят нерпы. Поднимут голову, хвост, осмотрятся по сторонам — и снова спать. Из-за разводий к ним не добраться, но в бинокль можно рассмотреть даже их окраску.

Очень спокойно и хорошо на душе. Только иногда шевельнется мысль о К.: не случилось ли чего. Но мы гоним плохие мысли. И спешим на Биллингс, потому что К. обещал по прибытии на мыс Шмидта, в колхоз Рыркайпия, дать на Биллингс срочную телеграмму.

Дни стали холодными. Подстилаем под спальный мешок лодку, так теплее. И надеваем на ночь по два свитера.

День уходит на детальное исследование покинутых стойбищ Кынманкавытгыр и Энматгыр. Повсюду кости, остатки утвари, шкуры, деревянные части нарт и байдар.

Нашли большое кольцо с костяной ручкой. Остов бубна. Сама шкура истлела. Нашли связку «охранителей» — на кожаном ремешке деревянные рогатульки-амулетики. Такие я видел на весеннем празднике Кильхвей. Нашли несколько костяных крюков, очень тяжелых, сделанных из челюсти моржа. Крючья не можем взять с собой. Мы их фотографируем и координируем находку. Когда-нибудь вернемся и возьмем, а сейчас и без того рюкзаки тяжелы.

Из тумана вынырнула лужа, и в десяти шагах мы увидели гагу и несколько гагачат. Стрелять не стали.

А через несколько шагов наткнулись на гнездо другой гаги. Я сфотографировал ее с дистанции в один метр. Она сидела, закрыв глаза. Чтобы с птицей не случился шок, мы оставили ее и быстро ушли от гнезда.

Из дневника Виталия Гольцева: «Нам везет, много хороших находок. Пока я вожусь с огнем, Алик решил исследовать тундровую зону, примыкающую к стойбищу.

Бревна мокрые, огонь разводить тяжело, но выручают «дары моря» — выброшенная на берег бочка солярки. Полыхает огромный костер. И вдруг я слышу выстрелы и крики.

Алик кричит, стреляет, размахивает шляпой и совершает какие-то ритуальные прыжки. Бегу его спасать. Он угомонился, сидит усталый на мокрой кочке. Говорить не может. Улыбка до ушей и совершенно счастливая рожа.

— Лед тронулся? — спрашиваю.

— Тр-рр-онулся… — заикаясь, отвечает он. — Вот!»

Виталий долго молчал, разглядывая находку. Деревянная кукла, промытая дождями, иссушенная ветром, потрескавшаяся, старая. Вот он, Кереткун… Богораз-Тан приводил размеры в пределах семнадцати сантиметров. И рисунок. Мы сверяем рисунок с нашей находкой — точная копия. Только наш вдвое больше. Но Богораз давал описание Кереткуна у восточных эскимосов, а тут запад, и, очевидно, этот божок готовился не к Большому празднику Благодарения, а к празднику Кереткуна, совершаемому раз в пять лет.

— Это надо отметить, — говорит Виталий.

Мы идем к костру. Выпиваем по наперстку спирта.

— Я буду готовить лепешки, — говорит Виталий.

Мука у нас есть. Бегу за пресной водой. Виталий в палатке замешивает тесто. И тут вспоминаем, что у нас нет соды. Но такой уж день везений сегодня — молниеносно рождается спасительная идея.

— Виталий, что ты делаешь, когда у тебя изжога?

— Гм…, ем соду.

— Правильно… А если нет соды?

— Годится пепел сигареты.

— Молодец! А если желудок почти одинаково реагирует на соду и на пепел, то…

— Годится! Давай попробуем!

Я достаю из костра две ложки отборного древесного пепла, и мы кидаем его в тесто. Тесто несколько меняет свою окраску, но это нас не беспокоит.

Вместо сковородки используем котелок, жарим лепешки во всю площадь дна. Они получаются граммов по двести. И чуть-чуть пышные. Пепел, конечно, не сода, но все же результат приближается к желаемому.

Еще раз выпиваем по наперстку спирта, съедаем по две целых лепешки, много сладкого чая. Ничего, можно пороскошествовать, сегодня мы это заслужили.

Остаток пути мы готовы не только идти, а даже бежать — такое у нас хорошее настроение. Я поминутно достаю из рюкзака идола и не могу насмотреться.