Леонид Воробьев - Недометанный стог (рассказы и повести)

Чемодан она оставила в камере хранения и пошла знакомиться с городом. Из давних писем Марины она знала, что ее муж работает ведущим инженером на крупном заводе (таким и должен быть муж у Марины, а как же?), что у них отличная квартира и мебель, что с ними живет свекровь.

Светлане не хотелось представляться и объяснять все свекрови: она решила подождать конца рабочего дня, явиться экспромтом, а потом они с Мариной съездят за чемоданом. Она пошла по городу, отыскала парикмахерскую и сделала укладку, благо все горожане были на работе и ждать пришлось недолго. Пообедала в ресторане. Сходила в местный музей, обошла рынок и некоторые из магазинов. Купила несколько тюльпанов и направилась к Марине.

Дом был обычным, пятиэтажным. Светлана поднялась на второй этаж, позвонила в двадцать четвертую квартиру. Дверь открыла высокая ширококостная старуха с полным белым лицом. Она взглядом и видом своим выразила изумление при виде молодой женщины с сумочкой и букетиком тюльпанов в руках. И пригласила войти.

Светлана вошла и прошла в комнату за старухой. Мебель действительно была отличная, квартира большая. Светлана спросила:

— Алексей Мишин здесь живет?

— Здесь, — сказала Маринина свекровь, продолжая пытливо разглядывать незнакомку, — но его сейчас дома нету, он в командировке.

Старуха нажимала на «о» и говорила низко и властно. И Светлана, почему-то внезапно оробев, тихо поинтересовалась:

— А где его жена?

Сказала «жена» вместо «Марина» и обозлилась: «Что я трушу? Что тут Марина, приживалка, что ли?» И приказала себе быть до дерзости смелой.

— А кем вы ей приходитесь? — вопросом на вопрос ответила старуха.

— Подругой, — сказала Светлана. И для чего-то добавила: — Школьной подругой.

— Ну так вот, — наставительно сказала старуха Мишина. — Ваша подруга, бывшая жена моего Алексея, сбежала от своего мужа с любовником.

«Не может быть!» — хотела крикнуть Светлана, но вместо этого ошеломленно пробормотала:

— То есть как же это? Сбежала?..

— Да очень просто, — словно отрубила Мишина. — Взяла да и сбежала. Я очень старый человек, — продолжала она, — и всякое на своем веку повидала. И горя хлебнула вдоволь. Но я еще не видела, чтобы муж так любил свою жену, как мой Алеша, — в ее голосе послышались слезы. — Он все готов был бросить, на все пойти ради нее. Он все для нее делал. И конечно, ревновал немного, да вот не напрасно. Она загубила его, сломала ему всю жизнь. Я вырастила его без отца, мужа моего убили в первый год войны. Алеша получил отличное образование, несмотря на все трудности. Как его уважают на заводе и в городе! Как его все любят! А знаете, где он сейчас?

Она передохнула и, не дожидаясь вопроса Светланы, продолжала:

— Он сам попросился в длительную командировку в Якутию, на Крайний Север, чтобы отвлечься, забыться, забыть. Но разве ж он сможет… Он же верный, и честный, и любящий человек. Знаете, что он предпринял, после того как она сбежала? Он писал ей письма. И какие! Он просил ее вернуться, обещал никогда — понимаете, — никогда ни словом не обмолвиться о том, что произошло. Просил у нее — вы слышите, у нее! — прощения, сам не зная за что. Я-то хорошо знаю, что он не виноват перед ней даже в малой малости. А она не ответила ему ни строкой, ни словечком. Он просил, молил подарить хоть словом, хоть известием о себе. Посылал телеграммы. Он чуть с ума не сошел…

Ее голос, звучавший напряженно и жестко, прервался. Но Светлана не выдержала:

— А откуда вам известно содержание его писем? — сердито спросила она.

— Он мой сын, мой честный сын, — заносчиво и непреклонно сказала Мишина. — Он никогда не скрывает от матери, да и от людей своей любви, своих надежд и даже своего горя.

«Маришка, Маришка, как же это? Что ты наделала? — вертелось в голове у Светланы. — Как это не похоже на тебя. И что это? Любовь? Флирт? Безумие?!»

Она вслушивалась в раскатистые интонации старухиного голоса, думала только о Марине и вдруг, даже для себя неожиданно, спросила:

— А где… они… могут быть?

— И это я вам скажу, — почти грозно заявила старуха. — Ведь она опозорила не только Алешу, она соблазнила его приятеля, товарища по работе, слабовольного, бесхитростного человека. Они сбежали туда, где живет его мать.

Она назвала город и адрес, назвала таким тоном, что Светлана поняла: она должна немедленно удалиться, уйти куда угодно от суровой уральской старухи. Она попрощалась, машинально положила тюльпаны на стол и направилась к двери. Уже у дверей ее догнал окрик:

— Вернитесь!

Она повернулась. Старуха Мишина указывала на лежащие на белоснежной льняной скатерти розовые тюльпаны таким жестом, словно там лежала ядовитая змея.

Светлана взяла тюльпаны, уловила взгляд старухи, в котором ясно можно было прочитать: «Все вы, подруги, одним миром мазаны!», и тихонько прикрыла за собой дверь.

Она направилась к вокзалу, а в голове ее теснились сотни различных предположений, одна мысль мешала другой. Одно она решила твердо: сейчас же уехать, разыскать Марину и точно разузнать, в чем же дело.

Поезд в тот город отходил глубокой ночью. До самого отхода Светлана не вышла из душного зала ожидания, тщетно старалась сосредоточиться на расплывающихся строчках какой-то газеты. Она пыталась заставить себя не думать ни о чем: ехать по указанному Мишиной адресу было недалеко, и она решила не гадать заранее, не мучить себя, а выяснить все на месте.

Вагон был плацкартным: в купейных не оказалось мест. Светлане досталась боковая полка. Хмурая, заспанная проводница сразу же принесла ей белье, но спалось Светлане плохо: все лезли в голову думы о такой хорошей, такой серьезной, волевой, такой умнице Марине. И о случившемся с ней, невероятном, непохожем на нее, абсолютно чуждым для Светланиного понимания и принятия. А поезд лязгал, сползая по уральскому хребту к югу.

Вышла Светлана часов около одиннадцати дня в тихом уральском городке прямо под яркое солнце. Светел и тепел был начавшийся день. Зелень на кустах и деревьях выглядела свежей и нарядной, вдали поднималось несколько округлых лесистых гор, а две горы, стоявшие в стороне рядом, походили на девичью грудь. Светлана вдруг успокоилась и повеселела. И пошла разыскивать Дмитрия Котова.

Улочка, где находился дом его матери, была застроена почти сплошь одноэтажными особняками. Тянулась эта улочка от старой, облупившейся церкви, и были на ней палисадники и деревья, а за домами огороды. Шла улица к неширокой, но быстрой реке.

Дом Котовых стоял на ленточном фундаменте из плитняка. Бревна были толстыми и черными. Занавески на окнах, несмотря на полдневый час, оставались задернутыми. Закрытой изнутри оказалась и дверь. Светлана бочком протиснулась во двор в приоткрытые высоченные ворота. Во дворе было пусто, но за двором располагался огород, и там звучал человеческий голос.