Медеу Сарсекеев - Клад

— Ого! — воскликнула она, просияв. — Постарался, спасибо!

Виктор Николаевич повел гостью к подъезду. Войдя в номер, извинился за беспорядок: сегодня не ждал никого, захламил комнату бумагами.

— Время есть! — произнес вполне радушно. — Посидим в ресторане или закажем ужин в номер? Выбор за тобой.

— Если выбирать мне, то мой вкус тебе известен. Стакан минеральной, лучше — боржоми. Видишь, какая я сластена.

Табаров запротестовал:

— Так не пойдет, Лидочка. Ты меня смущаешь как человека, принимающего гостя. Войди в мое положение. Ты же не диабетик — обходиться стаканом воды.

— Табаров, не усердствуй! — предупредила женщина. Она подошла к зеркалу и поправила прическу, опустилась на стул в глубине комнаты, усаживаясь поудобнее. Продолжала: — Я совсем, совсем по делу и на несколько минут.

— Даже так? — удивился он. — В таком случае позволь оставить тебя одну ненадолго. Я ведь тоже деловой человек.

Вернулся из буфета с кульком яблок в руках. Поверх яблок — плитка шоколада. Его не покидало хорошее настроение. В движениях — легкость, на лице улыбка, будто он узнал что-то очень забавное.

— Скоро сюда доставят самовар! — объявил громко. Говорил с небольшой одышкой, с первого этажа бежал по лестнице, не дождавшись лифта. — Веришь: с тех пор как повадился к вам в Казахстан, не могу без чая. Раньше думал — балуются люди горячим узваром, соблюдают обычай предков. Сейчас иного мнения о чае. В такой привычке степняков виноват здешний климат. Слишком сухой воздух. Не зарядишься чайком вовремя, не жди от человека отдачи.

«Да, он изменился, — отметила Лида. — Табаров, которого я знала в молодости, взвешивал каждое слово. Больше помалкивал, вглядываясь в собеседника. А сегодня?.. Едва переступила порог, не закрыл рта. И раскованность его не наигранная, и слова вылетают без всякой осторожности. А на лице радость. Почаще бы тебе быть таким, Виктор Николаевич!»

— Не суди строго, Лидок! — повторял виновато. — Не успел запастись чем-нибудь вкусненьким. Попробуй яблоки, дай работу своим жемчугам…

Он намекал на белый рядок зубов Лиды, светящийся в полуоткрытый рот.

Лида горько усмехнулась. К ней пришла мысль: «Хочешь угодить моим зубам? Они у меня испытали черствого хлебушка. Ничего, выдержали. Позаботься, друг юности, о своих. Им еще придется разгрызать крепкий орешек».

Видя, что женщина не притронулась к яблокам и что она чем-то озабочена, хозяин комнаты сказал, настраиваясь на беседу.

— Я тебя слушаю, Лидок!

«Скажу сразу — все испорчу, — металось в голове женщины. — Ждет Виктор от меня совсем не того, с чем пришла. Может, отложить на завтра. На завтра?.. Нет, нет, я обязана поступить так, как обещала хорошему человеку… Поистине хорошему, если сравнить с Табаровым».

— Не спеши, Виктор… Вечер-то наш, — заметила Лида, потянувшись к яблоку.

Виктор Николаевич уловил какое-то напряжение в позе гостьи. Это состояние неловкости передалось и ему. Он тоже взял яблоко. С минуту они хрустели свежим «шафраном», вдыхая аромат сада. Неловкое молчание прервал стук в дверь. Вошла горничная с самоваром в руках. Вслед за нею еще одна, в белом фартучке, с подносом. На столе появились две большие чашки, разрисованные цветами.

Женщины молча расставили посуду, кофейник с сахарницей и удалились, пожелав приятного аппетита.

Первым засмеялся Табаров.

— Вспомнил того официанта в Томске.

— А мне он тоже запомнился! И официант, и ужин в ресторане. Едва придет в память щедрый стол, накрытый для меня, смех разбирает… Извини, конечно… Бабья блажь. Всегда приятно, если ради тебя мужчина выкладывается. Но мне почему-то не глянулся ты тогда со своими угощениями.

Табаров наполнял чашки, придвинув их ближе к крану, неспешно заваривал. Он понял: в этой комнате сейчас хозяйка она. За Лидой первое и последнее слово. Поставил дымящуюся чашку перед гостьей, поднял свою.

— Начнем?

— Почему бы и нет? — она отпивала частыми глотками, глядя больше на самовар, чем на своего собеседника. Помешивала в чашке, думала и все еще не решалась. Своим невеселым молчанием Лида как бы давала возможность Табарову приготовиться к неприятному для него разговору, которого уже не отвести никакими стараниями заботливого хозяина гостиничного номера. Но вот Лида оставила и яблоки и чай в покое. Коротко взглянув на притихшего Табарова, спросила:

— Виктор, ты уже подготовился к завтрашнему заседанию? Не удивляйся, я знаю, зачем ты снова приехал в Ускен. Ты намерен поставить нас всех на колени, перечеркнуть работу «аборигенов», навязать нечто свое…

— По крайней мере тебя я не собираюсь ставить на колени. Не клевещи, пожалуйста, не импровизируй, — гневно возразил Табаров, отбрасывая чайную ложку, которую почему-то задержал в руке. — С Кудайбергеновым у меня принципиальные споры. А ты тут при чем?

Лида молчала, слегка ошеломленная его вопросом.

— Ну вот… Ты уже расстроился.

— Сознайся, — продолжал в том же тоне Виктор Николаевич. — Кто тебе поручил этот неприятный разговор со мною? Почему ты согласилась? По моему представлению, ты должна была отмести такое грязное, унизительное для тебя поручение?!

— Не обвиняй людей, я пришла по своей воле, Виктор.

— Не верю! Ты игрушка в чьих-то грязных руках. Откуда ты знаешь, что заседание назначено на завтра? Захочу, и никакого заседания не состоится. Вот оставлю тебя в номере, и будем заседать только вдвоем.

Шутка не была принята.

— Я прочла об этом в твоих бумагах, пока ты ходил в буфет.

Табаров быстро взглянул на стопку бумаг, лежавшую на телевизоре. Все там было вразброс, как он в спешке оставил.

— Почему бы не сказать честно, — перешел он на упреки. — Подослал этот старый кретин… Ему пора уже отмерить три аршина на погосте, а он все гребет, гребет под себя, не желая замечать того, что руки ложку не удерживают… Ну, братцы мои! — кипятился Табаров, бегая по комнате. — Ну, учудил! Сам себя защитить не может, бабы его отстаивать должны! Никогда не думал!..

— Я не баба, Табаров! — прервала его Лида. — Я кандидат наук и защищаю интересы края. Давно полагалось бы знать, уважаемый доктор геологии: в нашем регионе постоянно работает на геологоразведке больше ста представительниц прекрасного пола и дело ведут не хуже вас, мужчин.

— Насчет баб я сорвался, — сказал извинительным тоном Табаров. — Ты не баба, разумеется. Женщина, каких поискать. Надо было о другом. И другое не менее занимательно. Откуда эта старая лиса пронюхала, что ты для меня не из ста — одна, из миллионов! Единственная!.. Поразительно! Не зря вы здесь считаете его богом! Только всевышний на небе мог знать о наших с тобою отношениях. Ты ведь и забежала в эту глушь, чтобы спрятать от людских глаз свое… наше прошлое. Кудайбергенов и — Лида! Уму непостижимо! Самый близкий человек на всей земле и самый заклятый враг — как вы нашли друг друга? Да… Тут мне остается лишь руки поднять вверх! Удар в пах!