Анатолий Керин - Леший выходит на связь

Но все принимаемые меры пока что не давали никакого результата. О бандитах никто не знал. Жизнь улуса шла своим чередом. Кроме того, единственного, случая с участковым, не произошло ничего, что вызвало бы хоть какие-то подозрения.

Антон по-прежнему столовался у Тайки. Невысокая ростом, плотная, с румянцем во всю щеку, она казалась колобком в длинном, до пят, платье, когда то и дело с туесками и чашками бегала из избы к очагу, находившемуся посреди двора. Ребятишки безжалостно тормошили ее, приступая к ней с разными просьбами и капризами. В постоянных заботах о том, как накормить и обстирать бойцов, она выкраивала время хоть мало-мальски обиходить свою сопливую детвору. Иногда она в каком-то исступлении жарко нацеловывала детей. А то вроде бы совсем забывала о них. В эти минуты она, наверное, думала о Константине.

Кое в чем ей помогал Антон. Получил он себе на складе отряда новое байковое одеяло, а старое, еще целехонькое, отдал Тайке. Нашлись у бойцов мешки из-под фуража, раскроили их, Тайка сшила наволочку для матраца, набили ту наволочку свежим сеном, а третье с кровати, кишевшее блохами и вшами, Антон велел сжечь.

Со всей добротой своей отзывчивой души относилась Тайка к Антону. Ему за столом был первый блин и первый кусок мяса, ему же приветливая, чуть диковатая ее улыбка. Завидит его и еще издали призывно машет рукой, а ребятишки гурьбой радостно бегут ему навстречу, словно к отцу.

И все-таки Тайку беспокоила еще не совсем понятная ей причина приезда бойцов в улус. Они здесь кого-то выслеживали, но зачем? Чтобы убить или посадить в тюрьму? Если не так, то к чему им наганы и винтовки? Бойцов, насколько ей известно, никто не обижал, так отчего они должны обижать кого-то? Эта загадка томила и мучила Тайку, и чем дальше, тем больше.

Антон же никак не мог забыть того, еле уловимого смятения, что мелькнуло в черных Тайкиных глазах, когда он вдруг заговорил об отце ее детей. И теперь нет-нет да и заводил он, как бы случайно, речь на эту, явно нелегкую для нее, тему.

Они сидели на березовых чурбаках, заменявших в избе стулья, у стола, друг против друга. Антон молча смотрел на Тайку.

— Где ты похоронила Константина? — неожиданно спросил Антон.

Снова пугливо дрогнули ее густо-черные ресницы, но она тут же нашлась и с явной поспешностью замахала рукой в сторону гор:

— Там, там!

— Кто же тебе сказал, что муж погиб? — допытывался он.

— Не помню уже. Давно то было. Может, охотники сказали, — с той же нервной торопливостью, выдававшей ее, ответила она.

И вдруг Антон произнес мягко и жалостливо, с обезоруживающей душевностью:

— Зачем хоронишь живого мужа?

Конечно, она могла обмануть его — сделать вид, что это ее поразило. Но она отнеслась к его словам спокойно:

— Если он живой, почему не живет с нами?

— Вот и скажи.

— Ничего не скажу. Никакого мужа у меня нет. Разве позволил бы муж, чтоб жена с детьми помирала с голоду?

В мыслях, высказанных сейчас Тайкой, определенно был резон. Даже если муж у нее бандит, отвергнутый людьми, он должен был как-то, через кого-то помогать своей семье. Или уж, как это делали некоторые, навсегда порвать с бандой ради будущего собственных детей.

Вскоре в Кискач перебрался и Петр Чеменев с оперативной группой в несколько бойцов. В то время, когда его подчиненные уходили на задания в глубь тайги, сам он обычно не отлучался далее десяти-пятнадцати километров от улуса. А иногда делал ту же работу, что и Антон: знакомился с людьми, запуганными бандитами, и наводил через них нужные отряду различные справки. Большинство коренных жителей Кискача были хакасами, и Дятлов верно рассудил, что хакасу Чеменеву легче объясняться с ними, чем тому же Казарину, многие в улусе совсем не знали русского языка.

Навещая Антона, веселый и общительный Чеменев подружился с Тайкиными ребятишками. Вместе, всей оравой, они ходили купаться на Кискачку, хотя речка и мелка — по колено воробью. Ездили и в ночное. Иногда, сидя у длинноязыкого костра, Чеменев, чередуя речь с гортанным пением, рассказывал Алешке сказки, которые сам любил до смерти, а были то древние сказки про отважных богатырей и про злых ведьм, и мальчишка, раскрыв рот, слушал их и старался запомнить слово в слово.

Но как-то раз, возвращаясь из горной тайги, Чеменев, изнывавший от духоты, остановился на небольшой, голубой от колокольчиков поляне, спутал и пустил пастись своего рыжего мерина, а сам завалился в высокую пахучую траву и мгновенно уснул. Мало ли, много ли проспал, только проснулся от конского топота. Ошалело вскочил, видит меж кустов: конь по поляне скачет, кто-то гонит или ловит его.

«Уж не медведь ли?» — кольнуло в сердце.

Схватил карабин, на бегу щелкнул затвором и прямиком к Рыжке. И едва выскочил из чащи, на другой стороне поляны приметил в подлеске Алешку, в руках у него был мешок с чем-то явно тяжелым. Алешка пытался ухватить коня за гриву, конь шарахался, храпел, норовил лягнуть.

— Лень! — позвал озадаченный Чеменев.

Услышав свое имя, Алешка растерянно оглянулся, вжал голову в плечи и, подхватив ношу другой рукой, бросился наутек по сочным листьям папоротника и лиловым султанам иван-чая. Его бронзово-черное тело — был он без рубашки, в одних коротких холщевых штанах — там и сям мелькало среди серых, обомшелых лиственничных стволов.

— Лень! Да куда же ты? — кричал вдогонку Чеменев, и его удивленный крик гулко разносился по сонному лесу.

Алешка не отозвался. Он только вкинул на плечо мешавший бежать мешок, прибавил ходу и вскоре скрылся за дальним бугром.

Всю дорогу Чеменев размышлял о том, что бы это значило. Парнишка как парнишка, и вдруг ровно одичал, испугался. Чеменев был убежден, что Алешка узнал его сразу, так почему он убежал? И что нес в мешке?

О происшедшем в лесу Чеменев немедленно сообщил Антону, и тот крайне заинтересовался этой историей. Попросил все повторить сначала.

— Почему он не остановился? Ведь я его звал, — недоуменно говорил Чеменев.

— Знать бы, что было в мешке! Черемша? Коренья?

— Нет. Потяжелее что-то.

— Подождем Алешку и спросим, — после некоторой паузы сказал Антон.

Но Алешка не появился домой ни к вечеру, ни к утру следующего дня. Все потеряли терпение, обеспокоились не на шутку: заблудился, нужно собирать людей и прочесывать лес. Одна Тайка оставалась внешне спокойной, словно парнишка ничего для нее не значил, был ей совсем чужой. Она даже не стала расспрашивать Чеменева о подробностях его встречи с Алешкой.

Седлая коня, Антон сказал хлопотавшей у очага Тайке:

— Едем сына искать.

— Зачем искать? — поразилась она, продолжая помешивать черпаком в котле. — Он уже большой, сам дорогу найдет.