Дмитрий Сергеев - След на лыжне

Несколько темных крапин на снегу привлекли внимание. Иван склонился над ними. Кровь! Он прошелся еще немного — посреди дороги алело пятно размером с верхонку.

Галя тоже увидела кровь, увидела, как алое пятно очутилось у Ивана в руках. Она в ужасе зажмурилась. А когда открыла глаза, ей всюду почудилась кровь: на снегу, на деревьях, на плечах милицейского полушубка. Кровяная лепеха все еще была в руках у Ивана. Это была газета, измятая и пропитанная кровью. Типографские строчки ясно проступали сквозь красное. Иван хотел распрямить газету, но она смерзлась, стала ломкой.

— Убили Кешу! — в ужасе выдохнула Галя.

— Кровь, так и убили? — бесчувственно и жестоко просмеял ее Вялых. Выпустил дым из ноздрей. Сейчас Галя впервые заметила, какие они у него широкие и волосатые. Как у лешего.

Иван аккуратно сложил газету, обернул ее носовым платком и спрятал в карман. Делал это медленно и совсем машинально. В уме рождалась догадка.

Подъехал Ступин. Заиндевелые морды лошадей дышали паром у самого плеча Гали. Лошади принесли с собой теплый запах пота и конюшни.

На месте, где лежала газета, остались пятна, просквозившие снег. Ступин и дружки вышли из саней. Юра Шиляк очумело смотрел на кровь. Его лицо изображало полное недоумение. Таким Галя еще никогда не видела его. Совершенно тупое, бесчувственное лицо. Он ни слова не слышал из того, что говорил Иван — тот рассказывал про лыжи, найденные в сугробе, про следы, увиденные на дороге.

— Откуда кровь?

Видно было, что кровавые пятна на дороге озадачили Юру, вышибли его из ума.

В самом деле, откуда кровь? Ближний из кедров хвойной тенью накрыл дорогу. Сколько же лет этому великану? Все сто! Возможно, это не первая кровь, пролитая под ним. В гражданскую войну здесь немало полегло. Могучий ствол в панцире огрубевшей коры недвижим. Немного выше человеческого роста дерево нещадно били колотом — старались шишкобои прошлой осенью. Израненная древесина загустела смолевой коростой. Клочок окровавленной бумаги прилип к ней.

— Глядите! — в ужасе воскликнула Галя.

На кедре приклеился обрывок той же газеты, которую подобрал Иван. Скорей всего ветром выдуло из кузова машины. Иначе, как еще бумага могла попасть на ствол.

Все вместе дошли до развилки. Машинный след отвернул в Ельники.

— Поезжайте в Усово, — решил Иван, обращаясь к дружкам.— Звоните в милицию: мол Белых, участковый, докладывает. Обскажите все, как есть. Мы идем в Ельники.

Он снял полушубок, бросил в кошевку. Ремень с кобурой подпоясал поверх форменного кителя.

— И вы бы, Филипп Иванович, сняли шубу — быстрей дойдем.

Вялых пыхнул дымом.

— Меня жареный петух не клевал. Вам торопно, так и бегите. Чего там не видели, в Ельниках? До Усово полтора километра осталось.

— Не полтора — три, — поправила Галя.

— Зато под гору. Вначале узнать: может, нашелся ваш жених.

Что-то он явно темнит. Хочет сбить Ивана со свежего следа. Подозрительный тип. С самого начала его поведение настораживает Галю.

— Вы хоть ружье отдайте им, — сказала она. — Мешает ведь,

— Мешает, — согласился Вялых. — Да только кто мне его из Усово обратно привезет.

Так он и не расстался с ружьем.

Вначале пристроились друг за другом в том же порядке, как шли раньше. Потом Вялых не стал поспевать за Иваном, и Галя обогнала его. Участковый торопился. Изредка оглядывался, убеждался, что она не отстала, и улыбался ей.

Что же все-таки случилось с Кешей Анкудиновым? Видно, ему сильно не терпелось увидеть Октябринку, коли помчался на свадьбу по лыжне — не захотел петлять по дороге. И чем только Октябринка взяла, непонятно? В том же Усово и в Петляево сколько угодно красивых девчат, а два таких парня пристали к ней. Решительно ничем она не выделяется: бесхитростной формы лягушачий рот, пуговичный нос, короткая шея, детская манера размахивать руками... Одно только и есть, что тяжелая льняная коса, свисающая почти до колен, да особенный, обжигающий взгляд. Но, может быть, это теперь и нужно парням? Приелись расписные телекрасавицы, похожие одна на другую. Рядом с ними Октябринка топорно груба. Зато ее ни с кем не спутаешь. Впрочем, не ей, Гале, судить о женской красоте, о том, что влечет парней. Вот Кеша Анкудинов открыл же в Октябринке что-то...

Гале представилось, как вчера в сумерках Кеша поднялся на Кедровый увал — оставалось спуститься вниз, и он в Усово. Но вдруг что-то произошло... Может быть, он услыхал гул мотора и подумал: машина идет в Усово?.. Нет. Не то. Вниз под гору он на лыжах опередил бы грузовик. Что-то другое...

Показались Ельники — тихая таежная деревня вдоль замерзшей речки. Дым над печными трубами всюду стоит прямыми столбиками. Все ее пахотные угодья видны отсюда как на ладони — клиньями заходят е тайгу по двум падям. Без малого два века назад пришли сюда первые поселенцы и облюбовали место. С тех пор и стоит деревня Ельники. Не столько землепашеством занимаются жители, сколько охотой и другим таежным промыслом.

Спуск был извилистый и крутой. Галя видела впереди себя темный китель Ивана, перехлестнутый желтым поясом. На крутом вираже она не совладала с лыжами — врезалась в сугроб. Пока поднялась, Иван уже был внизу. Ждал ее возле зарода. Его глаза светились. Галя поймала себя на том, что она улыбается, и сразу же прогнала с лица неуместную улыбку. Сейчас не время.

Вялых не появлялся. Чтобы не закоченеть, они с Иваном несколько раз пробежались вокруг зарода, промяли лыжню. Видимо, деревенские собаки услыхали их — затеяли дружный перебрех.

Наконец показался Вялых. Он катился медленно, тормозя палками. Втроем вышли на береговой откос. Отсюда видны зады всех дворов. Напротив места, куда они вышли, в чьей-то ограде стояла машина. Утреннее солнце вскользь отражалось от стекол кабины.

— Вроде бы у Поздеевых, — определил Иван.

Задами, через огород поднялись к дому Поздеевых. Никто не видел их. Иван сбросил лыжи, перемахнул через заплот — открыл калитку. Галя и Вялых вслед за участковым прошли во двор. Слышно было, в стайке дышит корова, хрумкает жвачку. Собаки во дворе нет, конура пуста.

Иван вскочил на колесо, заглянул в кузов. Поманил их к себе. Галя по его лицу догадалась: в кузове что-то есть. Иван помог ей взобраться на колесо. В машине лежал запасной баллон, старый брезент, измятое, замасленное ведро, ветошь и соломенная труха. Иван взял щепотку трухи, показал Гале. На соломе запеклась и заледенела кровь. Вялых тем временем взошел на крыльцо.

Иван спрыгнул, в два скачка опередил кладовщика. Почему-то он не захотел пустить его первым в избу.

Втроем вошли в сени. Иван постучал. Никто не ответил им. Сквозь обитую кошмой дверь смутно слышались возбужденные голоса и, похоже, тявкал щенок. Иван оглянулся. Затаенно сверкнули его глаза, особая настороженность и предчувствие было в них. Лицо кладовщика было озабоченно и встревоженно. Он хотел что-то сказать.