Леонид Соболев - Советская морская новелла. Том второй

А когда отец с другими рыбаками уходили в море на своих легких шхунах, я забирался на самую высокую скалу и провожал их взглядом, пока они не скрывались вдали.

Женщины поселка мыли у этих скал ковры и паласы. А мы, мальчишки, крутились тут же, гонялись друг за другом, лазили по скалам.

Одна большая скала имела причудливую форму: кто-то будто разрубил ее пополам, открыв проход к морю. Эту скалу, вернее, две ее половинки, у нас называли «Братья». В штормовые дни в узком проходе между «Братьями» бесновались волны, вода кипела и пенилась, кидалась на камень и со страшным ревом разбивалась на мириады брызг.

Нам, малышам, было строго запрещено купаться возле «Братьев» — там и в тихую погоду было не очень спокойно. Я тогда еще не умел плавать по-настоящему — так, плескался у самого берега, на мелководье. И я завидовал мальчикам постарше, которые купались в проходе между «Братьями». Я часами смотрел на прозрачную воду в этом проходе, видел красноватые и желтые подводные камни, колышущиеся зеленые водоросли, резвые стайки рыбок. Убегая, рыбки словно бы говорили мне: «Иди же, иди за нами». Мне чудился шепот моря: «Чего ты боишься? Ведь мы друзья…»

И однажды я не выдержал. Вокруг никого не было. Я скинул одежду и подошел к самому краю скалы. Сердце сильно билось. Я смотрел не отрываясь на тихую поверхность воды, сквозь которую было видно дно. Море притягивало меня, как магнит. И, не в силах противиться этому притяжению, я прыгнул со скалы. Сразу же я камнем пошел ко дну. Оно было близко, я ощутил под ногами плотность и… остался на ней. Я барахтался, бил руками по воде и вот — поплыл к проходу между «Братьями». Это было так здорово, что я заорал от радости. Мой ликующий выкрик эхом отдался в скалах — как будто «Братья» радовались вместе со мной.

Как случилось, что я не утонул и, проплыв через проход, живым и невредимым вышел на берег? Может быть, Хазар понял меня, мою мечту — научиться плавать, как старшие мальчики? А может, это было напутствие моря человеку, еще только начинающему свой жизненный путь?

Не знаю. Твердо знаю и верю в одно: чистая и бескорыстная, а подчас суровая и трудная дружба между человеком и морем — одно из самых ценных благ, которыми одарила нас природа.

Не могу себе представить мир без Хазара, без его нескончаемой песни. Каждое воспоминание, связанное с ним, мне особенно дорого, даже самое мимолетное. Эти воспоминания будоражат мысли и чувства мои всякий раз, во все времена года, когда бы ни задумался я о Хазаре, о величии и красоте, которыми природа одарила это море.

Вот и сейчас, на крыльях своих воспоминаний и раздумий, я отправляюсь на просторы Хазара, и перед моими глазами открывается удивительный мир — мир труда, созидания, любви и героизма.

В том, что я сейчас вам расскажу, не ищите ничего необыкновенного. Но все это случилось в городе единственном в своем роде, в известном всему миру городе посреди открытого моря — на Нефтяных Камнях.

Более ста километров — или шестидесяти морских миль — пролегло между Баку и Нефтяными Камнями. Теплоход покрывает это расстояние за три-четыре часа. Многие годы прошли с тех пор, как я совершил свою первую поездку на Нефтяные Камни, но в памяти она сохранилась до мельчайших подробностей, будто случилось это вчера.

Помню, был тихий и ясный осенний день. Теплоход вышел из бакинской бухты, оставляя за собой широкую пенистую полосу. Вскоре город исчез из виду. Теперь вокруг, насколько охватывал глаз, простирался морской простор, мягко освещенный солнцем. Слегка покачивало. Я стоял на верхней палубе, завороженно смотрел в безбрежную даль. Если бы в эту минуту кто-нибудь стал убеждать меня, что Хазар — сравнительно небольшое море, да и не море, собственно, а озеро, — право, я бы не поверил. Если бы мне сказали, что корабли пересекают Хазар за один-два дня, — не поверил бы. В эту минуту не существовало для меня моря больше Хазара, глубже Хазара, величественнее Хазара.

Я смотрел на далекий горизонт, где слились в вечном объятии море и небо, и никак не мог себе представить, что здесь, среди моря, встал город на сваях. И когда в голубой дали поднялись вышки, мне это показалось чудом.

А спустя час я уже шел по стальной улице этого удивительного города — по эстакаде, и глубоко внизу подо мной плескалась у свай вода.

Я побывал в тот день на нескольких морских буровых, познакомился со многими нефтяниками, и мой блокнот распух от записей. Заночевал я в доме для гостей. Но что-то мне не спалось. Я оделся, вышел на площадку перед домом и не спеша побрел в парк. Да, да, не удивляйтесь, здесь, как и в любом другом городе, свой парк — пусть небольшой и скромный. Деревья и цветы, как и землю для них, доставили сюда из Баку.

Внизу, под необычным этим парком, журчала вода. Совсем как в бакинской бухте, на черной глади отражались бесчисленные огни. Только небо здесь было чернее бакинского ночного неба, и звезды горели на нем, как драгоценные ожерелья.

Над эстакадой, над вышками полновластно царила тишина — та особая тишина, которой не знают обычные города. Город на море отдыхал, готовясь к новому трудовому дню.

Я сидел на скамейке в аллее парка и слушал эту тишину, и перебирал в памяти все услышанное и увиденное за минувший день. Перед мысленным взором возникали лица моих новых знакомых, морских нефтяников, и мемориальная доска на месте первой буровой, и стальной островок, возвышающийся над морем как памятник тем героям, которые в страшную штормовую ночь не ушли с трудового поста и погибли тут в неравной схватке с разбушевавшейся стихией…

Вдруг мои мысли прервал тихий девичий смех. Я оглянулся по сторонам и приметил тень за цветочной клумбой. Нет, это были две тени, как бы слившиеся воедино. Я услышал невнятный шепот, и снова прошелестел тихий смех.

Будто прислушиваясь к шепоту влюбленных, вздыхал, плескался у свай седой Хазар. Много тайн хранит он в своей древней памяти. Сохранит и тайну этой любви…

Это место называли прежде «Остров семи кораблей». И вот почему. Когда геологическая разведка открыла здесь нефтяное месторождение и было решено начать его освоение, сюда притащили на буксирах из бакинской бухты семь старых, отслуживших свой срок кораблей. Их полузатопили у скал, на небольшой глубине, и вот отсюда и пошел город посреди открытого моря — Нефтяные Камни.

Число семь часто встречается в сказках. «Семь дней», «семеро братьев», «семь красавиц»… Остров семи кораблей был не сказкой, а былью. И теперь, проходя по эстакаде, вознесенной над морской поверхностью на высоту четырехэтажного дома, старожилы Нефтяных Камней нет-нет да и взглянут с теплым чувством на старенькие полузатопленные корабли, в тесных каютах которых они некогда ютились. Здесь, у этих серых скал, много лет назад пробурили они первые скважины…