Алексей Кожевников - Том 2. Брат океана. Живая вода

Чемпион очутился в тоскливом и, казалось, безнадежном одиночестве. Он пробовал играть сам с собой — было нестерпимо скучно; решил несколько разучиться, чтобы сравняться с другими, — это оказалось трудней, чем научиться; он заранее обещал проигрывать, но такая игра, лишенная подлинного соревнования, и выигрыш, полученный без труда, вроде подачки, никого не соблазняли.

Тогда Миша предложил игру без проигрыша и выигрыша:

— Поиграем, а затем каждый возьмет свои бабки обратно.

— У-у-у… Неинтересно, — зашумели ребята.

Но Миша все-таки уговорил их попробовать: играют же люди в шашки, в шахматы и не уносят домой выигранные фигуры.

Игра в бабки по-новому оказалась даже интересней, чем по-старому: шла она с прежним жаром, а кончалась без обиды и убытка, играть могли все одной компанией, слабые учились у сильных и догоняли их.

Однажды к играющим подошел Иван Титыч. Бил как раз Миша Коков и весь большой кон вынес из круга одним ударом.

— Молодец! — похвалил его Иван Титыч

— Он лучше может! — закричали ребята, гордясь своим чемпионом.

Игра продолжалась. Низенький, худенький, на вид самый младший из всей ребячьей компании, Миша Коков играл на редкость ловко и красиво: то одним сильным ударом разбрызгивал весь кон, как стаю шустрых воробьев, то выклевывал бабку за бабкой.

Важный человек Иван Титыч, который распоряжался всеми водами Опытной станции, тут загорелся ребячьей игрой больше, чем они сами.

— Сыграй-ка для меня по заказу! — попросил он Мишу, сам поставил кон так, что, казалось, немыслимо выбить хотя бы одну бабку, не задев другой, и начал заказывать: — Эту, эту.

…Искусственное орошение полей — дело большой точности. Не зря мелиораторы говорят: «Воду не обманешь». Все постоянные сооружения — каналы, арыки — прокладываются при помощи инструментальной съемки орошаемого пространства. Но, кроме них, в поливном хозяйство существует целая сеть сооружений временных — поливных борозд, валиков, которые всякое лето, а иногда при всяком поливе проводятся заново. Эту сеть обычно делают на глазок рабочие-поливальщики. Если она сделана плохо, вода слишком зальет понижения и оставит сухими повышения, — тогда хлеб в одних местах высохнет, а в других вымокнет. Поэтому от поливальщика в первую очередь требуется хороший глазомер.

Иван Титыч, подготовивший за свою жизнь не одну сотню поливальщиков, давно заметил, что искать их надо среди мастеров на глазомерные игры: бабки, лодыжки, городки, мяч… Хороший игрок будет хорошим поливальщиком.

Кон за коном, самые труднейшие, Миша выбивал без промаха. Наконец Иван Титыч убедился, что такая меткость не случайна.

— Да-да, глазок… и рука… удивительные, не видывал, — проворчал он и поманил Мишу: — Иди-ка, иди ко мне! Я сейчас надеру тебе уши. Нехорошо так обыгрывать товарищей.

— А мы без проигрыша! — зашумели ребята.

— Все равно иди! — Инженер достал из кармана большое яблоко и подал Мише: — Получай! А вам, ребята, поменьше.

Оделив всех яблоками, он сказал, чтобы ребята отнесли свои бабки домой, захватили лопату и шли за ним в поле.

— Устрою вам экзамен.

— Какой, дядя Ваня?

— Глаза проверю.

В поле Иван Титыч выбрал участок, который, казался идеально ровным, и спросил ребятишек, где тут самое низкое место. На первый взгляд ребята решили, что везде одинаково.

— Нет. Поверьте мне, что нет. Глядите зорче!

Приглядевшись, ребятишки указали почти все по-разному.

— Теперь проверим…

Иван Титыч раскопал борт канала, лежавшего окрай поля. Извилистым ручейком по полю побежала вода. Одно из указанных мест она обошла стороной, другое захватила, но не осталась там, а побежала дальше. Остановилась она и начала разливаться озерком по низинке, указанной Мишей, и уже оттуда — по всему участку.

— Ну, быть тебе, парень, мелиоратором, поливальщиком, — сказал Мише Иван Титыч. — Учиться надо, не все играть. Нельзя такой глазомер на одну игру растратить.

И потом начал брать Мишу с собой в поля, развивать у него интерес к орошению, тренировать глазомер. После школы-семилетки Миша поступил в мелиоративный техникум и окончил его с такими оценками, так хорошо показал себя на практике, что Опытная станция пригласила его в помощники Ивану Титычу.

Когда Лутонин вернулся домой, у Нины Григорьевны невольно вырвалось:

— Где же ты вычучкался так? Надо иметь особый талант.

Степан Прокофьевич был точно слеплен из земли и потом густо посыпан каштановой пылью хакасских дорог.

— Еще не этак, а глубже, до самых кишок. — Он склонился над плевательницей и сплюнул тоже каштановую слюну.

Увидев, что за мужем входят незнакомые люди, Нина Григорьевна продолжала, обращаясь к ним:

— Как решились вы ехать с таким красавчиком? Вид у него явно неблагонадежный. — Она засмеялась и быстро, но крепко поцеловала мужа.

— Видок и у нас подозрительный, — сказал Иван Титыч, оглядывая себя и Кокова. — Пыль, она без выбора пылит.

— Ну, жена… — поначалу можно было ждать, что Лутонин скажет что-то очень важное, он и хотел: «Скоро и здесь будут леса, сады, кукушки, соловьи», но подумал: «Не слишком ли рано рассыпать такие обещания?» — и сказал: — Заводи баню!

День был на исходе и осмотр речек отложили до утра.

Вечером на конный завод приехал секретарь райкома партии Николай Васильевич Чебодаев — коренастый, смуглый, темноволосый и темноглазый хакас лет тридцати пяти, несколько прихрамывающий после ранения, одетый в серый плащ военного образца.

Недавно пронесшийся ураган в некоторых местах сильно попортил посевы — где оголил невзошедшие семена, где совсем умчал их — и Чебодаев выяснял размеры бедствия. Хотя из конного завода не жаловались, но, оказавшись по соседству с ним, он решил заехать и туда.

Чебодаев в своей работе крепко держался таких правил: не ждал, когда люди придут к нему, а шел к ним сам; если от людей не было ни просьб, ни жалоб, ни других заявлений о себе, что некоторые работники считают признаком благополучия, Чебодаев, наоборот, начинал тревожиться и спешил к молчальникам; большую часть времени он проводил в мастерских, гаражах, на полях, пастбищах, молотильных токах — вообще там, где люди трудились.

Сначала Чебодаев думал пробыть на конном только часок-два: спросить, как подвигается сев, много ли набедокурил ураган, и ехать дальше. Но, узнав, что коневоды замышляют постройку оросительной сети, что с Опытной станции приехали люди для обследования водных источников завода, он решил заночевать.

Район у Чебодаева был животноводческий, с небольшими посевами и совершенно не имел оросительной сети. Чебодаев добивался, чтобы и его район включили в областной план оросительных сооружений, но пока безуспешно: в первую очередь орошали районы зерновые.