Алексей Кожевников - Том 2. Брат океана. Живая вода

Стригунков сгруппировали по две сотни голов, жеребчиков и кобылок отдельно, и оставили пока в базах. Тоскуя по маткам и не находя их, жеребята начали искать утехи друг у друга, благодаря этому быстро стабунились — перезнакомились, сжились, — чувства сыновней нежности переплавились у них в дружбу. Через неделю после отъема стригунков выпустили в степь самостоятельными табунами. Они уходили с громким, счастливым ржаньем, играя и радуясь свободе, теплому солнцу, резвому ветру, бескрайным далям.

Урсанах, Домна Борисовна, Степан Прокофьевич, Орешков долго задумчиво глядели им вслед.

Когда Степан Прокофьевич вернулся от жердяных базов, у крылечка конторы его встретили незнакомые люди.

— Нет ли у вас какой работенки? — спросил вертлявый человек с маленьким узелком за спиной.

— Работенки нет. Вот работы сколько угодно, хватит и вам, и вашим детям, и внукам и еще останется.

Вертлявый заметил:

— Работа, работенка — что в лоб, что по лбу. Не вижу разницы.

— Огромная. Но об этом погодя. Сначала поговорю с плотником, — и Степан Прокофьевич повернулся к белобрысому усачу, сидевшему на зеленом сундучке, к которому была привязана лучковая пила: — Из вятских?

Усач быстро, по-военному, встал и ответил:

— Рязанский.

— Сам плотник, а в такую даль волочишь станок для пилы. Сунул бы полотно, станок где угодно сделаешь. Вот человек, — кивнул на вертлявого, — попусту не обременяет себя.

— Я всегда работаю хозяйским струментом, — сказал вертлявый. — Да при моих специальностях надо таскать за собой целый воз струменту.

— А я завсегда своим. Притрафишься к нему… — Плотник отвязал пилу и, поглаживая станок, продолжал: — До войны еще сделан. И так пришелся к руке… — Он несколько виновато, в то же время упрямо усмехнулся: судите, смейтесь, что хотите, а все равно не брошу.

Степан Прокофьевич посмотрел у него документы — они были в порядке — и спросил, почему он от Рязани до Хакассии не мог найти работы, теперь же всякого нарасхват. Плотник объяснил, что и не искал, а ехал дальше, к своим односельчанам, но увидел эти места, они понравились ему, и слез. Если еще и для жены найдется работа, он готов обосноваться тут навсегда.

— Найдется. Работы не переделаешь. — Затем Степан Прокофьевич обратился к вертлявому: — Ну, а вы чем владеете?

Тот изобразил себя мастером на все руки: и плотник, и землекоп, и штукатур, и каменщик.

Ответ ему был самый неожиданный:

— Не нужен.

— А кто говорил: работы… И в конторе тоже расписывали: будем строить гидростанцию, мельницу, прудить овраги, сажать лес…

— Все будем, больше того будем. Но без всяких работнул, копнул, теснул. — Степан Прокофьевич взял у плотника пилу и протянул ее вертлявому: — Глядите. Про хозяина этой штуки не скажешь: он пильнул. Нет. Он пилил. Он ее, как языком, вылизал. И сюда не по глупости привез, и здесь намерен пилить. А с чем вы пришли? В мешке одна махорка, на уме — работнуть, зашибить. Нам такие мастера — разок тюкнул, два клюкнул, три плюнул и улепетнул — не нужны. Принимать, выгонять да скандалить с ними некогда.

Вертлявый, видя, что его раскусили, сказал:

— Я и не строю из себя мастера, но пробовал всякое — не вру.

— В этом и разница работы от работенки.

Когда разговор пошел начистоту, вертлявый попросил дать ему небольшой заработок на перевертыш.

— Так бы и говорил сразу. А то лезешь засорять мне штат. За такие дела надо провожать со двора. — Степан Прокофьевич назначил его ломать камень. Если убежит — беда не велика: работа сезонная.

Третий, подросток, был прямой противоположностью вертлявому: тот все перепробовал и ничего не полюбил, этот многое любил — и фуганок, и руль автомобиля, и аркан табунщика, но всерьез еще не держал их.

Ему Степан Прокофьевич сказал:

— С тобой торопиться не будем. Дня два-три походи так, погляди. Где больше всего понравится, туда и назначим. — Потом обратился ко всем: — Нам одних рук мало, нам любовь нужна.

Всю зиму по Хакассии шла горячая подготовка к походу на засуху: взяли на учет все водные источники, заготовляли семена и черенки, учились сажать лес и ухаживать за ним.

И едва оттаяла земля, на степные просторы края вышли могучие тракторы, глубоко пашущие плуги и лесопосадочные машины.

…В ответ на «ленинские сосны» конный завод получил из разных мест больше десятка посылок с семенами липы, клена, вяза, акации, груши, вишни, абрикоса. Из Башкирии прислали несколько ящиков дубовых желудей и земли, зараженной полезным грибком-микоризой, без которого дуб расти не может.

Под каждый желудь Аннычах положила постельку из земли с микоризой. Она никому не доверяла эту драгоценность: ведь каждая потерянная горсточка была потерей дуба.

Несколько раз Анатолий Семенович пытался говорить с Туровым, как относится он к идее проводить каналы только на время полива. Туров хвалил идею: в принципе хорошая, — но дальше были серьезные сомнения. Проводить и зарывать каналы каждый год, и не раз при той технике, какая существует, — огромный труд Все выгоды от временных каналов он сведет на нет. Надо изобретать новые машины.

— Займитесь! — советовал Дробин.

— Пробую. Не очень-то выходят — Инженер виновато пожимал плечами и старался прекратить разговор.

Много перепробовал он моделей, много бессонных ночей провел с ними. Сначала сконструировал отдельно канавокопатель и канавозарыватель, потом решил соединить их. К весне была готова такая модель, которая одинаково хорошо и прокладывала и зарывала игрушечные каналы. Настало время выходить с нею в люди.

Туров пригласил Анатолия Семеновича к себе на квартиру.

— Я, кажется, придумал что-то дельное, — сказал он застенчиво — Посмотрите, — и начал возить модель по песку.

Возить пришлось недолго. Через несколько минут Анатолий Семенович стукнул палицей и сказал:

— Довольно. Я все понял. А вы, молодой человек, понимаете, что сделали?

— Понимаю, — с необычной для него уверенностью ответил Туров.

— От-кры-ти-е! Большое открытие. — Старик грозно нахмурился. — И сидите с ним за печкой! Нельзя быть таким, как вы. Надо горой стоять за свою мысль, за свое дело. Надо толкаться во все двери, а не прятаться. Знаете, что думал я? Пригласить другого человека, и ему отдать это ваше дело. Каково бы тогда вам… мне?.. И открытия могло не быть еще лет десять.

Туров сильно побледнел.

Через неделю слесарно-механическая мастерская Опытной станции сделала первый универсальный канаводелатель системы инженера Турова. Анатолий Семенович позвонил Лутонину:

— Мы решили ваш ребус.

— Какой?

— Помните, с каналами?

— Как же! Он до сих пор не дает мне спать.

— Теперь можете. Мы сконструировали одну штучку. Завтра приезжайте к нам смотреть ее.