Евгений Толкачев - Марьина роща

Профессия ломового извозчика уже считалась чистой. А ведь возил он все: от муки до мусора.

В Четвертом проезде цыгане заняли обширный зеленый двор и зажили обособленно, в грязных, но привычных для кочевья шатрах. Они приходили и уходили, очевидно менялись семьи, но всегда двор кишел грязными босыми ребятишками, — здесь жило целое племя. И в самом деле, цыганское население было в постоянном движении, никто не мог его учесть и заставить предъявить обязательные в России паспорта. Это была вольница, никаким законам не подчинявшаяся, кроме своих, родовых.

В других проездах осели тихие китайцы, мастерившие бумажные игрушки, торговавшие на рынках всякой мелочью, носившие по домам плохие контрабандные ткани: чесучу, крашеную бязь…

Средний слой составляли ремесленники, тешившиеся иллюзией самостоятельности, мелкие хозяйчики, строившие свое благополучие на эксплуатации многочисленных учеников, мелкие владельцы пекарен, портновских, сапожных, столярных, ювелирных мастерских, трактиров, извозчичьих дворов, огородов…

Верхний слой составляли удачники и крупные хищники — те, что строили свои дома на месте своевремен-но сгоревших; скапливали капиталы на шинкарстве и жестокой эксплуатации работников.

Тут был и умелец Порошков, и ловкач Тихов, и владелец книжного склада Сумской, и профессиональный домостроитель Григорьев… Вычурную виллу на Александровской соорудил себе Сумской. Ходил он зимой на прогулку босой, его всегда сопровождали любопытные и зеваки. Разбогатевший игрушечник Петров каждый год строил новый дом и записывал его на имя очередного ребенка (дети рождались у него тоже ежегодно). Пиротехник Вальковский все не проданные за летний сезон запасы фейерверка торжественно пускал в небо октябрьским вечером. Обувщик Захарычев зверски избивал двух взрослых дочерей, хотевших замуж, сажал их в домовую тюремную камеру на хлеб и воду для охлаждения чувств и довел до самоубийства сына-студента. А с чужими был обаятелен и мил настолько, что присяжные не поварили в его виновность и оправдали, как действовавшего в невменяемом состоянии…

Люди верхнего слоя не могли скрыть своего богатства, а некоторые и не старались. Они поставили в 1903 году кирпичный храм «Нечаянной радости», замостили кое-какие улицы и проложили местами деревянные мостки-тротуары; иные провели в свои дома водопровод и канализацию. Этим большей частью дело и ограничивалось, фантазия богача иссякала…

В те годы много строилось домов в Марьиной роще. Нашлись предприимчивые люди, которые, учитывая мечту ремесленника о собственном домике, стали строить дома на продажу. Так строили подряд дома братья Ершовы, булочник Елагин… Ставились дома на добром фундаменте; первый этаж клали кирпичный, второй — деревянный и маскировали его одним рядком кирпичей. На пустыре построили кинематограф «Ампир».

Строили дома главным образом трех сортов, трех назначений: для себя, для других и для денег. Для себя ставили дома прочные, из крепкого материала, любовно и знаючи подбирая, чтобы стоял дом сто лет. Но для основательной стройки требовалось знать строительные материалы и строительное дело, а таких знатоков было наперечет. Поэтому большинство или покупало дома, построенные заведомо на продажу, или доверяло подрядчику сооружение своего дома. Ясно, что это были дома второго сорта, снаружи все как будто прилично, а внутри не то: и материал похуже, и работа тяп-ляп, — одним словом, стройка на продажу… Был и третий сорт домов. Строились они из плохого, обычно старого материала, еле-еле приспосабливались для жилья, но снаружи отделывались красиво; затем приглашались агенты страховых обществ, и дом по низкой оценке страховался в нескольких обществах сразу. А затем дом сгорал легко и быстро, а на вырученные от страховок деньги ставился новый, уже хороший.

Так, между прочим, построил свой четырехэтажный кирпичный дом на углу Сущевского вала и Александровской улицы виноторговец Захар Захарович Тихов. Таким же путем построили себе неплохие дома Чудаков, булочник Подскоков, Кутасов…

Заводик назывался пышно: «Патронка». Собственно говоря, он был зачат как дроболитейная мастерская, и лишь позже его владелец Гусаров задумал ловкое дело. Не только в оружейных, но и во многих игрушечных магазинах продавались ружья и пистолетики «монтекристо», или, в просторечии, малопулька. Каждый уважающий себя ученик, начиная с пятого класса, считал долгом обзавестись таким не столь вредоносным, сколь схожим с настоящим оружием. Стреляли гладкоствольные монтекристо крупными дробинами на короткое расстояние и продавались без всяких разрешений. Делали монтекристо в Бельгии, оттуда же ввозили и патроны крошечного калибра. Поскольку это негрозное оружие имело большой сбыт, бельгийские предприниматели резонно решили открыть производство на месте, в России, а чтобы удержать монополию, привозить патроны из Бельгии. Поэтому патрончики в коробках, оклеенных таможенной бандеролью, стоили дорого.

Гусаров, ливший дробь для охотничьих магазинов, сорвал бельгийскую монополию: наладил выпуск нехитрых малокалиберных патрончиков. Стоили они дешевле бельгийских, поскольку шли без таможенного сбора, как отечественное производство. Прошло немного времени, и бельгийцы почувствовали силу марьинорощинской «индустрии». Их представители искали случая посчитаться с Гусаровым, как-нибудь избавиться от конкурента.

Такой случай как будто представился. На заводике Гусарова вспыхнул пожар: загорелась деревянная, двухэтажной высоты труба, где примитивно, через сита, отливалась свинцовая дробь… Запылал заводик, как свечка, а за ним и окрестные домишки.

Прискакали пожарные из Сущевской части на своих золотистых, как пламя, рысаках и остановились, как обычно, на Сущевском валу: здесь граница города, дальше не обязаны, плати за вызов двадцать пять рублей.

Владельцы горящих домов бросились к Гусарову:

— Твой завод горит!

— Да ну? — удивился тот. — Скажи, пожалуйста, какое нескладное время выбрал: ночь, темень…

— Пожарных надо звать!.. Сущевская часть приехала! Стоят, ждут, пока позовем!

— Зовите, коли вам надо.

Пока торговались жители с Гусаровым, занялись новые домишки. Пока собирали обязательные двадцать пять рублей, пока вручали брандмейстеру, пока, одолевая кочки и ямы, подъехали пожарные дроги, пылал уже весь порядок Межевого проезда, дымились крыши на Ямской… А Гусарову хоть бы что: заводик был застрахован.

Борьба с пожарами в Марьиной роще стала заботой не только обывателей, но и страховых обществ. При поддержке «Якоря», «России» и «Саламандры» ряд благонамеренных обывателей, не собиравшихся жечь свои дома, создали в Марьиной роще добровольную пожарную дружину: расписали, кому что делать при пожаре, завели хороших лошадей, пожарные насосы, бочки и пригласили начальником дружины Юлия Юльевича Риттера. Кроме того, страховые общества стали принимать страховку строений в Марьиной роще с оглядкой, справляясь друг у друга, не застрахован ли уже этот дом. Все это привело к некоторому сокращению числа пожаров.