Евгений Толкачев - Марьина роща

И замазывает суриком ржавую крышу, протекающую в сорока местах, и красит фасад в кокетливую красочку, а на задней стороне висят лохмы пакли, зияют плешины обвалившейся штукатурки. Такой дом — барин без штанов, а в шляпе. Нечего ворчать на управдома, он виноват, а мы с тобой, друг, правы? Смотрим и сетуем, а от этого в дом не придут ремонтники, не переберут по-хозяйски его косточки, чтобы вновь стоял твой дом крепкий, удобный и теплый полных сто лет и еще полста.

С весны 1937 года широко развернулись работы по сооружению постоянной Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Строительство охватило северо-восточную окраину Марьиной рощи; здесь рядом с Останкином, переименованным в Пушкинское, привольно раскинулись павильоны национальных республик, участки опытных посевов, показательные фермы, миниатюрные плантации, образцовые огороды… Размах был огромный по сравнению с прежними русскими выставками.

Первого августа 1939 года состоялось торжественное открытие «нашей выставки», как гордо, но без больших оснований называли ее марьинорощинцы. Это гордое заявление обычно сопровождалось подавленным вздохом: хоть и примыкала выставка к Марьиной роще, но не было между ними прямого, близкого сообщения. После аварии в 1935 году была закрыта автобусная линия через Марьину рощу в Останкино; автобусы доходили лишь до Четырнадцатого проезда и делали поворот недалеко от переезда через линию Октябрьской железной дороги. Вот эта неувязка и отравляла патриотам-рощинцам приятную гордость от слов «наша ВСХВ».

Как ни была обширна территория выставки, но в первые недели далеко не всем желающим удалось посетить ее. Правда, иные юные рекордсмены прорывались к кассам и просачивались сквозь воротца, но, по совести сказать, не много удавалось им увидеть в густой толпе при беглом осмотре.

Только во второй половине сентября и в теплом октябре удалось пойти ценителям. Как же не пойти «патриархам» Марьиной рощи Федору Ивановичу Федорченко, Алексею Петровичу Худякову и Виктору Ивановичу Шмелеву, заслуженному учителю школы № 604?

Не раз и не два ходили старожилы на выставку, поэтому, естественно, стали авторитетами во всех вопросах, связанных с нею. А вопросов возникало не мало. И как прежде в чайных и в трактирах обсуждали волнующие темы, так теперь на скамеечках и завалинках только и разговоров, что о «нашей ВСХВ».

…— Довелось мне и в царское время на кое-каких выставках побывать. Ну куда! Разве можно равнять?

— А что, очень плохие были?

— Плохие — это своим чередом, маленькие, на скорую руку стряпаны. Не в том суть. Прежде выставка была что? Ярмарка. Для того и устраивали, чтобы торговлю расширить. Были это выставки товаров, образцов, что ли, и тут же продажа, пожалуйте. Вот в чем и был смысл тогдашней выставки.

— Ну, уж будто одна торговля?

— Напрасно сомневаетесь. Может, и старались прикрыть это дело, да все равно торгашом пахло.

— А как же выставки изобретений?

— Никакой разницы. Кто выставлял? Изобретатель? Редко так бывало, больше заводчик или торгаш… Да разве изобретателю, нищему человеку, поднять производство своей машины? А заводчик поднимет и продаст. Так что опять коммерция получается.

— Постой, Алексей Петрович, мы же толкуем про сельское хозяйство.

— Опять то же самое. Кто на выставке участвовал? Торговец, главным образом предприниматель. Разные семеноводческие фирмы, фабриканты сельскохозяйственных орудий, владельцы табачных и чайных плантаций. Затем крупные помещики, какой-нибудь Фальц-Фейн, или сахарный король Бродский, или там польский магнат, владевший чуть не двумя уездами… Эти хвалились разными образцовыми участками. А мужик об этих выставках даже не знал. Что ему было выставлять? Свою трехполку? Свою нужду непроходимую?

— Это верно…

… — Чем особенно интересна нынешняя выставка? Она как бы подводит итоги того, что сделала Советская власть за десять лет в области сельского хозяйства.

— Позволь, Виктор Иванович, почему же только за десять лет?

— С начала коллективизации. Ведь именно десять лет назад возникли первые колхозы.

— Как время-то идет! Всего десять лет прошло., а сколько сделано…

— Вся жизнь в деревне изменилась. Верно, Виктор Иванович, десять лет назад услышали мы про колхозы.

— И вот теперь видим результаты коллективного труда.

— Результаты, конечно, серьезные… Какое может быть сравнение?

— А главное, друзья мои, то, что, помимо чисто материальных успехов, происходит изменение самого существа нашего крестьянина. Вчерашний мелкий собственник начинает говорить не «я», а «мы», понимает силу коллектива и теперь не сможет быть вне его. Перевоспитываются люди. И какие люди! Забитые царизмом, которых умышленно держали в темноте и нищете. А теперь, смотрите, как они развертываются, как тянутся к знанию. Мне, учителю, это особенно видно.

… — Вот мы просим, Виктор Иванович, разрешить наш спор. Как считать, хорошая скорость — тысяча шестьсот метров за две минуты две и три восьмых секунды?

— Для меня, например, это скорость недостижимая, да и для тебя — мечта, для автомобиля, скажем, небольшая, а для самолета и вовсе не скорость. Как для кого. Все, друзья мои, относительно.

— А для лошади, для лошади?

— По-моему, высокая скорость.

— Ого! Всесоюзный рекорд!

— А к чему этот вопрос, ребята?

— Да как же, Виктор Иванович! Вот мы на выставке видели бегового рысака Удов… Это его скорость…

— Ведь это что ж получается, Виктор Иванович! Почти сорок семь километров в час!

— Отвечу вам, ребята, на все сразу… Во-первых, ты не прав, математик: рысак, тренированный на короткие дистанции, попросту не пробежит в течение часа с такой скоростью. Переводить рекордные цифры на большие сроки неправильно. Во-вторых, верно, Улов рекордист, он улучшил время прежних бегунов на эту дистанцию. А в-третьих, самого главного-то вы и не заметили. Помните рысаков, описанных в литературе: Фру-Фру, Холстомера, Изумруда? Чьи это были рысаки? Богачей, помещиков, титулованных офицеров. А Улов принадлежит колхозу. Вот в чем дело-то! Раньше граф Рибопьер, нефтяной король Акопов да купец Корзинкин владели кровными рысаками, а теперь — колхоз, крестьянская трудовая артель! То же самое и с грузовозами. Ну, кто помнит цифры?

— Я знаю, Виктор Иванович! Коварный поднимает груз четыреста сорок пудов, а Кальян везет стопудовый груз за десять километров в шестьдесят четыре минуты.

— Правильно. И это народные лошади, а не лошади богачей. А коровы? Разве сравнить дореволюционную крестьянскую буренку с нынешними? Вот на выставке есть корова Зина из Сумской области или, например, Орбита из Винницы; они дают в год сколько? Не помните? Зря! Это надо знать!