Евгений Толкачев - Марьина роща

… — Вот скажу вам, Федор Иванович, для меня, для моей работы выставка — неисчерпаемый кладезь умной и доходчивой пропаганды. В пятом зале главного павильона есть такой прелюбопытный документик. Вот, смотрите-ка, я списал цифры. Это, так сказать, хроника деревни Тюрлема в Чувашии, — глушь, то, что прежде называлось «медвежий угол». Так вот, за 50 лет до революции из уроженцев этой деревни насчитывалось 9 попов, 3 почтовых чиновника и 3 телеграфиста, 1 фельдшер, 1 дорожный мастер и 3 прапорщика. Это, заметьте, за 50 лет! А вот за 20 лет после Октября из этой деревни вышло больше 400 специалистов: 22 учителя, 11 инженеров, 3 агронома, 30 красных командиров, 4 лесничих, 15 механиков, 3 директора предприятий, 50 электромонтеров… Вот вам и глушь! Поразительно!

— Весьма интересно и поучительно, Федор Иванович.

— А мне даже завидно, Виктор Иванович.

— Чему же вы завидуете, друг мой?

— Как же? Медвежий угол, глушь, и у нее оказался свой хроникер, и притом очень толковый. А у нас? Разве наша Марьина роща менее интересна, чем деревня Тюрлема?

— Позвольте, Федор Иванович, я уважаю ваш патриотизм, я сам патриот, но все-таки осмелюсь напомнить, что Марьина роща только часть огромной Москвы и даже, я бы сказал, не очень большая часть…

— Ну и что же? Значит, по-вашему, ни она, ни другие районы и части Москвы недостойны своих историков? А мне-то казалось, что большое складывается из малого…

— Так я же не говорю…

— Нет, именно говорите, Виктор Иванович! Неправильно противопоставлять одно другому. Если бы каждый район, даже каждая улица, предприятие и дом имели своего хроникера, история Москвы, история развития общества только обогатились бы. И жаль, что этого нет. Может быть, потомки будут предусмотрительнее нас. Но им будет трудно восстановить любопытные детали прошлого.

— А почему бы вам не заняться этим делом, Федор Иванович?

— Способность надо иметь, Виктор Иванович, призвание. На одном желании далеко не ускачешь. Не умею писать: начну об одном, а уеду в сторону. Или сказать хочешь, а выразить не можешь, слов, что ли, не хватает… Нет, какой я писатель!

… — Постой, Алексей Петрович, наш народ всегда был способный. Так? И при царе были способные люди. Возьми того же Мичурина…

— Разве я говорю, что не было? Только ходу им не давали, не поддерживали, ты же сам знаешь. Верно, не первый год работают новаторы в сельском хозяйстве. Но с каким трудом и препятствиями работал Мичурин и какой помощью и вниманием окружены его ученики, — вот что я хочу сказать. Например, в Шадринcком районе, в колхозе «Заветы Ильича» работает заведующий лабораторией Мальцев. Все поля его колхоза стали опытными… Как это там сказано? Вот: «Его творческие замыслы превратили колхоз „Заветы Ильича“ в одно из интереснейших научных учреждений страны».

— Огромное дело творится, Алексей Петрович.

— Огромное, друзья. Я вот на старости цифры записываю из года в год. Интересно получается, очень даже интересно…

— Дальше еще интереснее будет.

— Непременно.

Сожалея и негодуя на отсутствие близкой и прямой связи с Останкином, патриоты Марьиной рощи все же зачисляли в свой актив как выставку, так и обширные участки, отведенные будущему Главному ботаническому саду, — зачисляли на том основании, что они располагались на территории старой Марьиной рощи, невзирая на позднейшие административные переделы. А старинная Марьина роща тянулась на двадцать с лишним километров к северу от Трубной площади!

Летом 1939 года молодые инженеры-химики Мухин и Худяков защитили дипломные работы. Гриша Мухин сразу же поступил на завод, а Коля Худяков, виновато улыбаясь, говорил, что и отец и профессора советуют ему оставаться при институте.

— Я ж тебе когда еще твердил, что ты будешь профессором, — торжествовал Гриша. — И думать тут нечего, оставайся в аспирантуре. С твоими способностями и прилежанием — ого-го, брат! — далеко можно пойти!..

— Я за этим не гонюсь, — скромно отвечал Коля.

— Понятно, я же не в обиду тебе говорю… Много пользы можешь принести Родине — вот что я хочу сказать.

— А ты почему? Твои способности…

— Нет, друг, академическая линия не по мне, не чувствую призвания. Тянет к живому делу, к практике…

Осенью приехал Сережа Павлов, прямой, подтянутый командир, в голубых петлицах — крылышки.

— А ведь ты, пожалуй, поступил правильнее всех, — задумчиво говорил Мухин.

— Я? — удивлялся Сережа. — Разве я добивался этого? Райком комсомола предложил путевку и…

— Значит, ты считаешь это случайностью?

— Не думаю. Вероятно, в райкоме сочли, что так будет лучше. Сознаюсь, я в ту пору стремился в военно-морское…

— Ну вот, я и говорю: случайность!

— Не все ли равно? — вмешался Коля. — Ты ведь любишь свое дело?

— Конечно, люблю.

— Значит, не случайность. Ты — старый комсомолец…

— Поправка: кандидат в члены партии.

— О? Молодец! Поздравляю, — воскликнул Гриша. — Да ты всех нас опередил! Я, правда, тоже подал заявление, но еще не рассматривали. А ты как, профессор?

— Ну что ты… Это же такое серьезное дело…

— Профессор, как всегда, медлителен и щепетилен, — смеялся Гриша.

— Ты насовсем в Москву, Сережа? — перевел разговор Коля.

— Нет, только в отпуск после школы. Я уже получил назначение в часть, — и он потрогал командирский кубик на петлице.

— Куда? — вырвалось у Гриши. — Впрочем, прости, пожалуйста, за глупый вопрос…

— Где бы я ни был, ребята, я всюду буду помнить вас и не посрамлю чести нашей партии…

— Ой, декламация! — засмеялся Гриша.

— Не надо смеяться над этим, — тихо, но твердо сказал Коля.

— Я, собственно, ничего… Только проще бы… Никаких подвигов в нашей жизни не предвидится, ребята. Нет, друзья, мы с вами не войдем в историю! Какие из нас герои? Время не то, и материал не тот…

— Время-то как раз то, — возразил Сережа. — Фашизм пробует силы. А материал… я видел за эти годы таких людей, таких людей…

— Людей старшего поколения, — подхватил Гриша. — Эти закаленные еще в гражданской войне. А мы что? Растем мы баловнями, любимцами народа, пожалуй, даже неженками… Вот почему мы можем оказаться неважным материалом.

— А кто тебе мешает закаляться? — вмешался Коля. — Разве ты не понимаешь, что схватка с фашизмом неизбежна?

— Понимаю, но считаю, что не такие они дураки, чтобы идти на самоубийство, выступая против нас… Когда-нибудь, конечно, но в ближайшие годы не вижу для них смысла… Нет, нет, не теперь…

События развертывались не совсем так, как предполагал Гриша Мухин. Осенью он получил повестку о явке в военкомат. Он пошел в отдел кадров завода, там у него отобрали повестку и предложили не беспокоиться.

— Я, собственно, не беспокоюсь, — пробормотал молодой инженер и пошел в цех, испытывая некоторое смущение.