Георгий Марягин - Озаренные

Алексей увидел, как тяжелое, набухшее бревно, подхваченное течением, легко раскалывало припаянные к берегу льдины. «А что если пустить заточенную стальную болванку вдоль угольного пласта, раздробленного горным давлением? Она будет откалывать куски антрацита...» Воображение дорисовало картину: идет стальная болванка, касаясь угольного массива острием своего ножа, и скалывает уголь.

В тот же день в лаве он предложил установить крепи на полметра шире, чем обычно. К концу смены Алексей ликовал — уголь легко рубился.

«Это под отбойными молотками! А если начнет работать скалывающий механизм?..»

За первым опытом последовал второй. Крепи были поставлены на расстоянии полутора метров от груди забоя. Глыбы угля вылетали из целика от одного удачного толчка. Смена увеличила добычу в полтора раза.

Но при этом были нарушены элементарные правила техники горной безопасности...

Потом Алексей почти ежедневно стал варьировать способы крепления. Это была опасная игра с тем титаническим прессом горного давления, который каждую минуту мог смять людей, похоронить их в пластах.

Алексеем овладел азарт поисков.

Однажды крепи были поставлены в трех метрах от забоя. Добыча вначале шла отлично, потом кровля лавы стала быстро «садиться» — опускаться. Горное давление превращало стойки в щепу. Забойщики еле успели выбраться к вентиляционному штреку. Вскоре лава «села» — кровля сомкнулась с почвой. Люди могли оказаться зажатыми между пластами.

Больше месяца тянулось расследование, окончившееся для Алексея выговором. Алексей был переведен на работу в трест. Отстранение от добычи угля — самое обидное для горняка.

Но работы над машиной он не оставлял. Вскоре был готов эскизный чертеж «Скола» — механического забойщика. Такая машина, по его твердому убеждению, должна была работать!

Алексей отослал эскиз в управление угольного комбината области. Через неделю его вызвали в отдел изобретательства.

Пожилой инженер, куда-то спешивший, безразлично задал несколько незначительных вопросов. «Пошлем в Москву, проконсультируем, — прощаясь, сказал начальник бриза. — Утвердят — тогда будем думать об изготовлении первого образца».

А 22 июля 1941 года Алексей выехал из Лисичанска в областной город, в формировавшуюся там шахтерскую дивизию.

В январе 1945 года начальника штаба отдельного артдивизиона 1-го Украинского фронта старшего лейтенанта Заярного неожиданно вызвали в Москву.

Оказалось, что в наркомате угольной промышленности были извлечены из архивов проекты угледобывающих машин, предложенные изобретателями накануне войны. По каждому из них комиссия специалистов в области горного дела и машиностроения должна была дать повторное заключение.

Отыскался и проект Заярного — один из немногих проектов машины для шахт с крутопадающими пластами, дающих самый ценный — коксующийся — уголь.

— Долго помощником врубмашиниста работал? — спросил Алексея нарком.

— Два года.

— Не забыл, как уголек дается?

Алексей улыбнулся: этого не забудешь...

— Не забывай. Тогда свой «Скол» доведешь до рабочего состояния... Мне некоторые инженеры говорят: «Скол» — пустая затея. Стоят на том, что уголь нужно резать, а не скалывать. А я верю, что твоя идея правильна. Готовь опытную машину.

Несмотря на поддержку наркома, «Скол» изготовляли почти шесть лет. Небольшой ремонтный завод, куда отослали чертежи, был оборудован наспех. Многие детали «Скола» обрабатывались с грубыми нарушениями технологии, приходилось потом кропотливо подгонять одну к другой. К тому же в первую очередь выполнялись заказы для восстанавливаемых шахт... Когда конструкция была готова на три четверти, снова в министерстве усомнились в целесообразности выпуска «Скола». Так еще на два года оттянулось дело. Только в конце пятьдесят пятого «Скол» прибыл на «Капитальную».

Начались испытания...

Есть люди, с которыми, несмотря на разницу в возрасте, знаниях, сближаешься с первой встречи. Они притягивают душевной простотой, размахом мысли, энергией.

Как в дипломном проекте, Верхотуров скрупулезно проверял расчеты деталей «Скола».

— Ну, вот зачем вы эту шестеренку здесь втиснули? — просматривая схему редуктора, недовольно спрашивал академик. — Для красоты? Для усложнения?! Вам же скорости надо снижать!.. Синтезом механизмов, друже, еще не владеете... Тогда начнем с азов. Отчего зависят формы траекторий, тех, что описывают звенья?.. Учтите — от соотношений между размерами звеньев. Создавая машину, нужно золотое деление найти! Именно самую короткую траекторию. А то подвернулась в атласе деталей симпатичная фигуренция — давай втискивай ее в механизм. Конструировать — это не с атласов копировать. Нужно пригонять детали к детали. И знать природу того тела, на которое должна воздействовать машина. Для нас, горняков, — природу угольных пластов. Синтезировать механизмы — это девиз конструктора.

Алексей неожиданно стал убеждаться, что плохо знает металлы, их природу, так же как и природу угля. Это с особенной ясностью выявилось, когда начали выверять прочность деталей.

— Все по ГОСТу да по ГОСТу, — аккуратно расставляя знаки вопроса на синьках чертежей, беззлобно подтрунивал над Алексеем Верхотуров. — Ого! Это что же такое? Тридцать два килограмма на миллиметр!.. Снова коэффициент запаса? Ну, меня им не припугнете, — добродушно смеялся он. — Коэффициент запаса это коэффициент нашего незнания. Не знаем — потому запасаем. Думать! Думать надо. Искать! Дерзать! Не годится простая сталь — подобрать хромовую, ванадиевую. Новую заказать металлургам. Вон сколько выпускают теперь легированных. Эти выдержат... Нужно наблюдать, что вокруг вас в технике делается. Нужно губкой быть — впитывать все. Если самому от Адама все начинать, тогда тысячу лет вместо семидесяти жить нужно. Читали об облегченных профилях проката?

Алексею приходилось стыдливо отмалчиваться.

Видно было, что сам Верхотуров жадно впитывал все новое, что появлялось в технике. Он рассказывал Алексею об изменениях в теории механизмов и машин, пересмотре прочностей в машиностроении, о работах теоретиков машиностроения. Он открыл для него еще малоизученную область усталости металлов.

Академика увлекло корректирование узлов машины так, будто не Алексей, а он был автором ее. Замечая на поле чертежа пусть даже слабый, едва пробивающийся росток нового, Верхотуров испытывал волнение молодости, снова становился дипломником. И уже не было у него ни ученых степеней, ни почетных званий, не было сотен грифов, поставленных им на своих и чужих работах.

На другой день Алексей снова был у академика.

— Нагрузку моторов подсчитали? — раскрывая папку с чертежами, спросил Верхотуров. — Нет? А я подсчитал!.. — вдруг меняясь в лице, с юношеским задором воскликнул он. — Мощностей ведь на две машины хватит. Моторы вы ставили так — лишь бы в коробку втиснуть?.. Ну, так ведь? Так? — словно поймав Алексея на плутовстве, посмеивался он.