Жанакаит Залиханов - Горящие сердца

Довольный старик сидит у дома на солнышке и думает свою думу: «Дай аллах Азамату столько сил и здоровья, сколько он сегодня доставил мне радости... Разве не прекрасное дело — украшать землю деревьями! Жаль, что мало мне приходилось их сажать на своем веку. Жаль еще, что так мало времени отпущено человеку для жизни... Человек строит прекрасные дома, сажает сады, прокладывает путь во вселенную и только-только начинает пожинать он плоды рук своих, как ты, аллах, призываешь его к себе. Разве это справедливо? Почему ты не даешь человеку полностью насладиться жизнью?.. Едва он почувствует радость и удовлетворение от трудов своих, а ты его сразу — в землю. Какой же ты жадный и скаредный! Хоть бы раз, по ошибке, проявил щедрость. Разве сто лет это много? Прошли, как миг один: только встал поутру и уже наступает ночь, надо ложиться спать... Вот какая она короткая, наша жизнь. Покажи мне хоть одного человека, который мог бы сказать, что он уже насытился жизнью. Нет таких людей на свете, нет... Аллах, аллах, зачем ты так рано призываешь нас к себе? Что тебе надо от нас? Из ничего ты создаешь живое и потом снова превращаешь его в ничто. Созидаешь, чтобы тут же разрушить. Зачем? Дал жизнь — дал бы и пожить!»

Короче говоря, у нашего Ачахмата с аллахом свои счеты, и разговор этот тянется уже давно. Не раз в горькие годины просил старик бога, чтобы тот поскорей прибрал его к себе. Но теперь Ачахмату хорошо, и жизнь кругом стала иной — радостной, красивой, полной. Как же не хочется старику покидать этот мир, уходить из него навсегда! И куда уходить?..

Ариубат работает теперь и в библиотеке, и в сельсовете. Со своими обязанностями справляется хорошо, но с некоторых пор ей это дается все труднее и труднее. Скоро она пойдет в декретный отпуск. В зеркало смотрится сейчас редко — не очень-то приятно глядеть на свое изменившееся, побледневшее лицо с какими-то страшными темными пятнами у губ и у носа. Бабушка утешает ее тем, что потом все пройдет, что так всегда бывает у беременных. Кому же знать, как не ее милой, заботливой бабушке! В ауле бабушку Ариубат все знают и любят: прежде она часто принимала у женщин роды, и немало сейчас ходит здесь вполне взрослых людей, которым она когда-то перерезала пуповину...

— Посиди со мной, бабушка, что ты все бродишь по дому, — просит Ариубат.

— Да и ты, голубка, сидела бы почаще, хватит уже бегать, не девочка! — откликается старушка.

— Врачи говорят, что нужно ходить как можно больше, двигаться, нагибаться нужно...

Старушка пригорюнилась. Все это она знает, знает и то, что роды сейчас принимают в больнице, а не дома, как прежде... Но как быть спокойной, когда речь идет о твоей любимой, единственной внучке?

Ариубат молчит, тихонько перебирая на коленях крошечные детские рубашонки.

— Ариу, почему этот человек так долго не едет? — спрашивает бабушка, смущенно поглядывая в сторону.

— Какой человек? — удивляется молодая женщина.

— Муж твой... — Старушка впервые назвала Асхата ее мужем.

— Некогда, наверное, — тихо отвечает Ариубат, — работы много.

— Как некогда? — Бабушка повышает голос. — Что значит некогда? Где он у тебя, на краю света, что ли, а ты — за морями, за горами?

— А работа, бабушка?

— Работе конца нет. Пусть живет дома, со своей семьей. Не хуже его люди находят себе работу по душе здесь, в ауле. И он может найти, если захочет.

Ариубат не хочется огорчить добрую старушку. Бабушка искренне огорчена и обижена. Нужно срочно найти какую-нибудь вескую причину, чтобы оправдать Асхата.

— Так решили люди постарше его, — говорит она наконец.

— Неужели Азамат? — всплескивает руками бабушка. — До чего мы дожили: отец своими руками разлучает сына с женой.

— Я не говорю, что он, — возражает Ариубат, — есть и еще постарше. Районные руководители, например...

— И они не имеют права разлучать мужа с женой и отца с сыном! — не унимается старушка. — Бога они не боятся…

Ариубат чувствует, что бабушку ей не переспорить. К счастью, в этот момент приходят звать ее в библиотеку.

Там полно народу — молодые чабаны и, конечно же, вездесущий Назир.

— Прости нас, сестричка, — говорит он, обращаясь к Ариубат, — потревожили тебя не вовремя. Понимаешь, ребята сейчас отправляются на пастбище...

— Что ж, очень хорошо, что позвали меня. Я и на ферму кое-что отправлю с ними. А вы, ребята, сами подберите себе книги для чтения.

Парни охотно принялись копаться на полках, а Назир с Ариубат уселись в сторонке, беседуют вполголоса.

— Что, зятек мой с тех пор так и не приезжал? — шутит Назир.

— Нет, не приезжал... А когда, говоришь, приедет моя сноха? — не остается в долгу Ариубат.

Назир кивает головой в сторону ребят. Дескать, разговор не для их ушей.

— Что-то у тебя новых книг маловато, — заводит снова Назир. — Был бы здесь Ахман — помнишь, какой он у нас любитель чтения? — он бы заставил тебя позаботиться о новых поступлениях...

— Бедный, как-то он там? Не слыхал?

— Придется рассказать Асхату, что ты по нем соскучилась.

— Я не шучу... Душа болит за парня. Асхат рассказывал мне о нем такие вещи... Да и сама я его видела не так давно — жалкий он какой-то...

— Брось, не жалей! Говорят, он здорово изменился к лучшему в последнее время. Там у них такие ребята есть — орлы. Захотят, так и сталь замесят, как тесто...

— Хорошо, если бы так. Тут отец его, знаешь, как переживает.

— Нет, я правду говорю — за Ахмана можно больше не беспокоиться. Скоро, наверное, я сам к ним съезжу. Не хочешь ли чего передать зятьку или ему? Приготовь.

Ариубат стала записывать отобранные ребятами книги в их карточки. Когда она взяла в руки роман Островского «Как закалялась сталь», то взглянула на Назира и улыбнулась ему. Тот ответил ей улыбкой.

— Что, снова Ахмана вспомнила?

Ариубат смеется: умница Назир, читает мысли.

Выпроводив ребят и пожелав им счастливого пути и доброй работы, она снова обратилась к Назиру:

— Ты как догадался, что я подумала об Ахмане?

— А я провидец, разве не знаешь? Как погляжу на человека, так сразу и угадаю, о чем он думает. Сам себе удивляюсь.

— Ты хвастунишка, Назир! Но я действительно вспомнила, как Ахман целый месяц держал у себя эту книгу и потом очень ее расхваливал, а сам, чудак, даже и не раскрывал ее...

— Хочешь, скажу, о чем ты сейчас подумала? — не унимается Назир.

— Скажи, если знаешь.

— Нет, давай раньше поспорим. Если я угадаю, исполнишь мое желание, если не угадаю — сделаю, что захочешь.

— Идет. Так о чем же я сейчас думаю?

— Ты думаешь о Вале.

Он не угадал, но Ариубат поняла, что следует сделать вид, будто он угадал.

— Как ты узнал? — воскликнула она, притворно удивляясь.

— Ага, значит я попал в самую точку. Тогда вот тебе мое желание: садись и пиши Вале письмо.