Борис Пармузин - До особого распоряжения

перед ним.

- Извиниться? - побагровел лейтенант.

- Да... Он нужен нам.

- Я гонялся за этой сволочью несколько суток. Старый лис выскользнул из капкана. С меня сняли

капитанские погоны. А теперь перед ним надо извиняться! - Стоун от бешенства задыхался. Он рванул

воротник кителя.

- Лейтенант. . - строго сказал Харбер. - Что с вами? Возьмите себя в руки.

Стоун поправил воротник, щелкнул каблуками и вышел из кабинета майора Харбера.

...Сейчас клочки бумаги (все что осталось от рапорта!) он сложил в бронзовую пепельницу и поджег.

Лейтенант смотрел на маленький огонек. Ничего, он подождет удобного случая. Он когда-нибудь

прихлопнет этого старого лиса.

И Харбер даже не успеет поднять в удивлении свои рыжие, похожие на свиную щетину брови.

Встречи последних дней не были такими напряженными, не требовали больших усилий. И все же

Махмуд-бек устал. Сейчас он понял, что устал вообще. Нужен какой-то длительный отдых. Нужно на

время отойти от дела.

На время...

Эта формулировка показалась смешной. О каком отпуске может идти речь! Каким будет отдых?

Махмуд-бек представил себя в кресле, в уютной комнате, с хорошей книгой в руках... Он давно не

читал... За эти годы родилась и выросла новая литература в его родной республике. Изданы сотни книг.

Махмуд-бек зажег лампу и сел за низенький столик. Положил перед собой стопку бумаги.

По вечерам ему казалось, что вновь родятся строки. Он пробовал писать. Однако утром эти стихи

ничем не радовали. Беспомощные рифмы. Ни одного удачного поэтического образа. Он рвал страницы.

Возможно, стихи когда-нибудь придут. Еще не наступило его время...

196

И сегодня Махмуд-беку хотелось, чтобы на белой бумаге торопливо побежали строки. Обязательно о

красоте гор, об их спокойствии, величии. О перевалах, за которыми вырастали новые, снежные вершины.

Махмуд-бек не заметил, как появилась первая строка, за ней - другая. Еще одна... Еще...

Какая редкая, великая судьба...

И жизнь в тревожных днях не уставала...

Кончался бой...

За ним опять борьба.

За перевалом снова перевалы...

Пройти не споткнуться,

Не устать.

Не обращать вниманья

На метели...

А новый перевал встает опять,

Пока в туманной дымке

Виден еле-еле...

Тихо скрипнула дверь. Вошла Фарида. Увидев Махмуд-бека, склонившегося над столиком, она

нерешительно остановилась.

- Я помешала вам? - виновато спросила Фарида.

- Нет. . - Он отодвинул бумагу и поднялся навстречу жене. - Я хотел зайти. Но боялся потревожить.

- Она спит, - улыбнулась Фарида. - Удивительно спит.

- Что же удивительного в ее сне? - тоже улыбнулся Махмуд-бек.

- Она спокойно спит, - сказала Фарида. - Очень спокойно. Я даже не знала, что так можно спать.

- Ты знала... - вздохнул Махмуд-бек. - Просто забыла. Это я виноват.

При тусклом свете лампы видны морщинки у глаз. Фарида заметно похудела. Он провел пальцем по

ее лицу, едва касаясь этих морщинок.

- Только я виноват. .

- Не-е-ет. . - протянула она. - Вы не можете быть в чем-нибудь виноваты. Все хорошо. Все очень

хорошо. Здесь рядом, в соседней комнате, спит наша дочь.

- Давай посмотрим на нее, - прошептал Махмуд-бек.

- Только тихо! - Фарида приложила палец к губам. - Очень тихо.

Махмуд-бек, придерживая Фариду за локоть, пошел к двери.

Баймирза Хаит заправил салфетку за воротничок сорочки, осмотрел ресторан и похвалил:

- Ничего, красиво, уютно...

- Я жил в этом отеле. Здесь удобно, - поддержал Махмуд-бек.

Обедали они не спеша. Говорили о пустяках. Но в то же время присматривались друг к другу.

Баймирза Хаит, вероятно, в душе был разочарован, увидев уставшего, больного, очень худого человека.

Махмуд-бек сказал несколько лестных слов в адрес Туркестанского комитета, работники которого

делают все возможное, чтобы сплотить силы эмигрантов.

- Дел достаточно... - солидно согласился Баймирза Хаит.

Он в модном, светлом костюме, подтянутый... За салфеткой спрятался элегантный, неяркий галстук.

Здоровый, энергичный, с хорошими манерами Баймирза провел по волнистым темным волосам, слегка

коснулся белоснежного воротничка сорочки, будто хотел удостовериться: все ли в порядке. В его

движениях проскальзывала знаменитая немецкая аккуратность.

«Быстро он усвоил их манеры...» - невольно подумал Махмуд-бек.

У доктора Азими Махмуд-бек видел фотографию. Строй туркестанских легионеров в помятой,

мешковатой форме. Перед ними в легком пальто, с открытой головой выступал Вали Каюм-хан. Позади

президента, отступив на шаг, в эсэсовской форме, сложив руки на груди, небрежно стоял Баймирза Хаит.

Фуражка надвинута на лоб.

В этой форме Баймирза очень походил на европейца. Он и сейчас с гладко выбритым светлым лицом

больше похож на англичанина. Только глаза восточные, темные...

Баймирзу Хаита не удивил стилизованный шикарный ресторан «Тадж-Махал». Он давал понять

Махмуд-беку, что привык «к светской жизни». Не путался в ножах и вилках, умел не замечать официанта

в ярком тюрбане, который скользил за спиной.

Махмуд-бек уже догадался, что серьезного, нужного разговора сегодня не будет. Баймирза Хаит не

кинется в спешке обсуждать вопросы национального движения.

Сейчас он говорил о Востоке, о его природе, музыке, о старом, добром, неторопливом Востоке, где

шумят красочные базары... А в полдень поднимаются дымки над глинобитными домиками. И каждый

человек уже влез в свой мир, в свои собственные дома. Этот человек с удивлением прислушивается к

стуку кольца на калитке. Хотя ничего особенного в таком стуке нет. . Просто идет сосед, чтобы скоротать

самое утомительное время - «шоми гарибон» - время тоскливого одиночества. Еще день не кончился, а

ночь пока не наступила... И длинные минуты тянутся слишком медленно.

В Европе такого не бывает. Европа бурлит, клокочет, она в делах, в настоящей борьбе.

197

Что же хочет Баймирза Хаит? Растревожить Восток? Потрясти за плечи эмигрантов, дремавших в

непонятном сне?

Руки у Баймирзы крепкие, хотя и холеные. Эти руки умеют держать оружие.

Обед закончился... Махмуд-бек расплатился, и Баймирза Хаит, свернув салфетку, положил ее на стол,

поднялся, машинально одернул полы длинного пиджака. Привычка военного человека. Так, наверное,

Баймирза одергивал китель эсэсовского офицера.

Гость решил прогуляться по городу.

Центральная улица Баймирзе Хаиту понравилась. Много машин. Навстречу попадаются английские

офицеры, чиновники.

- Приятное впечатление, - произнес гость. - А какое настроение у местных жителей?

Баймирза, как и Махмуд-бек, наверное, заметил мужчину, вынужденного уступить дорогу английскому