Борис Пармузин - До особого распоряжения

Муфтия на другой день вызвали в полицейский участок. Саиду Мубоширу удалось отомстить быстро и

основательно. Его донос прошел по всем инстанциям, и правительство приняло окончательное решение.

Офицер был верующим мусульманином, он долго мучил старика вопросами о здоровье и

самочувствии. Муфтий сидел как на иголках, отвечал невпопад, ожидал последнего удара. Вчера

вечером Садретдин-хан бросился к Эсандолу, но ему сказали, что консул куда-то уехал по делам

службы. Такого еще не случалось. Муфтий не спал ночь, жаловался на боли в боку и продолжал ругать

продажного Мубошира.

И вот приглашение в полицию.

Наконец офицер протянул бумагу, но муфтий не стал читать ее.

- Что тут написано, сын мой?

- Вам предлагается выбыть из столицы. Под полицейский надзор.

- Куда? - сдерживая себя, глухо спросил муфтий.

Офицер назвал маленький городок на севере страны.

Муфтий понял, что это не только ссылка, это смерть.

- Когда я должен уехать?

- В течение трех дней.

Муфтий поклонился и вышел, сунув хрустящую правительственную бумагу за пазуху.

Все дни он посвятил молитвам, в промежутках между которыми проклинал Саида Мубошира.

Правоверные искренне поддерживали уважаемого муфтия, усердно повторяя проклятия.

В течение трех дней, до самого последнего часа, ближайший друг и советник Садретдин-хана -

турецкий консул Эсандол - так и не появился.

Муфтий плакал... До этого он долго крепился, продолжая ругать Мубошира и всех мусульман,

забывших о долге. Потом слезы покатились по морщинистому лицу, застревая во взлохмаченной

бородке. Беспомощный старик прощался со всеми планами и мечтами.

Махмуд-бек собрался ехать с муфтием. Старик, наклонив голову и молчал.

- Нет, сын мой, - сказал он наконец Махмуд-беку. - Я не хочу такой жертвы. Что вам делать со мной в

изгнании? Перелистывать книгу прошлого? Вам нужно писать другую книгу - книгу будущего. Я уйду на

покой. Если нужны будут мои добрые советы, пожалуйста, навещайте меня.

Муфтий ослаб, он махнул на все рукой, заговорил о тишине и отдыхе. Но Махмуд-бек хорошо знал

старика. В маленьком городе Садретдин-хан быстро затоскует о больших делах. Если ему не дадут

развернуться старость, одиночество и полиция, он затеет переписку с лидерами туркестанских

националистов. Его имя еще много значит в этой среде... Муфтий начнет советовать, направлять работу.

Однако отсутствие былой силы, хороших помощников, постоянной информации очень скоро дадут о себе

знать.

- Вы должны оставаться здесь, сын мой, - продолжал муфтий. - Я напишу господину Чокаеву о

случившемся. Я благословляю вас на борьбу с большевиками. Отныне вы должны повести за собой

обездоленных мусульман.

Речь была торжественной, приподнятой.

Махмуд-бек провожал Садретдин-хана поздно вечером. Он проехал несколько километров, пока

муфтий сам не предложил:

- Достаточно, сын мой...

Дальше, до городка, Садретдин-хана будет сопровождать только Салим. Ему Махмуд-бек поручил

первые месяцы пожить с муфтием. Характеристику Салиму Махмуд-бек дал самую лестную.

- Знаю, знаю, сын мой, он был с вами в трудной дороге.

Салим внимательно относился к каждому жесту муфтия. Несколько раз проверил, хорошо ли

закреплено седло.

- Возвращайтесь, сын мой, - сказал Садретдин-хан уже тверже. - Возвращайтесь. Уже поздно, а вам

добираться далеко.

Они обнялись. Муфтий слегка похлопал ладошкой Махмуд-бека по плечу.

73

- Вам нужно работать. Учтите мои ошибки. Да, сын мой, я тоже ошибался. Езжайте...

Махмуд-бек подождал, пока две тени не пропадут в темноте, пока не смолкнет стук копыт.

На обратном пути он завернул в караван-сарай. Тяжело скрипнули ворота, пропуская позднего

посетителя. Здесь рано ложатся спать, но окно в конторе Аскарали еще светилось.

Махмуд-бек вернул коня хозяину караван-сарая, порылся в карманах и вытащил деньги. Хозяин

поднял руку:

- Не нужно, господин Махмуд-бек, не нужно. Мы тяжело переживаем отъезд уважаемого муфтия.

Хозяин поклонился. Он хотел, видимо, сообщить потихоньку свое мнение о предателе Мубошире, но

только в отчаянии махнул рукой:

- Вот как случилось...

Хозяин ненавидел Мубошира и очень боялся его.

Об этом мимолетном разговоре Махмуд-бек рассказал Аскарали.

- Вы правы. Теперь из муфтия сделают мученика. А Саид Мубошир никогда не вернется к эмигрантам.

И Рустаму дорога к ним закрыта.

Аскарали очень устал в последние дни.

- Держусь на одном кофе, - признался он. - Теперь можно будет немного отдохнуть. - Он потянулся и,

довольный, сказал: - Да-а. Похороны были организованы хорошо. Молодец, Махмуд-бек! А теперь

отдыхать.

У двери Аскарали остановил друга.

- Как дела дома?

- По-моему, хорошо.

- Ну, я рад... Жаль, что ты мало уделяешь времени семье, - Аскарали перешел на «ты».

Махмуд-бек невольно рассмеялся. Аскарали непонимающе посмотрел на него:

- Что с тобой?

- Такую фразу здесь не услышишь. Я вспомнил институт. Разговор старших товарищей: мало

уделяешь времени семье.

Аскарали тоже улыбнулся. Потер ладонью лоб:

- Да, выскочила фраза. Благо здесь никто ее не поймет.

Когда они остаются одни, Аскарали перестает походить на самодовольного преуспевающего купца.

Откуда-то сразу появляются морщины. Они сбегаются к глазам, прорезают лоб. Аскарали будто

чувствует эти морщины и начинает их растирать ладонью.

Об огромной работе своего друга Махмуд-бек ничего не знает. Только догадывается.

Аскарали как-то сказал:

- Увижу тебя и невольно вспомню о нашем крае. Что-то давит здесь, - он провел рукой но горлу, - и

держит. . Черт знает какое состояние. Может, старею?

Он редко рассказывает Махмуд-беку о событиях, происходящих на родине. Его информация до

предела лаконична. Перечислит новые стройки, дороги, города. Аскарали дает только короткую

характеристику...

В эти минуты, пожалуй, выступают самые глубокие морщины.

Сколько лет Аскарали живет на чужбине? А сколько лет жить ему, Махмуд-беку?

- Передал бы привет своей жене... - вздохнул Аскарали. - Зайти бы к тебе в гости...

- Еще зайдешь...

- Думаю. Иначе не может быть. Но хватит мечтать. Иди отдыхай. Предчувствую, что скоро развернутся

большие дела.

Азиатские женщины привыкли ждать: когда скрипнет калитка? когда раздадутся шаги мужа? с каким

настроением он вернется домой? Ни одна женщина об этом не знает. Где-то существует особый мир

мужских, серьезных дел.

Фариду учили с детства искусству вечных ожиданий, как любую девочку. Но куда девались

ежедневные советы доброй старушки!

Фарида так и не научилась виновато поднимать глаза или стоять, низко опустив голову, в ожидании