Борис Пармузин - До особого распоряжения

104

Уже долго он искал одного человека - купца Аскарали. Правда, он знал, что от купца ему обычно

передавали только деньги и приветы. Но Шамсутдин верил в Аскарали.

Купив продукты, Шамсутдин снова шел в тихий переулок, к домику, где жена Махмуд-бека вышивала

тюбетейки, а старуха, бережно завернув тюбетейки, спешила на базар. Несколько раз Шамсутдин хотел

поговорить со старухой о ее внучке, рассказать о себе... Он молод, он может работать... Но, вспомнив

тревожное время, судьбу Махмуд-бека, Шамсутдин только вздыхал.

Разве можно сейчас думать о счастье?..

В базарные дни арестанты рассаживались вдоль степ и продавали свое рукоделие. Из жалости к

людям, закованным в цепи, за эти кошельки платили хорошо.

Стражники строго вели счет каждой монете.

В один из осенних дней, когда солнце стало теплым, добрым, вывели и Махмуд-бека Садыкова. Он

уже шагал твердо, не сгибался под тяжестью цепей, не отставал от других заключенных. Отстать,

замедлить шаг - беда. Это значит задержать весь строй. Длинная цепь крепко соединяла всех

заключенных, а гнев тех людей, с кем находишься в камере, пострашнее гнева стражников.

Махмуд-бек пытался во время редких прогулок увидеть Мубошира, Курширмата, Рустама. Их не было.

Однажды Махмуд-бек спросил у доктора о судьбе лидеров эмиграции.

- Не знаю, - коротко ответил доктор. - К особо опасным преступникам я не вхож.

- А как же получилось со мной? Болезнь?

- У вас есть хорошие друзья, - откровенно ответил доктор.

Махмуд-бек понял, с какими трудностями был связан его перевод в общую камеру.

Стражники любили делиться новостями, сообщали о ценах на базаре, о казнях преступников, о делах

в городе. Информация была примитивной. Почти всегда доминировало желание напугать арестованных,

подчинить своей воле.

- Русского привели, - хвастался один из стражников. - Теперь его... Ох! - Он сверкнул глазами и сжал

кулаки. Какой будет расправа, медленная и страшная, можно было представить! Беда, если стражник с

первого взгляда возненавидит заключенного.

Махмуд-бек задал стражнику несколько вопросов, стараясь узнать подробнее о русском. Но, кроме

восклицаний и угроз в адрес арестованного, ничего не услышал.

При первой же встрече с доктором Махмуд-бек тоже спросил о русском.

- Вы знаете, в тюремной канцелярии очень сложная переписка. Сразу трудно установить.

- Меня он очень интересует. . - откровенно сказал Махмуд-бек.

- Хорошо... Я постараюсь о нем узнать.

Через несколько дней доктор сообщил имя и фамилию заключенного, его приметы, а также сведения

о причине ареста.

- Подозревается в связи с немцами, посягал на власть.

- Вряд ли, - покачал головой Махмуд-бек. - Этого человека я знаю. Он давно отошел от политики. С

трудом зарабатывал себе на хлеб. Кстати... - Махмуд-бек задумался. - Кстати, ему надо помочь...

- Увы! - Доктор развел руками. - Не моя компетенция.

Доктор учился в Турции и умел вести светский разговор.

- Надо помочь... - уже для себя повторил Махмуд-бек.

Он посмотрел на решетку. Там изредка за окошком показывались ноги проходящих мимо стражников.

Одни в грубых самодельных башмаках, другие, видать из тех, кто побогаче, в сапогах или заграничных

ботинках с блестящими подковками.

Заключенные по обуви, по шагам определяли стражников, их положение в тюремной администрации,

их достаток и даже характер.

Махмуд-бек резко повернулся к доктору.

- Что с вами? - испуганно спросил тот.

- Нет-нет. . - улыбнулся Махмуд-бек. - Вы не беспокойтесь. Просто мне пришла в голову мысль... О

русском, как ему помочь.

- Зачем вам связываться? - удивился доктор.

- Один христианин в тюрьме... Надо же о нем побеспокоиться, - улыбнулся Махмуд-бек.

- Довод, нужно сказать, не очень веский… - пожал плечами доктор. - Вы что, шутите?

- Не совсем. Здесь как-то один европеец объявил голодовку. И вы думаете что? Ему преспокойно

дали возможность умереть. Тут свои законы. Мы еще боремся, у нас есть друзья, а русскому придется

туго. Он здесь совершенно чужой.

Доктор внимательно посмотрел на Махмуд-бека.

- У вас у самих тяжелейшее положение... - сказал он. - Вам нужно думать только о себе.

- Кажется, я уже встал на ноги. И благодаря вам, дорогой доктор.

- Не только благодаря мне, - возразил доктор.

Приходя к Махмуд-беку, доктор старался понять, что представляет собой этот заключенный. Нелепо

верить предъявленному обвинению: свержение власти, государственный переворот. Полицейские

чиновники явно перестарались. На главаря какой-нибудь бандитской шайки этот узбекский эмигрант тоже

не был похож. Чего он хотел, чего добивался? Но тюремный врач так никогда и не догадается о

настоящей сути Махмуд-бека Садыкова.

105

- Вы считаете, что русскому нужно помочь?

- Да, доктор. Нужно.

- Что же, по-вашему, должен сделать я?

- Пока ничего... - улыбнулся Махмуд-бек. - Ему поможет вон тот. .

Он кивнул на окошко, за которым медленно, по-хозяйски двигался стражник.

Шрам на щеке оставался бледным, даже если стражник багровел от внезапного приступа злости.

- Ты вздумал надо мной издеваться?

Махмуд-бек не шарахнулся в угол, не отодвинулся от пылающего лица.

- Господин, вы заработаете хорошие деньги.

- Кому нужна эта собака? - злобно прошипел стражник.

- Министру, уважаемому господину... - Махмуд-бек назвал одного из крупнейших помещиков страны. -

У него пропадает земля.

- Откуда ты знаешь, негодяй, про дела министра?

- Вы сами рассказывали, что урожай в прошлом году погиб.

Стражник удивленно посмотрел на Махмуд-бека.

- Хитрый ты, чужеземец. Очень хитрый... - В его голосе уже не было обычной злости. - Чем же русский

поможет министру?

- Русский - агроном, ученый человек... - объяснил Махмуд-бек. - Он спасет землю министра, вырастит

хороший урожай.

Щеки стражника перестали наливаться кровью. Кажется, ему действительно предлагают хорошую

сделку. Многих заключенных водят на работу к высокопоставленным особам. Почему русский должен

сидеть в зиндане без дела! Ведь это просто...

- А что ты хочешь от меня? - напрямую спросил стражник.

- Вашей благосклонности... - туманно ответил Махмуд-бек.

Стражник хмыкнул и пообещал:

- Будет благосклонность. Но если русский заупрямится?

- Мне нужно с ним поговорить.

- Хорошо... Ночью...

Махмуд-бек Садыков действительно знал русского агронома. Года четыре назад муфтий Садретдин-

хан хотел прибрать к рукам этого человека. Он мило с ним беседовал, предлагал ему выполнить некое

задание на советской земле, обещал в награду привольную жизнь в любом европейском государстве,

даже выложил перед ним на столик пачку долларов.