Борис Пармузин - До особого распоряжения

эмигранте, который в такое время не может служить родине.

- Как сорняк пожухлый. Вырвал ветер, мотает по свету, осыпает сухие ломкие листья. Соки все

выжаты...

Никогда русский не откровенничал. Он, наверное, унесет с собой в могилу здесь, на чужой земле, все

тайны запутанных, нелегких лет, мечты, надежды. Так и не узнает Махмуд-бек ничего об этом человеке,

кроме его неприкрытой тоски по родине.

- Пытался выращивать картофель... - Агроном покачал головой. - Нужно несколько поколений этой

культуры, чтобы она привыкла к земле. И не одно поколение людей, чтобы привыкли и полюбили

рассыпчатую картошку в мундире. Вы ели когда-нибудь такую картошку? К ней нужен черный пахучий

хлеб, крупная соль и сельдь с луком.

Махмуд-бек невольно улыбнулся:

- Один раз.

- Но не тянет? - серьезно спросил агроном.

- Нет. . - откровенно сознался Махмуд-бек.

- Вот видите! Как же здесь прижиться, как сделать, чтобы тебя полюбили!

Он в отчаянии махнул рукой и замолчал.

Кажется, и так слишком много слов сказано. Достаточно... Теперь не скоро наступит момент

подобного откровения. Да и наступит ли! Когда еще они встретятся - Махмуд-бек и бывший русский

офицер, агроном!

147

Махмуд-бек с нескрываемой завистью посмотрел на загорелое лицо, на крепкие руки этого стройного,

подтянутого человека.

Пауза тянулась долго... Каждый был занят мыслями о прошлом и с трудом отходил от них,

возвращаясь в этот реальный мир, который требовал решительных действий, а не рассуждений,

воспоминаний, откровений.

- Итак, Махмуд-бек... Мне, кажется, удалось выполнить вашу просьбу. Очень помог и тюремный врач.

Полиция получит указание. Вы останетесь в стране еще на два месяца. Потом, сами понимаете, дней

десять-пятнадцать можете собираться, ссылаясь на разные причины... Да, я думаю, полиция не так

внимательно будет следить за сроком. На эту бумагу лягут еще десятки новых... Закроют ее.

Махмуд-бек понимающе кивнул. Хотелось сказать какие-то добрые, благодарные слова, но вряд ли

они сейчас нужны. Агроном сам видит, что Махмуд-бек рад, очень рад этому сообщению.

- Как вам удалось?

- Удалось... - односложно ответил агроном. - Меня стали приглашать для помощи

высокопоставленные люди. Вот один из них оказался в силах дать такое указание. Я объяснил ему: вы

больны, беспомощны, живете в ожидании денег. Подтвердил доктор. И так далее. Конечно, подчеркнул,

что я вам очень обязан. Да... - Он опять махнул рукой. Снова наступила пауза. Вероятно, были и другие

новости. - Я вам говорил о человеке, о слуге, который все знает? - Не ожидая ответа, агроном

продолжал: - Так вот. . Последняя информация. Из Турции прибыл некий Усманходжа Пулатходжаев. В

Старом караван-сарае он встречается с вашими стариками. Что-то готовит. Даже власти насторожились.

Махмуд-бек встал и тоже заходил по комнате, торопливо, нервно.

- Вы что? - спросил агроном.

Махмуд-бек не расслышал.

- Вы что? Это неприятность?

- И очень большая... Очень.

- Но вы...

Агроном посмотрел на бледное лицо Махмуд-бека. На нем. сейчас выступили красноватые пятна.

- А-а... - понял Махмуд-бек. - Пройдет.

- Лучше сядьте...

- Нет! Сидеть мне больше нельзя. Нельзя...

Словно пробуя свои силы, Махмуд-бек еще несколько раз прошелся по комнате, крепче ступая

ногами.

Фарида открыла дверь, удивленно посмотрела на мужа.

- Решил пойти в чайхану, к ферганцам...

Он еще ни разу никуда не выходил.

- Скоро придет Шамсутдин, - напомнила Фарида. - Лучше с ним...

- С ним? Хорошо пойду с ним...

Оба остались довольны этим компромиссным решением.

Агроном хотел отговорить Махмуд-бека. Еще бы недельку полежать, дней десять...

Махмуд-бек продолжал возбужденно ходить по комнате, радуясь, как мальчишка, неожиданной

свободе, появившимся силам. Он и похож был на мальчишку: худой, жилистый, с тонкими, неокрепшими

руками, с острыми коленками, которые не может скрыть даже ватный халат.

Кажется, ничто не изменилось за эти тяжелые месяцы. По улочке шли люди, как всегда

сосредоточенные, занятые своими мыслями и заботами. Торопливо семенил выносливый ослик, с

трудом вытягивая шею из-под огромной поклажи. Он рад был бы побыстрее отделаться от груза, сам

спешил, но недовольный хозяин все же подгонял его. Хозяин - грузный, толстый человек - не поспевал за

осликом. Догнав его, он зло стегал по костлявому крупу.

- Гхе! - хрипло восклицал хозяин, довольный своей маленькой победой.

Ослик вырывался вперед, и хозяину снова приходилось догонять животное, воинственно щелкая

плеткой, с трудом переводя дыхание.

- И чего это он... - недовольно проворчал Шамсутдин.

Махмуд-бек тоже заинтересовался этой, казалось, обычной уличной сценкой. Старый толстяк

задыхается, а гонит, осла... Неужели проживший большую жизнь человек так и не поумнел? В который

раз уже задаешь себе этот вопрос! И все равно не находишь на него ответа.

Из последних сил лезут дряхлые, отжившие, можно сказать, свой век, люди... Лезут, чтобы показать

свою власть: щелкнуть слабого и на какой-то миг успокоиться, почувствовав превосходство. Даже если

это превосходство над безобидным животным.

Дожди прибили пыль в переулках, на улицах. Но кое-где почва размякла. Вязкая солончаковая грязь

приставала к подошвам, И даже эту незначительную тяжесть чувствовал Махмуд-бек.

На глинобитных дувалах темнели мокрые полосы, мелкие капли чудом держались на голых ветках.

Махмуд-бек, замедляя шаг, жадно вдыхал свежий воздух и наслаждался покоем небольшой улочки.

Шамсутдин в этот миг смотрел на него с тревогой: не случилось ли чего?.. Голова у Махмуд-бека порой

кружилась, и он однажды схватился за локоть Шамсутдина. Но не стал сознаваться в своей слабости,

сделал вид, что ему хотелось обратить внимание спутника на уличного торговца.

- Так и сидит. .

148

Старик дремал за нехитрым товаром, как и несколько лет назад. Он не узнал Махмуд-бека. Скользнул

мутноватыми глазами и успокоился: это не покупатели. Нечего на них тратить силы и слова.

- Сидит. . - ответил Шамсутдин. - Мало что изменилось.

Он прав... Большая, страшная война не коснулась тихих улиц и шумных базаров. Люди старели. Одни

нищали, другие богатели, третьи умирали... Рождалось, взрослело новое поколение.

Мало что изменилось. Так казалось на первый взгляд... Но где-то рядом с этим покоем шла борьба.

За улыбками и поклонами по-прежнему прятались ненависть и хитрость. И Махмуд-беку надо снова

вступать в эту борьбу. А выходил ли он из нее? Ведь даже в тесной тюремной камере он не переставал

работать.

С сегодняшнего дня он снова будет отвечать на улыбки, пожимать руки и обниматься, слегка