Эльмар Грин - Другой путь. Часть первая

— Осторожнее иди. Не урони кувшин. И скажи ему, что если еще что нужно, я всегда… все, что он захочет…

Придя к Илмари, я передал ему слова Каарины. Он сказал: «Ладно» — и принялся готовить ужин. Меня он заставил чистить картошку. Это не совсем удачно у меня получалось, и ему пришлось потом ее перечистить. Но зато я сам вымыл ее на озере. А он тем временем нарезал на мелкие куски копченую свинину. Картошку он предварительно сварил в кастрюле, а свинину поджарил на сковородке. Про кофейник он тоже не забыл.

Вареную картошку он размельчил и перемешал на сковородке с жареными кусочками свинины и с луком, а рядом поставил тарелку. В нее он наложил из горшка немного простокваши и, когда мы вычерпали ее ложками, добавил еще. Тем временем и кофе закипел. Он отодвинул его на край плиты и вернулся к столу. И опять ему пришлось отодвинуть на столе в сторону газеты и журналы, когда мы уселись ужинать. Но все же он не переставал их перелистывать и заглядывать в них, пока рот его жевал. Бруснику мы тоже ели ложками из той же тарелки, подавив ее предварительно и залив свежим молоком, которое дала мне Каарина. А потом принялись за кофе. Я сказал Илмари:

— Завтра я опять наберу брусники и грибов заодно поищу. Я уже сегодня видел несколько сыроежек и один старый подберезовик. И картошку опять буду чистить. Я умею теперь.

Он сказал: «Да, да» — и продолжал просматривать газеты и журналы, допивая свою долю кофе. Покончив с кофе, он вымыл посуду и снова приготовился читать, но сначала подумал о постели для меня. В комнате стояла только одна деревянная кровать, на которой я когда-то спал с моим отцом. Решено было, что мы устроимся здесь вдвоем, и для этого он подготовил мне место поближе к стенке.

Но я не торопился ложиться, продолжая рассматривать картинки в журналах. Илмари зажег лампу, и в комнате стало совсем уютно. Временами я спрашивал у него про то или иное финское слово и с его помощью прочитывал довольно трудные фразы. Просмотрев несколько газет, он задумался, выпрямив спину. Руки его, обнаженные до локтей, остались лежать на столе. Он что-то вдруг вспомнил, глядя на свою правую руку, и улыбнулся, сжимая и разжимая на ней пальцы, отчего ходуном заходили по всей руке твердые бугры и желваки разной величины и формы.

В это время снаружи послышались голоса и кто-то ступил в сени, постучав кулаком в дверь. Илмари откликнулся, и в комнату вошли Вейкко Хонкалинна и Антон Соловьев, работавшие на лесопилке в Алавеси. Он радостно встряхнул им руки и потащил к столу. Они оба уселись рядом — черноволосый, гладко выбритый Вейкко и русский Антон с подстриженной русой бородой. Вейкко сказал с притворной строгостью:

— Изволь отчитаться!

И русский Антон добавил в подтверждение:

— Да. Ждем.

Но Илмари не спешил отчитываться. Он снова развел огонь в плите и поставил на нее сковородку с кофейником. Нарезая на мелкие ломти копченую свинину, он сказал мне:

— А ты ложись. Вот здесь, у стенки, ложись и спи.

Я разделся и забрался в постель, но заснул не сразу.

Обстановка была для меня непривычная, и к тому же они слишком долго разговаривали, сидя за столом. Я засыпал и просыпался, а они все говорили и говорили. И, конечно, их разговор прежде всего начался с того отчета, о котором в самом начале упомянули гости. Как ни оттягивал свой отчет Илмари, но когда шипящая сковородка с яичницей и свининой оказалась посреди стола, а вокруг нее расположились тарелки, рюмки, хлеб и бутылка водки, Антон сказал по-русски:

— Хватит играть в молчанку. Докладывай, куда моего Ленина укрыл?

Илмари усмехнулся:

— Твоего Ленина. Он такой же твой, как и мой. И столько же прав на него имеет Вейкко.

Он по-русски ответил Антону, усаживаясь против них по другую сторону стола. И всю ночь он говорил с ними на двух языках, но их речей не переводил, потому что сами они вполне понимали друг друга, хотя и говорили каждый на своем языке. Обращаясь к Вейкко, Илмари кивнул головой на Антона и сказал уже по-фински:

— Видел собственника? Привык держать Финляндию в тисках своего царизма, а теперь еще и Ленина пытается присвоить!

На что Вейкко ответил:

— Да. Угнетатель тут еще выискался на нашу голову, нечистый бы его взял. Давно надо было сбросить его с трона и выгнать из дворца.

Антон принял грозный вид и сказал, подперев бока кулаками:

— Ка-ак! Бунтовать? Мало я вас давил, высылал! Эй, жандарм! В Сибирь их, бунтовщиков!

Илмари разлил по рюмкам водку и сказал:

— Поздно, голубчик, хватился.

Антон убрал голову в плечи и сказал просительно:

— Но как же так? Мне очень хочется тут у вас удержаться. Мне бы ненадолго. На сотенку лет еще, а? Не согласны? Эх! Я ли с вами не заигрывал? Я вас на войну не брал, своих сыновей погнал на эту бойню. Я ваших националистов из тюрьмы выпустил.

Вейкко сказал ему уже без улыбки:

— Погоди, эти националисты еще покажут себя. Ты принял их за истинных сторонников независимости Финляндии? А они уже с немцами спелись, которые для них егерский батальон подготовили из наших активистов. Им не самостоятельность Финляндии нужна, им новый хозяин нужен.

Антон покивал головой и задумался.

— Но задумчивость его разогнал Илмари, заговоривший о Ленине. Он сказал:

— Вот кто знает самый верный способ, каким Финляндию можно привести к подлинной самостоятельности.

Вейкко и Антон выжидательно приумолкли, а он продолжал:

— И при той самостоятельности уже не найдется в Суоми места людям, торгующим своей страной. Он очень коротко и просто это нам выразил. Вот его слова: «Наступил момент, когда власть в руки должен взять подлинный хозяин страны». А когда мы его спросили, кто же этот подлинней хозяин., он ответил: «Вы — финский рабочий класс».

Илмари поднял рюмку, и они тоже подняли в ответ свои. И, сдвигая их над столом, они многозначительно взглянули друг другу в глаза, как бы соглашаясь молчаливо относительно того, за что им предстояло выпить, и затем выпили за что-то им одним известное. Когда их вилки прогулялись несколько раз по сковородке, Илмари оглянулся на меня и, показав знаком, чтобы я спал, продолжал свой отчет. Он сказал:

— Я был там лишний. Они уже достали переводчика. Но я пригодился, когда понадобилось перевезти его на лодке через Салаярви. Лодку достал я и перевез всю компанию тоже я. Хозяин поскупился на вторую пару весел, а лодка десятиместная. Как раз для моих рук работа. Вот и вся моя роль. Ну, что же вам еще сказать? Держал он себя просто, как будто на обыкновенной прогулке с друзьями. Ростом невысокий. Но какой лоб! А глаза! Остановятся на тебе — и чувствуешь, как они в тебя насквозь проникают. Когда мы прощались, я сказал ему: «Ну, хорошо. Мы возьмем власть. Это нам уже понятно, как сделать. А мы ее не упустим потом?». В это время наши руки еще были вместе. Он повернул мою ладонью вверх и взвесил на своей руке. А взвесив, сказал: «Из такой руки упустить? Господь с вами!».