Эльмар Грин - Другой путь. Часть первая

— Зря. С таким парнем дело бы веселее пошло. И злой он тоже. Хватил, наверно, горя…

— Ничего, справимся и так. Эйно — Рейно до того обозлены, что вдвоем могут разнести целую роту. Это будут поминки по старому кожевнику. К мосту выйдем до рассвета, чтобы удобнее позиции занять. А там дадим им жару, чтобы помнили, как надо вести себя в чужой стране. Приготовьте оружие и отдыхайте. Рыжего не будить. Он крепко спит?

— Как будто…

Опять все прислушались к ровному дыханию рыжего и затем начали укладываться сами. Двое легли рядом с ним. Но, прикидываясь крепко спящим и выжидая, когда заснут остальные, он в какой-то момент и сам не выдержал и, разморенный теплом бани, тоже заснул.

Должно быть, именно так обстояло дело с его сном, иначе зачем стал бы он тянуть еще полчаса после того, как все ушли? Спуститься вниз ему пришлось, конечно, среди полной темноты, и в этой темноте он мог услышать храп только одного-единственного человека, спавшего на нижних нарах. Огонь в печке угасал. Ткнув щепку в догорающие угли, он зажег ее и посветил по углам, высматривая оружие. Но ни в бане, ни в предбаннике оружия не оказалось. Осторожно выглянув на двор, он нащупал у стены две пары лыж. Уйти было на чем. Но как уйти без оружия? Юхо вернулся в баню и растолкал спящего на нижних нарах:

— Эй, ты! Где мой автомат?

Как раз в это время брошенная им в печку щепка взялась огнем и осветила широкое бородатое лицо пожилого человека, который в один миг оказался на ногах. Протирая глаза, он сказал с виноватым видом:

— А? Нет, я не спал.

Юхо успокоил его:

— Я знаю. Я только так… Где мой автомат?

Человек повертел головой во все стороны, словно ища внутри бани кого-то, потом торопливо подошел к двери и запер ее на крючок. Сделав это, он усилил огонь в печке, после чего вернулся на свое место, уселся поудобнее и только тогда спросил еще раз:

— А?

Юхо повторил:

— Автомат.

Человек ответил тонким голосом, доставая из кармана трубку:

— Хе-хе. Автомат… Далеко твой автомат. Не догонишь теперь. Хе-хе…

Юхо с досадой оглядел еще раз прокопченные стены бани и пробормотал:

— С чем же я пойду?

Бородач усмехнулся, набивая табаком трубку.

— С чем? Хе-хе… С чем?.. А ни с чем. Ты совсем не пойдешь. Не велено тебе уходить.

— А кто меня удержит?

— Хе-хе… Кто его удержит… Как будто он один здесь.

— Ну ладно. Я пошел.

Сказав это, Юхо решительно шагнул к двери. Бородач проворно положил трубку в карман и выхватил из-под матраца двуствольное ружье.

— Стой! Не торопись! Ишь прытк…

Но Юхо уже схватил ружье за ствол. Борьба была короткая. Даже не борьба. Просто Юхо оторвал бородача от ружья и бросил на нары. Сползая с нар, бородач забормотал озадаченно:

— Постой. Нельзя так… Разве можно…

И, выхватив нож, бросился вслед за Юхо. Но тот предупредил:

— Убери нож, или я тебя прикладом пощекочу.

Тот убрал нож, но повторил:

— Нельзя так. Это ружье мне сорок лет служит. Нехорошо, парень…

— А на кой черт оно мне! Это гроб, а не ружье.

Юхо проверил ружье у печки и убедился, что оба ствола у него были заряжены. Бородач сказал, успокоившись:

— Ну, вот и ладно. А я — то думал… Хе-хе… Давай-ка его сюда!

Он протянул руку за ружьем, и глаза его блеснули под густыми бровями при свете огня из печки, как две маленькие дополнительные печки, наполненные огнем. Юхо взглянул на него и молча приподнял у двери крючок. Выходя, он сказал:

— Потом снаружи возьмешь.

Глаза бородача беспокойно бегали по сторонам, и рука опять полезла за ножом, но он сказал тонким голосом:

— Хе-хе… Так и ушел? Ну и ловок же! Хе-хе…

Юхо запер снаружи дверь на задвижку, прислонил ружье к стене и взялся за лыжи. Нагнувшись, чтобы закрепить на ногах ремни, он услыхал звон разбитого стекла, и вслед за тем что-то пролетело над его головой, ударившись о забор. Он отпрянул и обернулся. Сквозь разбитое окошко бани до него донесся негромкий возглас:

— Хе-хе… Везет же тебе, парень…

Протянув руку к забору, Юхо нащупал нож, застрявший между жердями. Он выдернул его и сунул в свои пустые ножны. Но и ружье он тоже решил не оставлять. Повесив его себе за спину, он поискал вокруг бани и хижины свежих следов, уходящих в сторону Сювяйоки. Следов оказалось много, они расходились в разные стороны, и темнота помешала ему в них разобраться. Тогда он взглянул на небо и, наметив себе приблизительное направление по звездам, тронулся в путь.

Путь был длинный и трудный. Приходилось местами перелезать через бурелом и пересекать незамерзающие болота. Уже наметился рассвет, когда он выбрался к озеру, в которое впадала река Сювяйоки. Огибая озеро, он попал на свежий след, проложенный несколькими парами лыж, прошедших друг за другом в ту же сторону, куда шел он. Продолжив свой путь по этой лыжне, он скоро вышел к верхнему краю оврага, по дну которого протекала погребенная подо льдом и снегом река Сювяйоки. Лыжня вела его вверх по течению реки, и скоро за одним из ее изгибов он увидел мост. Утренние сумерки не позволяли ему разглядеть, что там творилось, но он продолжал осторожно продвигаться в том же направлении, пока лыжный след под ним не раздробился постепенно на целый десяток отдельных следов, расходящихся веером. Тогда он приостановился и в то же время услыхал впереди приглушенный говор. Идти дальше уже не было надобности. Он знал, чей это был говор. Держась позади заснеженных кустарников, он свернул в сторону и осторожно выбрался на самый край обрывистого берега реки, где и остановился.

Рассвет постепенно брал свое, и скоро перед глазами Юхо уже отчетливее обозначился мост, весь белый от инея. Издали он был похож на ровный брусок, положенный обоими концами на самые края высоких обрывистых берегов. На мосту виднелась фигура часового. Легкий дымок поднимался над маленькими дощатыми будками по обе стороны моста. Двери одной из них открылись, и оттуда вышли два солдата. Юхо тщательно прицелился в них и выстрелил последовательно из обоих стволов.

Послышался свирепый окрик Эйно — Рейно: «Это кто посмел? Кто разрешил?». Но было уже поздно разбираться. От моста открыли ответный огонь по кустарнику. Небольшая группа эсэсовских солдат рассыпалась в цепь и поползла по снегу в сторону кустарников, стреляя на ходу. Другая группа вскочила на лыжи и умчалась в обход. При виде этого Юхо отшвырнул от себя разряженное ружье и заорал что было силы, сложив ладони трубой:

— Бей их, ребята! Бей! Не давай ходу! Стирай с лица земли! Не зевай! Не зевай! Не зева-ай!

И, повторив последние два слова еще и по-русски, он ринулся по крутому откосу вниз, чтобы перебраться на другой берег.

Кому он крикнул свои слова? Три разных отряда теснились в ту минуту возле моста, и по крайней мере два из них могли принять эти слова на свой счет. И они действительно приняли, потому что действовали соответственно этим словам. Люди Эйно — Рейно не дали маху в стрельбе, хотя гитлеровцы насели на них быстро и решительно с двух сторон. Но был еще третий небольшой отряд, ужо давно зорко следивший издали за тем, что творилось возле моста. При первых же выстрелах и криках Юхо люди этого отряда, одетые в белые халаты, быстро выдвинулись вперед с верховья реки по изгибам оврага, держась берега, противоположного тому, где началась перестрелка. Этим людям крик Юхо был понятен больше, чем кому-либо другому. Недалеко от моста они сняли лыжи и поползли к нему по снегу, держа в руках гранаты.