Эльмар Грин - Другой путь. Часть первая

У меня даже мелькнула мысль выбраться обратно на большую дорогу и вернуться в приют. Но в то же время меня очень тянуло увидеть еще раз свой родной дом, который отошел к Арви Сайтури за долги моего отца. И я был также не прочь увидеть сердитую тетю Асту, о которой сказала свое доброе слово Вера Павловна. И, думая о них, я все же решился наконец выйти на маленькую боковую дорогу, ведущую в Кивилааксо.

Семь верст — не близкий путь для девятилетнего мальчика, уже прошедшего три версты. Зато не было жарко. Сплошные серые тучи отделили от земли солнце, и воздух содержал в себе первую прохладу осени. Пройдя половину пути, я решил отдохнуть и перебрался через канаву на траву. Пока я там лежал, заслоненный кустарником, по дороге в сторону Кивилааксо прошел Илмари Мурто. Я пригнул голову ниже, пока он отмерял своими длинными ногами эту часть дороги. Конечно, бояться его у меня не было причины. До сих пор я всегда видел его только издали, а он меня, может быть, совсем не видел. Но все же не стоило привлекать его внимания. А вдруг он подойдет ко мне и начнет вести свои непонятные речи, от которых одни становятся сердитыми и стараются от него скорей отделаться, а другие только улыбаются с недоумением на лицах, Что мне тогда делать: улыбаться или уходить?

Он был очень странным, этот Илмари Мурто, и неведомо откуда появился в наших краях. Говорили, что он родом из Саволакса и что его отец умер в тюрьме, куда его посадили финские власти за то, что он в 1906 году поддержал с другими финскими рабочими русских солдат, которые восстали в Суоменлинна [6] Суоменлинна — Свеаборг. против своего царя. К нам, в Кивилааксо, Илмари приехал по объявлению, его дал в газете «Карьяла» Арви Сайтури. Арви указал в объявлении, что ему нужен рабочий-кожевник. А Илмари успел за свою неспокойную жизнь сменить столько разных профессий, что и кожевенное дело оказалось для него не чужим. Неизвестно, из какого города прибыл он в Кивилааксо, но не было, пожалуй, в Суоми ни одного города, где не остался бы его след. Надо думать, что приехал он в Кивилааксо в трудную для себя пору, если согласился работать у Арви Сайтури, который никогда и никого не баловал хорошей платой. Может быть, и для Арви тоже было не совсем приятно брать в работники человека вдвое крупнее себя, но как иначе мог он оживить попавшее ему в руки кожевенное хозяйство, если сам еще не знал этого дела? Приходилось мириться с крупными размерами работника. Кстати, из крупных размеров можно было выжать больше соков. А это он уже хорошо умел делать, несмотря на то, что был на десять лет моложе Мурто. И на всякий случай у него всегда был при себе пуукко [7] Пуукко — финский нож. , которым он владел получше многих других парней из Кивилааксо, Метсякюля и Матин-Сауна.

Но когда Илмари Мурто увидал, в каком состоянии находится кожевенное хозяйство, он потребовал у Арви помощника, хотя бы на первое время. Арви предложил ему самому подыскать себе помощника и тут же указал как бы невзначай на моего эно. Конечно, Илмари в то время еще не знал, что это и есть законный хозяин кожевенной мастерской. Как удалось ему уговорить моего эно поступить работником к своему врагу, этого никто не знал. Некоторые говорили, что он будто бы пообещал ему отвоевать обратно его хозяйство от Арви. Но это легко было сказать и очень трудно сделать, ибо сухой и жесткий Арви Сайтури все шире пускал свои корни по каменистой финской земле, крепко удерживая все то, во что вцепился.

Вот прошел уже год, как Илмари стал кожевником, и что-то не слыхать было, чтобы он выполнил свое обещание, данное моему эно, если он действительно такое обещание давал. Услышать можно было только об его бесконечных разговорах, в которых он выворачивал напоказ перед людьми все дела Арви Сайтури. Но это ничего не меняло. Разговоры на Арви Сайтури не действовали.

Я выждал немного, чтобы Илмари отошел от меня подальше, и тоже выбрался на дорогу. К тому времени его уже заслонили от меня деревья, и я мог не бояться, что он увидит меня и примется угощать своими речами, в которых даже взрослые не все понимали. Дорога все время шла лесом, росшим почти на голых камнях, и только перед Кивилааксо открылись обработанные поля. Здесь дорогу пересекла поперек другая дорога, соединявшая деревни Метсякюля и Матин-Сауна. А за перекрестком показались первые два хозяйства Кивилааксо, прилегающие к продолговатой каменистой лощине, по которой наша деревня и получила, надо думать, свое название [8] Кивилааксо — Каменистая долина. .

Они занимали правый скат лощины, эти первые два хозяйства, которыми владели крестьяне по фамилии Пуро и Элоранта, имевшие в числе своих детей двух мальчиков — Ууно и Оскари. Весь левый скат лощины занимал молодой Арви Сайтури. Он же владел дном лощины, где не все было покрыто камнем. Часть лощины заплыла торфом и глиной, и эта часть давала ему сена на целый сарай. Остальная часть лощины до самого озера Ахнеярви состояла из мелкого голого камня, украшенного только папоротником и иван-чаем.

Дорога, по которой я пришел в свою деревню, сворачивала на левый скат лощины и заканчивалась возле усадьбы Сайтури. Это была главная точка жизни Кивилааксо. Ни у кого вокруг не было таких богатых огородов и такого крупного сада, какой достался молодому Арви от покойного отца. Его дом окружали крупные березы и сосны. И сам он за четыре года самостоятельного хозяйствования успел прибавить к ним еще молодые ели, высадив их плотным рядом вдоль края дороги по обе стороны от своих ворот.

Эти ели были теперь почти вдвое выше меня, отгородив его усадьбу от дороги сплошным живым забором, дополнявшим забор из жердей. Я прошел мимо его усадьбы. Дальше дорога вдоль левого ската лощины была едва намечена и походила больше на тропинку, чем на дорогу. Она вела к домику тети Асты, а от нее — к озеру, возле которого стоял мой родной дом. Вот какой была она, моя деревня Кивилааксо, за пределами которой я впервые в жизни прожил целый год. Жили в ней еще два торпаря [9] Торпарь — арендатор. , занимавшие участок земли Сайтури еще со времен его отца. Но их дома находились позади усадьбы Сайтури, прилегая к отдаленному заболоченному лесу, и не были видны из каменистой лощины.

Подходя к домику Асты-Ирмы, я ожидал услышать плач детей. Так была устроена ее жизнь, что знаменовалась она больше плачем детей, чем смехом. Но на этот раз я не услышал почему-то их плача. И ее сердитых окриков я тоже не услышал. В домике было так тихо, словно его обитатели заснули среди бела дня. Но по двору бродили две курицы с петухом, а от маленького сарайчика, где обычно стояла корова, доносилось хрюканье поросенка. Значит, она все же была дома, тетя Аста, так быстро сбывшая меня с рук год назад.