Эльмар Грин - Другой путь. Часть первая

Мое место было не у самого прохода, но все же я смотрел на них во все глаза, думая, что они заметят меня и прихватят в свою компанию. Нет, они не заметили меня, увлеченные смехом. И я понял, почему они теперь смеялись особенно заливисто. Они вспомнили свою дневную встречу на улице и подумали о том, что едва не повторили ее здесь. А повторять ее не было никакой причины, потому что весело выглядело все у них впереди. Да и в этот момент с чего бы им хмуриться? Пьеса была хорошая. Это была своя, финская народная пьеса, и поставлена она была в своем, финском рабочем театре, не огражденном от мира никакими стенами, что как бы сливало его в одно целое со всей той землей, которая его окружала, и с тем народом, который в него валил волнами в эти летние светлые вечера.

С чего бы им угощать друг друга молчанием и отчужденностью, если одинаково горячей любовью к прекрасной Суоми бились их сердца? Только умы работали по-разному. Но кто мешал им сравнить в хорошем споре направление своих раздумий и по достоинству разобраться и взвесить, на чьей стороне больше истины? В их собственных руках было все это. Вот какая мысль, если она у них родилась, могла добавить еще больше силы и звонкости их смеху. К тому же вечер был светлый, теплый и тихий. А народ, выливаясь вместе с ними за ворота театра, то и дело сшибал их вместе плечами. И были они оба молоды, красивы и сильны. Почему им было не продлить от всех этих причин свой смех до самых ворот и даже продолжить его за воротами?

Но я тоже хотел примкнуть к их веселью. Почему мне было дано посмеяться только внутри театра? А разве за его пределами я не имел права на свою долю смеха? Не так уж много перепадало мне его в жизни. Так почему бы не призанять малую толику смеха у молодого Антеро, начиненного им, как видно, с избытком. Ведь сумел же он зарядить им Юсси Мурто, известного своей угрюмостью. Разве был бы способен Юсси прогреметь подобным смехом один, без Антеро? Этого смеха ему хватило до самых ворот рабочего театра. И даже за воротами его рот остался в растянутом положении, сверкая молодыми зубами, и сощурились от веселости голубые глаза. Смотрел он при этом куда-то вперед, вдоль улицы — не на Антеро, но в то же время не торопился отходить от него в сторону, приноравливая к нему свой шаг, хотя разговора опять-таки не затевал.

Когда я их догнал, они все еще шагали молча, сохраняя на лицах улыбки. Я, конечно, собирался сразу окликнуть их и втиснуться между ними, чтобы пойти с ними в одном ряду, но не придумал, как их окликнуть. Надо было сказать примерно так: «Нно! Кого я вижу вместе? Привет смертельным врагам!». Или так: «Эгей! Здорово, непримиримые! Что нового в политике?» — или что-то еще в этом роде. Но пока я подбирал подходящие слова, Антеро сказал, глядя в небо, на котором еще виднелись последние отблески вечернего солнца:

— А день все еще держится. Не желает уступать места ночи.

И Юсси ответил ему: «Да», — и тоже взглянул на небо. Он, кажется, был не прочь прибавить к этому еще что-нибудь, но ничего не придумал. А Хонкалинна, как более быстрый на язык, добавил к сказанному:

— Сегодня долгота дня восемнадцать с половиной часов.

Юсси сказал:

— А у нас двадцать один час.

— В Туммалахти?

— Да.

И отсюда у них разговор перекинулся на другой предмет. Антеро спросил:

— Давно оттуда?

А Юсси ответил:

— Нет. Всего два дня. А здесь я проездом. Справочная контора понадобилась. Одна наша женщина просила выяснить местопребывание Акселя Турханена.

Вот какими делами он, оказывается, приехал сюда заниматься. Тут бы мне кстати втиснуться между ними и сказать: «Могу дать справку, поскольку знаком немного с упомянутой темной личностью, не сумевшей оценить в свое время доброго сердца Майи Линтунен». Но пока я набирал в грудь воздуха, чтобы выпалить это, их разговор покатился дальше. Антеро спросил:

— Ну и как? Выяснили?

— Нет еще. Завтра обещали дать ответ.

— А не желали бы вы получить эту справку сию минуту?

— Хм… Пожалуйста. Буду признателен.

— Зачем он понадобился этой женщине?

— Просила передать ему привет и пожелать доброго здоровья, если увижу.

— Он работает у островитянина Хаапалайнена на Леппясаари, что южнее Ловизы.

И тут бы мне втиснуться между ними и сказать с равнодушным видом: «Устарела справка. Чуть поближе к вам он теперь. А именно там, где его видите». Но я опять не успел высунуться вперед и продолжал тащиться сзади, едва не наступая своими сапогами им на пятки. Позади меня, перед ними и по обе стороны от нас шли к центру города также другие люди. Поэтому мои шаги не привлекали особого внимания этих двоих, слишком занятых своим разговором. А не успел я высунуться вперед потому, что Юсси сказал в это время:

— Благодарю. Это данные вашей агентуры?

Антеро обиделся:

— Зачем агентуры! У нас это называется товарищеской солидарностью. Нельзя же нам быть безразличными к судьбе людей своего класса.

— Своего класса? А в заботах о судьбе людей своего класса не забываете ли вы, случаем, о судьбе своей страны?

— О, на этот счет можете быть спокойны, господин Мурто. Наши интересы неотделимы от интересов страны.

— Попробуем допустить это. Но думаю, что если бы вам доверили ее защиту от русских, то она уже не была бы самостоятельной.

— Прежде всего она при таком условии вообще никогда не воевала бы с Россией. А это была бы заслуга более важная, чем если ввергнуть ее сперва в войну, а потом защитить кровью и смертью своих сынов.

— Да, так вы всегда поете, имея в виду заполучить в руки власть. Но попробуй тогда сунуться к вам с каким-нибудь советом или упреком, не сломав на этом шеи. Сами-то вы не стесняетесь поучать, поскольку не признаете никакой иной власти, кроме своей.

— Почему не признаем? Признаем. Например, нас, как видите, устраивает наше нынешнее правительство, потому что оно считается с интересами народа, выполняя условия нашего договора о дружбе с Советским Союзом.

— То-то вы под него подкапываетесь в сейме.

— Мы не подкапываемся. Это неверно. Наоборот, мы его укрепляем, поддерживаем, ну и напоминаем ему, конечно, о повседневных насущных нуждах народа.

— Без вас оно их не знает.

— Без нас оно может запутаться, поддаться чужому пагубному влиянию, свернуть с правильного пути. Мы поправляем его.

— Кто вы?

— Мы, то есть наши представители в сейме.

— Чьи ваши?

— Представители народа.

— А остальные в сейме — это не представители народа?

Юсси задавал свои вопросы очень вежливо, поворачивая при этом каждый раз к Антеро лицо. А на каждый ответ Антеро он слегка наклонял голову, словно вполне с ним соглашаясь. Но затем опять следовал его вопрос.

Антеро сказал:

— Там все — представители народа. Но некоторые из них представляют довольно узкие круги. А мы отражаем интересы всех. Нас двести тысяч, одних только организованных народных демократов [28] Организованные народные демократы — члены Демократического Союза Народа Финляндии (ДСНФ). , и среди нас вы найдете не только рабочих, городских и сельских, не только крестьян, лесорубов и рыбаков. Среди нас есть учителя, врачи, профессора, торговцы, журналисты, писатели, инженеры, владельцы магазинов, мастерских и даже фабриканты. Спрашивается, что их объединило? А очень простая вещь. Все они в одинаковой степени поняли всю важность мирного соседства с русскими. Я уж не говорю о тех, кто не входит в нашу организацию, но всей душой и всеми мыслями поддерживает нас. Их не сочтете. Некоторое представление об их количестве дает миллион подписей, собранных под воззванием за мир. Но и это далеко не все.