Эльмар Грин - Другой путь. Часть вторая. В стране Ивана

Спасаясь от него, я зашел в носовой салон. Он был меньше размером, чем кормовой, и не имел буфета. Вместо бутылок и посуды в нем на столах лежали газеты и журналы. А у стены стоял широкий шкаф со стеклянной дверцей, за которой виднелись ряды книг. Я постоял перед ними, разбирая названия на корешках. Тут были собраны книги разных писателей, русских и нерусских. Некоторые из них я уже прочел у Ивана Петровича. Но многих не знал.

Пока я их рассматривал, в салон вошла маленькая светловолосая девушка в зеленом шелковом платье. Она спросила меня:

— Вас книги интересуют? Не желаете ли взять почитать?

Я, конечно, не рассчитывал на это, но кивнул. Она отперла дверцу шкафа и предложила мне выбрать книгу самому. Я взял наугад одну в кожаном переплете. Это оказалась история России. Девушка сказала:

— О, зачем же вы старую взяли! Она же неполная. Попала сюда случайно, когда капитан сдал нам свою личную библиотеку. Вот здесь новая книга есть по истории СССР. Она включает все события почти до наших дней.

Я попросил обе книги. Девушка записала мою фамилию, номер моей каюты и, узнав, что я еду до Сталинграда, сказала:

— О, вполне успеете просмотреть обе.

Заперев шкаф, она вышла, а я присел на диван, рассматривая полученные книги. В это время в салон вошел Иван. И хотя он подсел к столику, где лежали газеты и журналы, однако по его пытливому взгляду, брошенному в мою сторону, легко можно было догадаться, зачем он тут появился. Прикидываясь, будто не заметил его прихода, я встал и, листая книги на ходу, вышел из салона.

Подходя к своей каюте, я увидел в коридоре того простоватого парня с темным широким лицом и выгоревшими волосами, который так любил газету «Правда». Мне даже показалось, что он вышел из моей каюты. Но это мне, конечно, только показалось. Не мог он выйти из моей каюты. Каюта была заперта, и ключ от нее лежал в моем кармане.

Не оглядываясь на меня, парень с газетой в руке прошел в глубину коридора и заглянул в дверь буфета. Потом повернулся и пошел обратно. И пока я пытался повернуть в замке ключ, он прошел мимо, не глядя на меня и тихо напевая приятным сиповатым голосом:

Он вышел из коридора на палубу, а я все еще никак не мог повернуть ключ в замке. И тут я сообразил, почему ключ не поворачивался в замке. Замок уже был отперт. Я нажал ручку двери — и она открылась. В каюте все было на месте. Да и что в ней могло оказаться не на месте, если все мое хозяйство было при мне в карманах. Я уселся поближе к свету и начал читать предисловие новой книги по истории России. В предисловии было коротко рассказано о том, как Россия из глубокой дикости пришла при социализме к таким высотам, каких еще не достигала ни одна страна.

Прочитав предисловие, я выключил в каюте свет, сел у окна и раздвинул занавески. За освещенной полосой палубы расстилалась темнота, и в этой темноте плыли мимо огни, красные, зеленые, желтые, близкие и далекие. Русская река Волга раскинулась перед моими глазами, унося меня куда-то в темноту русской ночи. Так обстояли у меня дела на этот раз.

Но людей на палубе становилось все меньше, и скоро она совсем опустела, по крайней мере напротив моего окна. Помедлив еще немного, я вышел из каюты на палубу поразмяться перед сном. На палубе действительно уже никого не оказалось, но освещена она была по-прежнему ярко. Я прошел в носовую часть мимо завешенных окон чужих кают, где постепенно один за другим гасли огни и наступала тишина. Пустынно и тихо было также в носовой части. Веселая компания, распевавшая песни, тоже разбрелась по своим каютам.

Я постоял немного под флагштоком, на котором горела лампочка. Носовая часть нижней палубы, заваленной товарами, выступала вперед немного дальше верхней, и на ней среди тюков и ящиков там-сям дремали люди, укрывшись походными одеялами. При свете лампочки можно было разглядеть молодые лица парней и девушек и разные походные сумки и рюкзаки. Как видно, и те внизу тоже собрались в далекий путь. Вся Россия совершала у них походы в эти жаркие летние дни.

Немного в стороне от остальных лежал под серым плащом тот самый широколицый простоватый парень.

Он тоже как будто спал, но вот шевельнулся и открыл глаза. Потом привстал, упираясь локтем, и медленно повел взглядом вокруг. Я не хотел, чтобы его глаза заметили меня. Не стоило мешать этому хорошему парню любоваться красотой летней ночи. Отступив назад от флагштока, я сел на скамейку, откуда тоже мог бы любоваться красотой русской ночи без помехи.

Но без помехи не обошлось. Кто-то подошел к моей скамейке с левого борта и остановился. Я обернулся и увидел Варвару Зорину. Ничего удивительного в этом, конечно, не было. Кому как не ей, главной участнице моего похищения, было заботиться о том, чтобы я не сбежал от уготованной мне суровой расплаты. Одета она была все в ту же короткую, тесную темно-красную куртку и в черные штаны, плотно облегавшие ее могучие бедра.

Она, может быть, не хотела, чтобы я ее заметил. Но я ее заметил, и ей поневоле пришлось открыться. Сделав вид, что наткнулась на меня случайно, она сказала;

— А, это вы.

Да, это был я. А кому же еще тут надлежало быть? Не мне ли определила судьба принять наказание за все совершенные мной злые дела против России? И вот я сидел, готовый принять это наказание, не рискнув даже прыгнуть за борт, чтобы добраться до берега вплавь. А она постояла еще немного, довольная, как видно, тем, что я не удрал из-под ее надзора, а потом присела на ту же скамейку в полуметре от меня.

Так мы просидели с ней рядом некоторое время, не говоря ни слова. О чем ей было со мной говорить? Все их разговоры со мной кончились. Настало время дел. А пароход тем временем катил нас по темной глади великой русской реки, ударяя по воде лопастями своих колес. Перед нами на шесте горела лампочка, освещая носовую часть палубы. И вместе с этой палубой и лампочкой нас несло куда-то в неведомую теплую мглу, где роились и двигались туда-сюда огни разного цвета.

Я покосился на сидящую рядом девушку. Это была такая девушка, у которой все крупно: и лицо, и глаза, и губы, и черные бунтующие волны над головой, колыхаемые встречным ветром. И думы ее тоже, наверно, были крупные и серьезные, под стать ее размерам. И только сейчас в этих высоких, недосягаемых для меня думах наступила передышка. Они временно принизились, обратясь к моей скромной персоне. Однако, пробуя скрыть, ради какой цели они временно обратились к моей персоне, она задала мне посторонний вопрос:

— Вы Никанора последний раз давно видели?

— Давно.

Так я ей ответил без всяких колебаний. Действительно, когда я видел Никанора и где? В каком-то другом, далеком царстве-государстве, в далекой прошлой жизни, которая уже никогда ко мне не вернется. Варвара спросила: