Суннатулла Анарбаев - Серебряный блеск Лысой горы

Но нет, его вина не в том, что он не принял меры предосторожности, а в другом. Все началось тогда, когда он полтора года назад случайно встретил Турдыкула.

...Была осень. Кучкар возвращался в свой кишлак. Он был одет, как пастух, — в старом халате, на голове малахай. Каждого встречного спрашивал: «Вы не видели по дороге табуна? Мой конь убежал». Люди отвечали по-разному, а он шел, радуясь, что его не узнают. Но когда он перешел гору Суран и стал спускаться, ему преградил путь всадник с винтовкой в руках. Кучкар понял, что если схватится за наган, который лежит за пазухой, то человек с ружьем не оставит его в живых. «Будь что будет!» — подумал он. Незнакомец слегка улыбнулся и сказал:

— Кучкар, с каких это пор ты стал пастухом?

Кучкар вздрогнул, услышав свое имя из уст чужого человека. Но когда пристально посмотрел на стоявшего перед ним басмача, узнал своего односельчанина Турдыкула. Но тот Турдыкул, которого он знал, был худощавый юноша, а теперь перед ним загоревший на солнце крепкий человек, заросший густой бородой, верный раб Разык-курбаши, убийцы его отца. Испуг Кучкара сменился гневом. Он сунул руку за пазуху, чтобы достать наган.

— Кучкар! — нахмурив брови, закричал Турдыкул. — Будь разумным. Пропадешь без толку!

После этих слов он посмотрел на Турдыкула, как на человека. Они помолчали, а потом разговорились. Турдыкул рассказал о том, что накопилось у него на сердце. Когда он пошел к представителю в кожаной тужурке, который появился в Аксае, и пожаловался ему, что не может платить зерновых налогов, потому что ему нечего есть, то представитель власти выгнал его из конторы, говоря: «Попробуй не платить. Вас, басмачей, я уничтожу!»

После этого, озлобясь на советскую власть, он пошел к басмачам. Но прошло немного времени, и он махнул рукой на Разыка-курбаши, который считал себя спасителем ислама.

— Мы похожи на голодных волков, — сказал он Кучкару. — Как волки на стадо овец, нападаем мы на кишлаки. Когда за нами гонятся — убегаем. Будь проклята такая жизнь! Если я сдамся советской власти, простят ли мне мою вину?

На этот раз Турдыкул ехал в Аксай с поручением Разыка-курбаши. Он должен был встретиться с Абдулазизом-лавочником, и если тот скажет: «Приезжайте, в кишлаке красных нет», то это известие передать курбаши.

— Я больше никогда не хочу видеть Разыка-вора. Веди меня к красному командиру, — решительно сказал Турдыкул.

— Отвести тебя туда нетрудно, но пока не поймаем Разыка, не будет нам с тобой покоя, — ответил Кучкар.

После этого они вдвоем начали составлять план, как поймать остатки шайки Разыка.

Красноармейцы, переодевшись, как дехкане, встретили вместе с Абдулазизом «дорогих гостей». Они ухаживали за ними, сбиваясь с ног. Лавочника предупредили, чтобы он как можно больше жаловался на притеснения советской власти. В эту же ночь наевшихся до отвала пловом, в который была подсыпана анаша, спавших как убитые Разыка-курбаши и его бандитов связали по рукам и ногам и отправили в городскую тюрьму. За то, что Турдыкул участвовал в уничтожении банды Разыка-курбаши, правительство простило его вину. После этого он со своей семьей вступил в члены союза кошчи [17] Кошчи — союз бедняков. .

— Ты вытащил меня из ада, — с благодарностью говорил он Кучкару.

«И вот Турдыкула нет. А ведь его жена была беременна. Хури говорила, что дети у нас родятся в одно время. Вчера он встретил Турдыкула в поле. Его жена принесла обед, завязанный в платок. Дочь и сын, играя в прятки, кружились вокруг него. Теперь их нет... Трудно представить себе это. Беспощадный злодей! На него жаль даже пули. Этого палача нужно наказать всеми наказаниями, которые только существуют на белом свете...»

После похорон Турдыкула люди долго не расходились, забыв о том, что в поле их ждет работа. В одиночку трудно вынести такое горе. Все вместе они направились к бывшей мечети Ишан-бобо, где теперь помещался сельсовет.

Кучкар сказал Фазлиддину-кары, чтобы он приготовил список членов союза кошчи и комсомольцев, разделив их на отделения. Взяли на учет все оружие, которое было у людей; несколько охотничьих ружей, две сабли, кинжалы, ножи и даже оставшиеся с прошлых времен топоры и дубины. Когда оружие распределили между отделениями, подошел Умат-палван.

— Змеиное гнездо у Абдулазиза, — торопливо сказал он.

Толпа двинулась к дому лавочника. Некоторые вспомнили, что лавочник является зятем Разыка, и гневно кричали:

— Это осиное гнездо нужно сжечь! Нужно отомстить!

Взломав ворота, первым вбежал во двор Абдулазиза Туламат. Он нашел где-то банку с керосином и, ударив ногой по окну, собрался плеснуть керосин в комнату, как вдруг увидел, что в углу сидит женщина, прижимая к себе плачущих от испуга детей. Увидев Туламата, женщина бросилась к нему, как наседка, защищающая своих цыплят от ястреба.

— Если ты считаешь себя мужчиной, то сначала построй дом, а потом ломай, безродный!

Туламат, услышав эти слова, на миг растерялся, но тут же, подняв высоко банку, хотел облить керосином эту «высокородную». Кучкар остановил его:

— Брось! Ты что, будешь воевать с женщиной?

Женщина как будто только сейчас поняла, что перед ней мужчина. Отпустив руку Туламата, она закрыла лицо платком и, отвернувшись, проговорила:

— Вы хуже басмачей.

— Она ведь сестра курбаши. Слышали ее слова? — крикнул кто-то.

— За что ты называешь нас басмачами? Разве мы, как твой брат и твой муж, убили целую семью? — сказал, разозлившись, Умат-палван.

— Лжете! Мой муж даже курицы не зарежет!

— Может быть, он курицу и не зарежет, но сегодня ночью он убил человека и сжег его дом.

Слова Кучкара снова зажгли ярость в сердце Туламата: эта ведьма еще оскорбляет их и оправдывает своего мужа и брата! Ведь он своими руками вынес тело Турдыкула, его жены и детей из горевшего дома. Их горячая кровь была на его руках! Туламат быстро плеснул керосин в комнату и, не слушая Кучкара, зажег спичку. Жена лавочника громко закричала, заплакали дети, ухватившись за подол ее платья. Умат-палван, стоявший позади Туламата, успел потушить огонь.

— Где твои муж и брат? Скажи, иначе мы растерзаем тебя на части! — гневно обратился он к жене лавочника.

В это время в маслобойне кто-то закричал:

— Эй, люди, сюда!

У Кучкара промелькнула мысль: «Неужели поймали?» Все бросились в ту сторону.

Посмотрев на Умат-палвана, который бежал рядом, наклонив свое тяжелое тело вперед, Кучкар подумал: «Сейчас он их съест!» На низком лбу Умат-палвана собрались морщины, расплющенный нос покраснел.

Когда они подбежали, люди вытаскивали из маслобойни что-то в мешках.

В дверях появился человек с огромным канаром, набитым пшеницей, из-за спины его торчали стволы винтовок. Следом за ним вышли еще шестеро с оружием. Последним протиснулся в дверь маленького роста чернявый джигит с мешком.