Николай Фере - Мой учитель

У нас был пёс Шарик — любимец ребят и друг всех сторожевых отрядов. В тот

злополучный день Шарик в самом мирном настроении плелся за колонистом Котовым

(младшим), направлявшимся к кухне. Дорожки «тети Пуд» и Котова пересеклись. Котов

приостановился возле кустов сирени, чтобы пропустить вперед гостью. «Тетя Пуд», не

замечая его, прошла мимо, беспечно размахивая длинной палкой. Этого-то и не смог снести

Шарик. Он с яростью налетел на «тетю Пуд» сзади. Та, споткнувшись от испуга, упала на

землю и стала кричать, приводя в неистовство сторожевого пса.

Котову вся эта сцена показалась такой смешной, что он, вместо того чтобы отогнать

Шарика, начал безудержно хохотать. Спасли нашу гостью ребята, работавшие невдалеке на

клумбах.

Вечером на общем собрании раскрылось в самом неприглядном виде поведение

Котова, нарушившего давно укоренившуюся у нас традицию гостеприимства и внимания к

приезжающим. Колонист Денис Горгуль, помощник заведующего хозяйством, обрушился на

Котова с громовой речью:

— Такого у нас еще не бывало, чтобы собака кусала человека, а колонист смеялся бы!

Это что же такое? Значит, ежели Шарик набросится на нашу Леночку (пятилетняя дочь

одного из преподавателей), то ты тоже будешь стоять и наблюдать, потому что ты, дескать,

тут не при чем?!

– 23 –

Котов всегда хорошо работал, принимал горячее участие в общественных делах, но

принадлежал к числу упрямых ребят. Если бы он промолчал и не доказывал своей

невиновности, его бы ждало не такое уж строгое наказание. Но когда в ответ на выступление

Дениса он небрежно процедил сквозь зубы: «Шарик малых детей не трогает»,— Антон

Семенович резко осуждающе заговорил о поведении Котова и напомнил всем о других его

провинностях...

— Я вижу, Шарик умнее тебя, раз он детей не трогает. А ведь на тебя были жалобы,

что ты обижаешь малышей...

Общее собрание вынесло два решения. Во-первых, Котов должен завтра пойти к «тете

Пуд» извиниться и выполнить все её приказания. Во-вторых, в день праздника Первого снопа

в приказе по колонии Котову будет объявлен выговор с лишением права участвовать в

празднике. Если Котов исправится и не совершит никаких новых проступков, это решение

будет считаться условным. По предложению Антона Семеновича ребята избрали делегацию к

«тете Пуд», с тем чтобы принести ей извинения от имени колонии.

Котов очень тяжело переживал свое наказание, применявшееся, как он знал, в

исключительных случаях. Бродил по колонии унылый и почти ни с кем не разговаривал. Он

не мог себе даже представить, что в день Первого снопа его не будет в числе лучших наших

косарей. От огорчения он решил уйти из колонии и несколько раз намечал срок побега, но

каждый раз откладывал исполнение своего намерения: слишком глубоки были корни,

которые связывали его со всей жизнью коллектива горьковцев.

Но однажды после ужина он покинул Куряж с твердой решимостью не возвращаться.

Уже около километра прошел он нашими полями и вышел на шоссейную дорогу, ведущую в

Харьков, когда отдаленный сигнал ко сну сразу напомнил ему всё то светлое и яркое, что

внесла колония в его жизнь. Котов немного постоял и повернул обратно.

Постепенно его мысли направились в иную сторону: он начал искать какой-нибудь

способ загладить свой проступок, и, как это часто бывает в детстве и юности, всевозможные

фантастические проекты замелькали в его голове. Вскоре он приступил к деятельному

осуществлению одного из них, показавшегося ему самым верным.

Еще в начальный период завоевания Куряжа среди колонистов-полтавчан

образовалась группа кладоискателей... Внешняя обстановка — старинная церковь, часовня,

монастырские стены, могильные плиты, пещеры, — всё это возбуждало воображение ребят,

настроенных романтически. У кого-то возникла надежда найти «несметные богатства»,

которые, несомненно, зарыты где-нибудь на территории монастыря. Однако раскопки

кладоискателей, индивидуальные и коллективные, поглощавшие все свободное от работы

время этих романтиков, ничего не дали. В конце концов большинство ребят обратилось к

более реальным развлечениям — к купанию, спорту и разным играм. Но слухи о несметных

богатствах периодически снова появлялись на свет божий, и тогда опять кто-нибудь из

колонистов заболевал кладогорячкой.

Эпидемия этой болезни вспыхнула с особой силой, когда на южном склоне нашей

усадьбы при нарезке террас, предназначенных для будущего плодового сада, была найдена

заржавевшая железная копилка, наполненная старинными медными полушками. Денег там

было рублей пятнадцать, но с этого момента заболели кладоискательством многие наши

колонисты. Затянувшуюся было нарезку террас ребята выполняли теперь с исключительной

быстротой — не только в урочное, но и во внеурочное время. И как хорошо работали они!

Моему помощнику приходилось следить уже не за тем, чтобы нарезка была достаточно

глубока, а, наоборот, за тем, чтобы она не оказалась излишне глубокой...

Котов не был склонен к заболеванию кладогорячкой, но после случая с «тетей Пуд»

ему пришло в голову, что если он разыщет настоящий клад и потом преподнесет колонии

какой-нибудь особенно ценный подарок, то наложенное на него взыскание будет отменено. И

Котов начал деятельно искать клад. Он привлек к этой работе нескольких ребят, но они, один

за другим, постепенно «выздоравливали», и в конце концов у него остался только один

– 24 –

помощник — Шурка Рыжий, колонист, вызывавший общую антипатию (до поступления в

колонию он занимался нищенством и теперь еще нет-нет попадался на выклянчивании денег

у пассажиров дачных поездов). Несмотря на все неудачи, Котов и Шурка упорно продолжали

свои поиски. Если первоначально Шурку прельщала одна перспектива — урвать для себя

хотя бы кусочек от найденного клада, то потом он увлекся интересными замыслами Котова,

который намеревался осчастливить всю колонию.

Когда на одном из заседаний совета командиров со всех сторон посыпались жалобы на

наших кладоискателей — со стороны коменданта («ребята ходят грязные»), со стороны

хозяйственной части («ребята портят обувь и одежду»), со стороны прачек («грязь на их

белье невозможно отстирать»), — Антон Семенович приказал вызвать Котова и Шурку

Рыжего. И вот они предстали перед столом президиума, действительно грязные,

опустившиеся. Антон Семенович с досадой спросил:

— До каких же пор вы будете заниматься глупостями?

Ребята молчали.

— Ну, хорошо, а как вы поступите со своими несметными богатствами, если