Николай Фере - Мой учитель

— Да всякая мелочь.

— Дай слово колониста, что в сундучке нет ничего недозволенного, в том числе и

яблок!..

— Да, Антон Семенович, я же вам говорю!..

— Ты не заговаривай меня — или дай слово колониста, или открывай сундучок.

– 28 –

Пришлось Швецу открыть сундучок, запертый каким-то особо секретным замком.

Сверху в нем лежали яблоки — десятка два, таких же, как у Бондарчука, но покрупнее и

поспелее.

— Так ты что ж, на пару с Бондарчуком работал?

— И скажете такое, Антон Семенович! — возмутился Швец.— Вы же сами видите: у

него зеленые яблоки, а у меня спелые. Мне их подарила Катя, дочь Гордея Юхимовича...

— Хорошо, мы это разберем вечером на общем собрании, а пока все яблоки сдашь

Дроздюку (секретарю совета командиров).

Сердитый вид Антона Семеновича не предвещал для Васи Швеца ничего хорошого, и

тот поплелся сзади, став вдруг молчаливым и унылым.

После обхода спален Антон Семенович направился в больничку, где лежал Петя

Романов.

— Здравствуй, Петя! Как себя чувствуешь? Кто тебя навещал? Что ты хочешь, чтобы

тебе приготовили на обед? — спросил Антон Семенович.

Петя отвечал вяло, скучным голосом. Чтобы развеселить мальчика, Антон Семенович

предложил ему поиграть в загадки. Петя охотно согласился.

— Давай начну я... Сколько у тебя на руке пальцев? — спросил Антон Семенович и

показал растопыренную ладонь.

Петя с некоторой нерешительностью посмотрел на руку Антона Семеновича, потом на

свою и ответил:

— Пять.

— Верно. Ну, а на двух руках сколько пальцев? — И Антон Семенович показал Пете

обе руки.

Теперь мальчик более решительно ответил:

— Десять!

— Верно. Ну, а на десяти руках сколько пальцев? — быстро спросил Антон

Семенович и взмахнул перед петиными глазами обеими ладонями.

— Сто! — уверенно ответил Петя.

— А ты подумай, прежде чем отвечать, — улыбнулся Антон Семенович.

— И думать нечего! Десять на десять, Любовь Петровна учила нас, будет сто!

Антон Семенович молчал, отрицательно покачивал головой, и это заставило мальчика

задуматься. Наконец он понял свою ошибку.

— А зачем вы мне обе руки показали? — с обидой проговорил Петя.— Так нельзя!..

— Нет, можно. На то это и загадка: Надо слушать внимательно, не зевать и не отвечать

наобум... Ну, теперь ты задавай загадку!

Петя не остался в долгу. Правда, загадки он не смог придумать, но все-таки вышел из

положения с честью.

— Антон Семенович, я читал одну книжку, и в ней есть слово «Ривьера». Что это

такое?

Престранные объяснения Антона Семеновича Петя прослушал внимательно и

серьезно. Но потом в его глазах появилась улыбка.

— Ну, а теперь, Антон Семенович, быстро-быстро много раз скажите: Ривьера,

Ривьера, Ривьера...

Набор совершенно невразумительных слов, в которых слышалось: «ревела, ревела,

ревела...»,— привел Петю в веселое настроение. Разговор продолжался, и скоро больной

вместе с посетителем стал хохотать от души.

Уходя, Антон Семенович передал Пете маленький сверточек.

— Это тебе от моей мамы… Ну, не скучай. Я скоро пришлю Тосю посидеть с тобой и

поиграть...

– 29 –

Возле больнички Антона Семеновича поджидал наш техник-строитель, с которым еще

накануне было условлено осмотреть здание электростанции, давшее трещину. Осмотр,

обсуждение мер, которые необходимо принять во избежание беды, разговоры с колонистами,

работавшими на станции,— все это заняло немало времени. Антон Семенович намеревался

еще до обеда пройти в мастерские, чтобы проверить, как там идут дела... Но посещение

мастерских пришлось отложить. Прибежал запыхавшийся Тося.

— Антон Семенович, к вам пришли какие-то двое, один в очках, другой с бородой,

очень сердитые!

— Сейчас приду. Да ты обожди, не беги, пойдем вместе... А почему ты думаешь, что

они сердитые? — спросил Антон Семенович уже на ходу.

— А вот расскажу все по порядку,— зачастил Тося.— Заходят они в канцелярию, тот,

что в очках, строго спрашивает: «Где заведующий колонией Макаренко?» Я ему говорю, что

Антон Семенович только что закончил обход спален, задержался немного в больничке с

Петей Романовым, а сейчас находится на электростанции с нашим техником-строителем.

Тогда другой, бородатый, на меня так и окрысился: «Ты откуда, мальчик, все знаешь? Правду,

видно, говорят, что вес у вас всё знают и все командуют!»

— Ну, а что ты ему сказал?

Едва поспевая за Антоном Семеновичем, Тося торопливо ответил:

— Я им сказал, что вы, когда уходите, всегда говорите, куда... А тот, второй, опять

сердито спрашивает: «У вас в колонии часто бьют?»

Антон Семенович замедлил шаг и нахмурился. Его противники не раз задавали ему

такого рода вопросы, не верил его ответам и сеяли клевету.

— Ну, ну, продолжай,— сказал он Тосе.

— Я молчу, не пойму, о чем он говорит, кого это у нас бьют? А тут Алешка Новиков,

вы ж знаете, какой он языкастый... Как услышал, о чем меня спрашивает бородатый, так взял

да и брякнул: «Конечно, лупцуют, иной раз до крови!» Только он это сказал, оба наперебой и

давай спрашивать: «Как часто бьют? Почему не убегают воспитанники? Как это вы, ребята,

терпите?» А Новиков им в ответ спокойно так и говорит: «Своих же Антон Семенович ведь

не бьет, а только приезжих, которые со всякими глупостями пристают!»

Антон Семенович нахмурился еще сильнее и, шагая рядом с Тосей, молча ожидал

конца его рассказа.

— Тогда приезжие давай о чем-то шептаться, а когда я им сказал, что пойду вас позову,

они стали меня отговаривать: «Ты, мальчик, не беспокойся, мы обождем, пока он сам

придет...» Я их не послушал, у нас ведь не полагается, чтобы посетители ждали, и побежал за

вами... Вот и все.

Как ни был раздосадован Антон Семенович глупыми расспросами посетителей,

оказавшихся работниками одной детской колонии возле Днепропетровска, он принял их

любезно, не укорив ни словом.

— Вы спрашиваете, на каких положениях или принципах построена организация

жизни коллектива колонии? Вопрос очень важный, основной в нашей воспитательной работе

с ребятами. Но я бы предпочел ответить на него только после того, как вы детально

ознакомитесь с колонией. Тогда вы отнесетесь с большим доверием к моим словам и забудете

обо всяких слухах и клевете, распространяемых о колонии со врагами...

Гости охотно согласились с предложением Макаренко и в сопровождении недавно

приехавшего к нам на каникулы рабфаковца, бывшего колониста Белухина, отправились

знакомиться с Куряжем. Только одно условие в категорической форме поставил перед ними

Антон Семенович: не расспрашивать ребят об их жизни до поступления в колонию.