Владимир Корнаков - В гольцах светает

— Ой! Может, Семен вместо меня увидел самого злого духа!

Семен не шевельнулся. Словно проталинка под лучом солнца, затеплилась мысль. Она росла, становилась отчетливее. Действительно, не станет же ушедшая в низовья Большой реки так весело смеяться! Взгляд Семена скользнул ниже лица Урен и тут приметил еще одну убедительную деталь: на коленях девушки лежал красивый кисет, над которым работали ее руки. Не могут же пальцы ушедшей шить кисет!

Он пошевелил рукой, утер потный лоб и шумно вздохнул.

— Я думала, что ты будешь мерзлым, пока не придет солнце. Тогда мне пришлось бы зажигать большой костер, — весело засмеялась Урен, наблюдая, как Семен неловко трет мокрый лоб.

— Разве ты не... — в замешательстве прошептал он.

— Я еще долго буду смотреть на солнце. Пусть видит пославший стрелу, что я сильнее его и ничуть не боюсь его черного сердца. — Урен грустно улыбнулась. — Мне уже совсем хорошо.

— Я плохой человек. Мне нет места в сопках.

— Зачем ты говоришь это? Я не верю. Я помню день, когда ты был первым в беге оленей. Тебя встречали радостными голосами, бросали шапки и луки. Ты хороший, сильный. Это знают все, — заключила девушка. Лицо ее порозовело.

Семен с открытым ртом смотрел на нее.

— Ты принес с собой запах Гуликана и цветов. Я часто смотрю на цветы, когда приходит солнце. Но они лучше, когда на них упадут слезы ночи. Давно я не видела...

Семен проворно повернулся и стремглав бросился к выходу. Он словно одержимый ползал по поляне. Где-то еще далеко рокотал гром, по небу скользили молнии. Перед глазами Семена яркими светляками вспыхивали головки молочая, алые трубки сараны, синие с желтым глазком ромашки... Семен ловил хрупкие стебельки, ломал, выдергивал с корнем, обжигая пальцы о жесткую осоку.

Прижимая к груди яркую охапку душистых цветов, Семен вбежал в юрту. Он положил их на колени изумленной девушки, по грудь засыпав ее пестрой зеленью. Урен зарылась в нее лицом, смеялась и всхлипывала, с упоением вдыхая запах тайги. А Семен стоял мокрый, с оцарапанными руками, осыпанный красными и голубыми лепестками, испачканный землей.

— У тебя доброе сердце, — проговорила Урен.

Семен хотел что-то ответить, но лишь махнул рукой и выбежал из юрты. Берега достиг быстро, обшарил кусты, где обычно стояла лодка, но ее не было видно. Тэндэ уплыл на ту сторону. Не раздумывая, он бросился вверх по реке. Неподалеку был перекат, который служил бродом для верховых и пеших. Сейчас он мерцал стосаженной полосой. Глухо ворчал, вскипал, чернел валунами. Вода еще не совсем опала. Но будь она в два раза больше, и тогда бы не смогла остановить Семена! Наспех, выломав палку, он побрел. Замшелые камни скользили под ногами, течение старалось повалить навзничь, путь преграждали валуны. Но он шел.

Добрался до берега, снова побежал, хлюпая унтами и тяжело дыша...

Куркакан уже был дома, он удивился, увидев всегда ленивого и равнодушного Семена в таком виде. Несколько мгновений он смотрел на него, потом спросил скрипучим, по возможности ласковым голосом:

— Какие вести принес Семен в жилище духов?

Семен зло рассмеялся, ответил:

— Вести?! Хорошие вести! Моя глупая голова стала умнее!

— Голова сына Аюра всегда была умной, — с беспокойством сказал шаман. — Это говорил хозяин-Гасан, в чьем сердце жила любовь к Семену.

— Моя голова была пустой, как ловушка ленивого. Гасан любил меня, как лисица любит полевку!

Слова Семена покоробили Куркакана. Он заерзал на месте, не зная, что ответить. Скользнув взглядом по мрачному лицу Перфила, проговорил вкрадчивым голосом.

— Сын хозяина-Гасана любит Семена. Он теперь станет на место отца.

— Это будет так, — подтвердил Перфил и протянул Семену кружку со спиртом.

— Ты станешь равным самому сыну хозяина-Гасана... — Куркакану не удалось досказать своей сладкой речи.

— Имеющий бубен говорит голосом трубы охотника, который зовет глупого оленя, — злобно рассмеялся Семен. — Нет, теперь я не пойду на голос трубы. Я уйду в город. Мне нет места в сопках. Я расскажу всем, что видел и слышал в этой юрте.

Страх и бешенство охватили Куркакана. Он вскочил на ноги и яростно набросился на Перфила:

— Почему сидит сын Гасана?! Собака превратилась в рысь! Ей надо сломать хребет!

Перфил отбросил бутылку, неторопливо поднялся. Пухлое лицо его пылало, глаза светились холодными бусинками.

«Хозяин-Гасан, — мелькнуло в голове Семена. — Да, это он!»

— Проглоченный Гуликаном взял лицо своего сына! — с ненавистью рассмеялся он в лицо Перфила. — Я не боюсь тебя!

Перфил молча обошел его сбоку, жирным телом загораживая выход, качнулся на широко расставленных ногах и медленно поднял руки с растопыренными пальцами, готовясь вцепиться в горло. Сбоку тенью метнулся Куркакан — и в правой руке Перфила блеснул нож.

Глаза Семена были прикованы к блестящему лезвию, которое медленно и зловеще описывало полукруг перед его лицом. Перфил с тяжелым сопением заводил руку, готовясь ударить наотмашь. Семен медленно отступал в глубь юрты.

— Ха! Собака захотела подохнуть в образе самой...

Перфил не договорил. Семен быстро отскочил назад и всем телом грохнулся ему под ноги. Через секунду он был уже на улице, и оттуда донесся его громкий смех.

— Пусть сын проглоченного Гуликаном нюхает серую землю! Скоро вы оба превратитесь в филина, набитого травой и шерстью.

Куркакан метался по юрте. Перфил стоял на коленях, обтирая с лица пепел.

— Волчонок заставил тебя глотать пепел! Ты достоин этого!

Куркакан попытался излить бессильную ярость в злорадном смехе, но осекся, поймав свирепый взгляд Перфила. Он вдруг понял, что у рысенка отросли клыки!

— Куркакан старается для тебя, — повышая голос, пошел он в наступление. — Ты должен стать на место отца. Но ты можешь не стать им. Он может рассказать...

— Ха! Перфил сломает ему хребет! — прорычал тот, подхватывая нож, оброненный при падении.

— Тогда все увидят то, что могут услышать, — с беспокойством проговорил Куркакан. — Прежде чем лезть в юрту медведя, охотник посылает туда собаку. Куркакан будет думать.

Шаман опустился на шкуры. Сидел, бормоча под нос и трясясь всем телом, как затравленный волк. Глаза его то вспыхивали зелеными искрами, то затухали.

«Зайцы стали бегать одним следом. Плохо. Совсем плохо. Почему? Разве сопки стали другими? Разве солнце стало ходить другой тропой? Разве Куркакан вместо головы стал носить бубен? Почему зайцы стали иметь зубы волчицы? Куркакан сломал шею одному. Хе-хе! Сломал! Но на его место стал другой. Маленький волчонок. Буни! За ним, пожалуй, будет другой. Будет! Куркакан сломит шею каждому! Тогда в их сердце будет жить любовь к духам! Да, это так!.. Кто сломит шею этому волчонку? Кто? Хе-хе! Сын Луксана! Он хорошо слушается. Он привел русских в Анугли... Надо ждать его с соленого озера».