Сергей Мартьянов - Ветер с чужой стороны

Вдруг человек выпрямился и в отчаянной решимости кинулся на толпу-, один против всех. Толпа шарахнулась, пропуская его, и он побежал по кривой улочке. Вскоре все скрылись за строениями. Только облачко пыли поднималось над тем местом, где шла погоня. Но вот и пыль улеглась.

— Как вы думаете, старшина, что все это означает? — спросил Зубанов, отрываясь от стереотрубы.

Пятириков снова пожал плечами. Он пристально следил за турецкой пограничной вышкой, на которой виднелся наблюдатель. Зубанов тоже посмотрел туда. Наблюдатель разглядывал их в бинокль, потом лениво прошелся по площадке. Это был здоровенный парень в матерчатой фуражке с длинным козырьком, форменной рубашке и брюках американского образца. Несуразно длинная винтовка стоймя торчала в дальнем углу площадки.

— Делает вид, что ему безразлично, — определил Зубанов. — Ждет, когда мы уйдем с вышки.

— Просто надоело смотреть- сказал Пятириков.

Зубанов промолчал. Ему было неприятно, что старшина отмалчивается или поправляет его. Но ощущение неприязни к турецкому аскеру не пропадало, и он сказал:

— Военнослужащий… Оружия при себе не держит.

— Они всегда так, — спокойно пояснил Пятириков и поправил на ремне пистолет.

Старшина не поддерживал разговора, и Зубанов сказал официально:

— Продолжайте наблюдение, Пятириков.

Старшина опять удивленно взглянул на него и прильнул к трубе.

— Мулла на минарет поднялся, — сообщил Пятириков через несколько минут.

Зубанову не часто приходилось видеть муллу на минарете, и сейчас он с любопытством разглядывал обыкновенного тщедушного человечка в какой-то странной ветхой одежде. Мулла постоял немного, деловито посмотрел на свои ручные часы, еще постоял и стал что-то кричать вниз, оглаживая бородатое лицо ладонями и время от времени воздевая их к небу. Так он делал свое дело минут десять, передвигаясь бочком, а потом исчез, словно его и не было.

— Почему он такой непредставительный? — спросил Зубанов.

— По приходу. Село-то бедное, вот и мулла бедный, — Пятириков говорил это, не отрываясь от стереотрубы. Помолчав немного, он сказал: — А мулла-то все-таки самый богатый, человек на селе.

— Почему?

— А заметили, ручные часы носит. Никто из крестьян таких часов не имеет, по солнышку живут. Только мулла, да офицер с ихнего поста… А вон и сам офицер пожаловал, легок на помине.

По узкой кривой улочке верхом на лошади рысью ехал турецкий офицер. Он браво сидел в седле, выпятив грудь, а сзади, ухватившись за лошадиный хвост, трусцой бежал солдат. Курицы шарахались от них в разные стороны. В одном месте солдат споткнулся и выпустил хвост, и тогда офицер, чуть осадив лошадь, огрел его хлыстом. Солдат припустился вприпрыжку, снова ухватился за хвост и теперь уже больше не отставал. Так они приблизились к турецкому пограничному посту и скрылись в воротах.

— Прибыл их благородие, — усмехнулся Пятириков.

Зубанов промолчал.

За турецкой околицей на чахлых косогорах, возле редких кустиков кукурузы и чая, копошились крестьяне.

— Тяпками да мотыгами копают землю… Разве ж это жизнь? — сокрушенно проговорил Пятириков, видимо, тяготясь молчанием.

— Да-а… — задумчиво произнес Зубанов. Сцена избиения не выходила у него из головы. Что бы это могло означать?

Спустившись с вышки, Зубанов направился в канцелярию, а старшина задержался около конюшни.

— Дежурный, ко мне! — крикнул Зубанов, войдя в коридор.

Цыбуля предстал немедленно.

— Что нового?

Цыбуля ответил, что ничего нового нет, только у сержанта Ковригина разболелись зубы и вспухла щека.

— Пусть потерпит.

Цыбуля напомнил, что сержант включен в тревожную группу.

— Я сказал, пусть потерпит, — произнес Зубанов раздельно. — А теперь идите.

Цыбуля исчез так же внезапно, как и появился.

Зубанов прошелся по канцелярии, поглядел в окно. Всезнающий старшина куда-то запропастился…

В дверь робко постучали.

— Да! — резко крикнул Зубанов.

Вошла Наташа в своем просторном ситцевом платье, с блуждающей кроткой улыбкой на подурневшем лице.

— Костя, я видела, как ты спустился с вышки и решила зайти… Что там, у турков?

— Пустяки! Несколько идиотов били одного калеку.

— Это не может отразиться на границе?

— Не задавай глупых вопросов, — раздраженно ответил Зубанов.

— Может, ты позавтракаешь?

Наташа смотрела на него так нежно, что он сказал мягче:

— Ладно, сейчас.

Она вышла.

Зубанову стало жалко Наташу. Такую молодую, красивую завез на край света и теперь она сидит без дела. А ведь кончила медицинский институт и ее оставляли в Алма-Ате. Он любил Наташу и отдал бы все, чтобы она была счастлива и чтобы у нее благополучно родился ребенок, конечно, мальчик.

— Наташа, подожди! — крикнул он в окно и быстро вышел из канцелярии.

Но тут перед ним снова предстал Цыбуля:

— Товарищ лейтенант, позвонил Рыжков: турки нарушают границу!

Зубанов в два прыжка очутился у телефонного аппарата:

— Рыжков, что там у вас?

— Человек через КСП перешел, на левом фланге возле третьего камня.

— А что аскеры?

— Пропустили…

Грохот сапог сотрясал помещение. Замелькали фуражки и лица. Тревожная группа уже стояла перед Зубановым: сержант Ковригин, солдаты Свинцов и Гоберидзе. Словно из-под земли вырос Пятириков.

— Разрешите мне с ними идти? — попросил он.

— Иду я! — отрезал Зубанов. — Вы останетесь за меня.

И первым выбежал во двор. Мелькнуло лицо Наташи, испуганное, побледневшее. Вот и тропа. Ветер свистел- в ушах. Если так бежать, у третьего камня можно быть минут через десять. Он лежал за околицей села, в двадцати шагах от границы. Там и нужно перехватить нарушителя.

Вот и камень. Зубанов с разбегу упал в траву. Острая колючка впилась в ладонь. Колотилось сердце. Справа и слева залегли сержант Ковригин, солдаты Свинцов и Гоберидзе. Где нарушитель?

Слегка дрожали силуэты далеких гор. Прямо перед глазами маячил пограничный столб. Вокруг ни души.

Зубанов взглянул на ладонь, рваная царапина сочилась кровью.

— Во-он, во-он идет! — тревожно прошептал Ковригин.

По колхозной цитрусовой плантации шел человек, не прячась и не убегая. Можно было подумать, что он у себя дома.

И снова — топот ног.

Зубанов испытывал никогда еще не приходившее к нему чувство боевого азарта. Вот он, нарушитель, в нескольких шагах от него! То, ради чего он учился и приехал сюда, на край земли, — сейчас случится.

Человек шел своей дорогой, не оборачиваясь.

— Стой!

Человек остановился, повернулся к Зубанову и пошел навстречу ему. Он шел медленно и неуверенно, как лунатик.