Борис Екимов - Озеро Дербень

Но все это потом, днем, теперь же пора было в школу.

Хутор уже проснулся, светил окнами домов в ненастном ноябрьском утре. Из катуха подала о себе весть негромким ржанием кобыла Тамарка, словно спрашивая молодого хозяина, не забыл ли он о ней. Но Алексей уже приготовил болтушку и, пока лошадь пила, надергал и принес сена.

Старый хозяин в последние годы, ноги свои пожаливая, ездил по делам на тачанке. Молодой — ходил пешком. Путь был недалек: школа глядела желтыми окнами с Поповского бугра.

А за двором, через улицу, светил цигаркою дед Прокофий, старый хуторской коваль. Он недавно оставил кузню, долго спать не мог и в урочный час выходил к воротам.

— Здорово ночевал, дед Прокофий! — приветствовал его Алексей.

— Слава богу, Алеша.

Они здоровались за руку, недолго беседовали.

— Не просыпаешь? — спрашивал дед.

— Привык.

— Это неплохо. Поздняя птичка, говорят, только глаза продирает, а у ранней уже нос в табаке, — смеялся он и спрашивал каждый день: — Как там мой?

У Алексея, в восьмом классе, учился один из внуков деда Прокофия.

— Молодец. Вчера хорошо отвечал, — хвалил Алексей.

Дед Прокофий покряхтывал.

— Ты его крепче держи. Чуть чего — за ухи. Скажи, дед Прокофий велел, а то сам придет.

— А он нас и вдвоем оттягает, — смеялся Алексей. — Детина вырос…

— Атаманец… — соглашался дед.

Хлопнула дверь хаты, выпуская на волю еще одного ученика, первоклассника Витьку. Обычно он со ступенек сбегал и по улице мчал споро. А нынче шел спокойно и важно.

— При новом платье… — похвастался дед. — А как же!

В утренних сумерках, но Алексей разглядел долгополую одежку с воротником — в такой не разбежишься. И мальчик шагал неторопливо.

А в школе уже было шумно.

Прозвенел звонок. И покатились уроки, один за другим. Но сегодня Алексей кончил рано и заспешил домой. Хотелось порыбачить. На дворе разведрилось, и сосед Василий Андреевич мог не выдержать и уехать один.

Сбежав со школьных ступенек, Алексей чуть было не наткнулся на… живое пальто. Да, это было серое пальто с воротником. И оно осторожно двигалось по земле. Висели пустые рукава, воротник торчал, полы загребали снег. Алексей остановился удивленный, присвистнул.

— Что это?

На свист и вопрос пальто не ответило, лишь что-то внутри его шмыгнуло, засопело, шевельнулся воротник, и показалось личико соседа-первоклассника, Прокофьева внука.

— Витек, ты?

— Я.

— Новое пальто?

— Новое.

— Ну и пальто, — восхитился Алексей. — Кто его покупал?

— Мамка.

— Она его на себя, что ли, мерила, — попенял Алексей. Мальчишка еле двигался, и Алексей сыскал в просторном рукаве его руку и повел, ругая в душе деревенские обычаи брать одежду на долгий вырост.

Дед Прокофий их встретил, ужаснулся:

— Это Виктор?

— А то кто ж…

— Еш-твою… Таиса! Тайка!! — криком звал он сноху, а та когда прибежала, указал на утонувшего в пальто внука: — Это чего?!

Молодуха изумленно всплеснула руками:

— Господи! — И вдруг поняла: — Это они с Васькой Кривошеиным поменялись. Маруся со мной брала. А тот дылдак как натянул…

— Я думал, на вырост… — смеялся Алексей.

— Да ну… Господи! Как дошло дите…

Они посмеялись все вместе. И Алексей побежал к себе. По дому и двору, затапливая печь, согревая еду, лошадь обихаживая, кабана и птицу, Алексей носился стрелою, носился и соседу кричал:

— Василий Андреич! Ты живой? Поехали порыбалим! Подергаем окушков, собирайся!

Сосед, Василий Андреевич, старик-пенсионер, тоже из учителей, откликнулся сразу. Откликнулся и к Алексею в хату зашел.

— Поехали? — сказал Алексей. — Давай собираться.

Василий Андреевич переминался с ноги на ногу, вздыхал.

— Евгения Павловна… Дрова, говорит, пилить…

На этой неделе соседям привезли два дубка, и они лежали у двора.

Алексей мигом прикинул и сказал:

— Два часа рыбалим, потом пилим. Понял? Успеем.

— Да Евгения Павловна… — покачал головой сосед. — Ты бы ей сам…

— Приду. Сейчас пообедаю и договорюсь. Собирайся. Окуневые блесны, светлые. Нынче все же сумеречно.

Старик сразу оживел:

— Я мигом. А ты — Евгении Павловне, а то она меня…

— Давай! — махнул рукой Алексей, и старик исчез за дверью.

Печка гудела, разгораясь. Алексей засыпал угля, доел и стал собираться. И уже одетый по-рыбачьему, в высоких, по бедра резиновых сапогах, пошел к соседу.

Соседова жена, круглолицая, низенькая, пухлая старушка, Алексея жаловала. Но теперь, когда он вошел в дом в рыбацком наряде, она все поняла и страдальчески сморщилась.

— Алеша, — попросила она, — не бери моего, пусть дрова пилит. Перед соседями стыдно. Неделю дубки лежат.

Василий Андреевич, потаясь, выглядывал из боковой каморки.

Смеясь и радуясь доброй старости своих соседей, Алексей сказал:

— Евгения Павловна, вы мне верите?

— Верю.

— Два часа рыбачим, — показал он для убедительности на пальцах, — потом пилим. Я свою пилу беру. И в две пилы мы за час все сделаем. Договорились? Ведь последние дни. Озеро завтра встанет. Ухи охота. Два часа! — не убирал он пальцы. — И дрова все будут попилены. Верите мне?

— Ну, пусть едет, — махнула рукой Евгения Павловна. — Только одевайся… — повернулась она к мужу.

А у того уже все было готово: он ухватил рюкзачок, а в другую руку — громыхающий брезентовый плащ. Выкатились на крыльцо, беззвучно посмеиваясь.

Озеро пахнуло им в лицо стылой свежестью, напоминая о себе, и они враз посерьезнели, заспешили вниз, к воде, к лодке.

Вернулись засветло. В затишке Акимовского затона у камышей, как и полагали, окунь брал хорошо. Нечасто, но крупный, мерной, с алыми плавниками, словно горящими от ледяной зимней воды.

Вернулись с рыбой, домой заходить не стали.

— Хозяйка! — крикнул Алексей у крыльца. — Принимай улов!

А из дома неожиданно вышла не Евгения Павловна, а внучка ее, Катя. Вышла и сразу запунцовела от ветра и радости, зубы ее белели, и сияли глаза.

— Чего шумишь? — спросила она.

— Ты откуда? — удивленно проговорил Алексей.

— От верблюда. — И тут же объяснила: — Я лишь на сегодня, а утром уеду. С фельдшерицей.

Как отрадно было глядеть на нее, хорошеликую, в ладном платье. Так и хотелось по светлой головке погладить. Но гладить Алексей, конечно, не стал, лишь тронул руку, рыбу передавая, и сказал:

— Держи. — И добавил тише: — Спасибо, что приехала.

Этого она и ждала, ради этого сюда и летела. И если бы Алексей не сказал этих слов, она бы их все равно прочитала: в лице, в глазах. Но он даже сказал, и Катя так была счастлива, что слезы подступили. Она их скрыла и побежала в дом.

И пока Василий Андреевич с Алешей пилили дрова, в две бензопилы, с гулом, синим дымом и свежими, желтыми опилками на белом снегу, Катя старалась не упускать их из виду. Рыбу чистила во дворе и косилась на Алексея, потом в дом ушла, а все в окошко посматривала.