Евгений Белянкин - Генерал коммуны

— Я машину пригнал, мама, — виновато ответил Сергей, — и я ей вчера говорил же, а она все «нет» да «нет».

Надя лежала в спальне, высоко положив голову на подушку. Увидев мужа, стала виновато-счастливой, лишь бледность да блеск в глазах выдавали ее состояние.

— Ты не бойся, Сережа, — пытаясь улыбнуться, сказала она. Сморщилась от боли. Напрягаясь, старалась скрыть боль от мужа. Пока Марья отдавала все необходимые приказания, Сергей выбежал на кухню, постоял немного, схватившись руками за голову, прижался к печке. Там и нашла его соседка, тетя Катя. Обозвала глупым.

— Ничего худого не случится, Серега. На этом свет стоял и стоять будет.

Василий Иванович находился в своем кабинете и никого не принимал. Клавдия Мартьянова без устали туда и обратно бегала с бумагами.

— Не в духе начальство?

— Перцу задаст! — отвечали в бухгалтерии. — Сейчас и разговаривать не станет. Деньгами занят.

Чернышев, обложившись бухгалтерскими бумагами, занимался действительно деньгами.

— Деньги, они работать должны. Поняла, Клава? Без этого жить никак нельзя. Колхозник работает в полную отдачу? В полную. А деньги должны работать вдвойне.

И толстыми неуклюжими пальцами бойко стучал на счетах.

— Знаешь, когда у нас будет мешок денег, мы с тобою станем коммерсантами. — Чернышев загибал пальцы, перечисляя, что мог бы сделать и продать колхоз, если бы обладал хорошим капиталом.

— Коммерсантами — не коммерсантами, — согласилась Клавдия, — но денег на оплату шабашников нет. Ни сейчас, ни потом.

— Каких шабашников? — нахмурился Чернышев. — А-а… это ты о строителях без нарядов?

— У нас есть свои силы строить и склады и коровники, твердо заявила Клавдия, потупившись, ожидая, что сейчас председатель взорвется.

— И ты туда, — спокойно сказал Василий Иванович, — значит, свои силы. Так думаешь! Я документ подписал, аль нет?

— Подписали, но я его к делу не приму. Если будете настаивать, я его передам в ревизионную комиссию.

— Вот те на, — развел руками председатель, — на кой черт мне такой главный бухгалтер!

— Вот так, Василий Иванович!

Чернышев недоуменно и чего-то не понимая смотрел на Клавдию, будто не узнавал.

— Деньги колхозные… — начала было говорить Клавдия.

— Это я знаю.

— А знаете, о чем тогда разговор!

В другой раз, по мелочам, как часто бывало, Чернышев и действительно накричал бы, и долго потом ходил бы по кабинету, потеряв покой. Но теперь, уловив твердость в словах и вообще в поведении Клавдии, не то что растерялся, а… призадумался. Он понял, что бухгалтер так и сделает, как сказала.

«Вот оно, начинается! А ты нишкни, Василий Иванович: кругом народный контроль».

Чернышев отвернулся от Клавдии, и та вышла из комнаты. Долго он постукивал карандашом по обивке стола, переваривая то, что случилось.

«Ну, что ж, возьмем и это на учет», — наконец со вздохом произнес он и через какое-то время, видимо забывшись, снова защелкал костяшками и снова вызвал Клавдию.

— Мельницу свою надо, мельницу нам позарез…

— А окупится, Василь Иванович? — как ни в чем не бывало спросила Клавдия.

У председателя добродушно-хитрое лицо.

— Эх, Клава, Клава, еще спрашиваешь. Бухгалтер ты отличный, все до копеечки на учете, а вот баба не хозяйственная. Замуж надо, — вот и научишься хозяйствовать.

— Да что вы меня замужеством пугаете, Василий Иванович!

— Не пугаю, а дело говорю. Гляди, свое хозяйство будет, мужнина зарплата… Вот уже и оборот денежный, — Чернышев улыбнулся собственной шутке и тут же забыл про нее. — Эх, нам бы накопить деньжат: зерносклады новые… телятник перекрыли бы, строительство на поточный метод поставили бы… — И тихо, заговорщически продолжал: — Сейчас, милая, надо не зевать. Колхозам большой экономический простор дан — вот прибыль и надо удвоить, утроить в удобное для нас время. Хозяйством надо уметь крутить. Сейчас время такое, — Василий Иванович пронзительно смотрел на своего бухгалтера. — Не сумеешь колхозу обеспечить максимум, жизнь выбросит тебя за порог. Сейчас вялому да неповоротливому здесь делать нечего. Правду я говорю, Клавдия? Ты же руководящий работник и должна знать.

— Да вам лучше знать, Василий Иванович.

— Лучше, лучше, — проворчал Чернышев. — Притворяешься, что не понимаешь. А деньги эти, что я подписал, ты заплати.

— Вы же не маленький, Василий Иванович. Не могу.

— Через не могу.

Побаивалась Клавдия председателя и уважала. Никакого другого председателя не хотела бы… Но сейчас было все иначе.

— Можете меня наказать, но денег я не заплачу. Это нарушение воли колхозников, — негромко, и от этого особенно внушительно сказала она.

Чернышев опустил голову и закрыл глаза.

— А где наш генерал-то? — вдруг опросил он.

— Известно где, в поле Русаков.

— А ты попроси, чтоб поглядели. Может, он здесь где?

Клавдия вышла из председательского кабинета. Чернышев, пригорюнясь, облокотился на папки с бумагами и так сидел, о чем-то думая.

После открытого партийного собрания Чернышев с Русаковым встречались редко. С рассветом агроном в поле, у председателя тоже дел по горло. А если и сойдутся, то опять не до излияний: все текучка да текучка; вопросы решались накоротке.

Зато сейчас Русаков оказался поблизости и не замедлил явиться.

— Наколбасили мы с тобой, генерал, — начал Чернышев, не приподнимая головы от бумаг, — нет житья от сельхозуправления. Вечно за спиной Батова стоять не будешь. Надо и самим кумекать.

Сергей сел напротив председателя, внимательно его разглядывая. Чернышев сказал:

— Говорил тебе весной, да ты не слушаешь — мало, что ль, учили? Раньше за севообороты всыпали, и теперь за них всыплют.

— А вы видели горох? Свезите туда Волнова, пусть он своими глазами убедится, Василий Иванович, — Русаков ближе подсел к председателю, — поверьте, никому не нужен севооборот ради севооборота… У Сухого Куста земля поспевала медленно, вот я и поменял горох с кукурузой. Тем более кукурузу надо было переносить, потому что плантация заражена проволочником. И пусть Волнов…

— Ты здесь агроном, но не там, — перебил Сергея Чернышев, — и меня бьют не за горох, который, как ты говоришь, отличный, а за то, что мы нарушаем чередование культур… Ей-богу, как ни прикинь — все у нас идет вразрез с управлением. Одно дело делаем, а контакта не получается. А это плохо. Не считаться с этим нельзя. Понимаешь, Сергей. — Чернышев расположен был говорить откровенно. — Вот я тебя генералом зову. Уважаю. Но ты без своей политики человек!

— Без какой такой своей политики?

— Молодой ты еще! Слушай же да учись. Существуют ситуации, их учитывать надо. Сколько лет я председателем? Десять лет. Немало. А других, кто со мной начинал, назови — многие ли председательствуют? И колхоз наш не из последних, на виду. Всегда ли всего можно прямыми путями добиться? Вот — севообороты. Если понимаешь тенденцию в сельхозуправлении — так не стремись поперек дороги ей становиться. Надо оставить горох-то, пусть и не уродился. Заранее сминусуй его, да прикинь — откуда взять дополнительно прибыль. При разумности прибыль всегда будет.