Василе Василаке - Алба, отчинка моя…

А мать невесты молчит. Может быть, ее дочка постоит-постоит и уйдет, а сговор как ни в чем не бывало продолжится и не будет нарушен дедовский красивый обычай?.. И в то же самое время жалость раздирает ее материнское сердце: «Видишь, мамина дочка… Разве можешь ты понять, чего это стоит твоей матери?»

Наконец она не выдерживает, обнимает дочь и спрашивает со слезами:

— Ну, что там случилось?

— Раз пришла, стало быть, что-то случилось, — отвечает жених, внося в комнату стул. — Садись, Нинуца…

— А может, молодым не терпится одним остаться, а мы им мешаем?! — брякнул Никанор в лицо жениху.

Большей насмешки, оскорбленья, обиды, видимо, никто не слыхал на свадебном сговоре! Родители невесты головы опустили, тесть даже закурил папиросу: «И посаженого нет… Какой уж тут сговор?! И речи не может быть… А дочь наша, пожалуйста, сидит рядом с этим… матросом, будто они век прожили вместе! А там поди знай… Господи, что за порядки такие… Срам какой!»

Молчала невеста, молчал жених, молчали и все остальные. Сейчас они, должно быть, не помнили недавние свои рассуждения о любви и о смерти. Конечно, одно дело разговоры вообще, другое — твоя собственная любовь или смерть… Куда подевались их выдержка, хладнокровие, важность, всезнание и всепрощение — все происходит как раз не так, как мы бы хотели.

Слова Никанора Бостана, казалось, еще висели над этим столом.

Но вот стало неловко и самому Никанору, и он сказал:

— Я думал, может, вам захотелось в кино пойти или на танцы?..

Но жених в ответ ему грубо:

— Откуда ты это взял? Не видишь, что ли, за стол сели…

«Кто его научил так разговаривать?.. Уж не там ли, на подводных лодках? Будто я сам в армии не служил?! — думает обиженный Никанор. — Кто я ему, младший брат или дядя?!»

А мать, как всякая мать, не может не думать о дочери:

— Нинуца, дорогая, тебе было бы лучше надеть то, темное, платьице, с длинными рукавами…

А жених ей на это:

— Оставьте, мамаша. Она сама знает, что ей лучше. И что теперь носят…

Теща не отрываясь смотрит на жениха.

Ох, будто не она, мать, родила эту доверчивую дуреху и заботилась о ней двадцать два года!..

«Этот вихрастый… в синюю полоску… все поучает… будто ему одному на белом свете известно, как себя должна вести моя дочь, что должна говорить и во что одеваться!..

Ишь, какой выискался в нашем селе: плюет на всех, насмехается… вурдалак… самый что ни на есть, честное слово!..»

А жених поднимается с места, расправляет плечи и высоко над головой возносит полную бутылку:

— Зачем мы здесь собрались? Чтобы пить-веселиться… Поэтому я предлагаю всем выпить. А ну, поднимем стаканы! А сговор пока оставим!.. Какой еще сговор? На кой ляд, я вас спрашиваю, нужен мне посаженый, когда вот она — моя дорогая невеста, рядом… Теперь послушайте меня, я вас весь вечер слушал, в глаза вам смотрел… и ни черта в них не увидел… Простите меня за резкость. Любят у нас в селе потрепаться за стаканом вина, чтобы время убить. А я свое время дальше убивать не намерен. Хочу жить. Каждое мгновение. Ибо жизнь состоит из мгновений. И сама она мгновение по сравнению с вечностью, как сказал какой-то философ. И я это принадлежащее мне лично мгновение, вы слышите, почтеннейшие, никому не отдам! Этому меня научили подводная лодка, машина, скорость, спешка, заграничные фильмы и еще многое такое, о чем я не стану здесь говорить. А теперь, верчу ли я баранку, ласкаю ли женщину, я прежде всего удовольствие получаю, имею на это право, — между прочим, сам себе зарабатываю на жизнь… «Такой уж мне выдался круг», как абсолютно верно заметила бабушка! Но какой именно круг? Вот в чем вопрос… А круг — это эпоха, в которой ты родился… Это рубашка твоя! А посему предлагаю всем выпить и закруглиться. Мамаша… Папаша… — чокнулся он своей бутылкой с тещей и тестем. — Поднимем стаканы! И ты, бабушка, и вы, тетя… Что вы такие хмурые, словно на поминках у… — Он бы непременно сказал, у кого сейчас они могли бы быть на поминках, но посмотрел на свою бутылку, зачем-то поболтал ее и сказал матери: —Мам, посмотри, там в буфете еще стояла бутылка водки. А от вина меня, не знаю почему, мучит изжога… — А затем снова обратился ко всем: — Дорогие и горячо любимые родичи! Предлагаю вам выпить за наше совместное с Ниной решение… — И после паузы — Мы решили с Ниной никакой свадьбы не делать!

«Дорогим и горячо любимым родичам» показалось, что чего-то они недослышали. В первую секунду оцепенели.

«Что он сказал?.. Для чего мы здесь сидели целое воскресенье?..»

Никанор насупился, пошевелил пальцами правой руки, будто они у него затекли… Тесть уставился на тлеющий огонек папиросы: «Гори, сестричка, гори… больше нам ничего не осталось!..» Жена Никанора начала вдруг с жаром завязывать себе косынку вокруг шеи, совсем как девочка перед тем, как сесть на качели… Бабушка беззвучно продолжала жевать, хотя во рту не оставалось ни единого зуба, да и вообще крошки там не было… Мать невесты перевела взгляд с мужа на жениха, потом на дочь-невесту и снова на мужа. Казалось, она вот-вот закричит: «Караул, люди добрые, убивают!..»

И только невеста, пристально всматриваясь в пустое блюдо из-под холодца, словно там копошился рой крылатых муравьев, время от времени поднимала на своего суженого глаза.

— Как это так… решили не делать свадьбы? — произнес с усмешкой Никанор… Взглянул на свою двоюродную сестру, мать жениха…

Та сидела с совершенно безучастным лицом: «Сама ничего не могу понять, братец!..» И притом собралась пожимать плечами…

В это время жених, на короткий миг отлучившийся, выставил на стол три бутылки «Московской».

А Никанор поспешил перейти в наступление.

— Обожди!.. Если рвешь дело, позови посаженого. И скажи ему, что рвешь…

— И скажу. Непременно скажу. За этим дело не станет, но я бы хотел, чтобы при этом были только свои… И еще я должен вам сообщить одну маленькую деталь…

«Слыханное ли дело? Де-таль!.. Собрал полный дом гостей, всех обманул, заставил мать угощение готовить. Ну, я ему покажу… Дай только гости уйдут, я ему покажу деталь, — думал Никанор в бешенстве. — Тьфу, да я ему в лицо плюну!..»

Но бывший моряк, ныне шофер первого класса, все видел, все понимал.

— Да, да! И нечего тебе, дядя Никанор, куражиться. Что ты там пожимаешь плечами? Никакой свадьбы не будет, я сказал — и крышка!.. Однако это не значит, что мы расстаемся…

Новое дело!

— Я понимаю, наш ультиматум… — продолжает жених, — вы постараетесь не принять. Начнете возмущаться, уговаривать, просить. Но все напрасно.

Жених перевел дух и как бы начал снова:

— Как устраиваются у вас свадьбы?.. По этим вашим обычаям… честное слово, они больше похожи на сборище пьяных вандалов, чем на свадьбу!..