Александр Коноплин - Сорок утренников (сборник)

— А я вас ищу, ищу… Пойдемте, товарищ младший лейтенант, а то мне за почтой надо.

Пройдя ходами сообщения немного дальше в глубь обороны, они вышли к штабу полка — такому же, как батальонный, блиндажу с двойным накатом и часовым у входа и спустились вниз по крутым и узким ступеням. Младший лейтенант увидел высокого человека в длинной кавалерийской шинели, наброшенной на плечи, и в одном хромовом сапоге. Другая нога была обута в валенок. За спиной командира полка на топчане, покрытом серым байковым одеялом, сидела та самая женщина, которую Мухин полчаса назад увидел в батальоне. Из-под короткой шинели виднелся белый докторский халат.

Как давеча Довбня, так сейчас Скопин шепнул в затылок:

— Доложите командиру полка товарищу полковнику Полякову.

Командир ждал, а Мухин все никак не мог оторвать взгляда от сидящей на топчане женщины. Не может быть, чтобы это было простым случайным сходством…

Пауза все затягивалась, и всем троим было неловко.

— Пожалуй, я пойду, — сказала, вставая, женщина, — если надо, пришлешь кого-нибудь… Поравнявшись с Мухиным, она приостановилась, смерила его взглядом всего, от помятой шапки до грязных кирзовых сапог, усмехнулась. — Как звать? Прямо от мамы?

— Раиса! — сказал укоризненно полковник. Она не уходила, явно довольная произведенным впечатлением.

— На здоровье не жалуетесь, молодой человек? Зрение, я вижу, у вас неплохое…

— Товарищ военврач! — повысил голос полковник.

Она капризно повела плечом, подняла голову с тяжелым узлом волос на затылке и вышла.

— Здравствуйте, товарищ младший лейтенант!

Наваждение прошло. Мухин обернулся. Похоже, полковнику пришлось повторить свое приветствие дважды.

— Извините, товарищ полковник… — Мухин сбивчиво доложил о прибытии.

Командир принял рапорт, поздравил с назначением, пригласил сесть. Некоторое время он молча, внимательно разглядывал Мухина, потом, что-то решив про себя, довольно кашлянул, достал из кармана папиросы.

— Курите?

— Извините, нет… — Мухину было неловко под его спокойным, все понимающим взглядом.

— Зачем же извиняться? Не курите — и прекрасно.

А как насчет водочки? Потребляете?

— Потребляю. — Мухин изо всех сил старался не покраснеть, но от этого еще пуще заливался краской. — По праздникам…

Полковник старательно, но безуспешно прятал улыбку в поднятом воротнике шинели.

— А мы, грешные, и в будни потребляем.

Он достал фляжку в суконном чехле, два граненых стакана, банку варенья, положил хлеб и две головки чеснока.

— Сало где-то было… Степанов!

Как из-под земли появился маленький, крепкий солдатик с продувной лоснящейся физиономией, удивительно похожий на шкодливого котенка. Мгновенно окинув взглядом стол, он устремил на своего командира глаза, полные преданности и послушания.

— Сало где? — грустно спросил полковник.

На лице солдатика стали появляться и исчезать одна за другой хорошо отрепетированные мины: внимание, недоумение, возмущение и, наконец, обида.

— Так крысы же, товарищ полковник! Сами ж видели…

— Ну хорошо, иди.

Отвинтив крышку, он налил в стаканы коньяк: себе полстакана, Мухину — чуть-чуть на донышке, но еще долго сидел, не поднимая головы.

— Знаете, что в человеке самое страшное? Неблагодарность! — Настоящий болезненный озноб передернул его плечи. — Никак, понимаете, не могу привыкнуть… Да вы ешьте, не стесняйтесь, мы здесь еду не экономим, не то что там, в тылу. Ну как Саратов, стоит?

— Стоит, — выдавил Мухин с набитым ртом.

— Хороший город. Я там в Университете учился. А в четырнадцатом году с маршевой ротой на фронт ушел. Добровольцем. Под Могилев. Там шли бои с германцами — так их тогда называли… Через месяц мне чин подпрапорщика дали и первую награду прямо на позициях вручили… Вам сколько лет?

Мухин собрался ответить и вдруг увидел себя в зеркале, засунутом в щель между бревнами. Из осколка на него смотрел парнишка с рожицей, испачканной вишневым вареньем. В петлицах гимнастерки с непомерно широким воротником, будто ради смеха, виднелись новенькие зеленые «кубари»… Сейчас полковник поднимет голову, наденет очки и, открыв классный журнал, скажет голосом учителя математики:

— Ну-с, Мухин, что прикажете с вами делать? — потом полистает странички, пощиплет бородавку на мочке левого уха и закончит: — Что же это вы, батенька мой, до девятнадцати годков и то не дотянули, а туда же, в командиры лезете! Нехорошо. Нетактично! Наконец, просто непорядочно!

Мухин почти не сомневался, что все произойдет именно так. Разве что не будет классного журнала и очков — перед полковником на столе лежала обыкновенная планшетка, такая же, как у Мухина, только с пожелтевшим от времени целлулоидом. Глаза полковника смотрели молодо и зорко.

— Вам какой взвод дали?

— Пока никакого. Сказали, что мое место еще не освободилось.

Лицо командира полка вдруг сморщилось, как от боли.

— Это кто же так сказал?

— Командир батальона капитан Латников, да и другие подтвердили. Меня во вторую роту определили, а у них, очевидно…

— Шутники! — полковник смотрел зло и тоскливо.

— Что, может, это неправда? — с надеждой спросил Мухин. — Может быть, мне дадут взвод?

— Нет, правда! — командир полка поднялся так резко, что жиденький столик покачнулся и едва не упал. — Правда. Просто есть вещи, над которыми нельзя шутить. Тем более сейчас. — Он подумал немного. — Вот что: вас я пока оставлю здесь. Будете помогать начальнику штаба. Желаю успеха.

«Не доверил! — думал Мухин, пробираясь по ходу сообщения обратно в батальон. — Впрочем, этого надо было ожидать. У других хоть рост нормальный, а тут… Да и что я буду делать? Шагать циркулем по карте? Хотя, пожалуй, и это не доверят. Заставят бумаги переписывать. Веселое занятие… И какой он, этот начштаба? Пожилой, ворчливый скряга наподобие все того же учителя математики? „А умеете ли вы, молодой человек, пользоваться логарифмической линейкой? Ах, учили и забыли? Те-те-те… Как же это вас так учили, что вы сразу же и забыли?“».

Доложив командиру батальона о новом назначении, Мухин взял ненавистный теперь вещмешок и поплелся по ходу сообщения.

Начальник штаба оказался не сварливым стариком, а очень молодым лейтенантом, всего лишь года на четыре старше Мухина, веселым и симпатичным.

— Наконец-то! — говорил он, с чувством стискивая руку младшего лейтенанта. — А я тут, понимаешь, совсем запарился. Да ты раздевайся, будь как дома. Вот твой топчан. Тебя как звать? Петром Алексеевичем? Петей, значит… А меня Михаилом. Питерский я. Училище в Казани кончал. В штабе временно, пока нормального начштаба не пришлют. Так ты Саратовское кончал? По ускоренной программе? Теперь все — по ускоренной… А до этого? Десятилетку? Вот это номер! Парад-алле! Свистать всех наверх! Слушай, ты — тот человек, который мне нужен. Ты логарифмической линейкой здорово владеешь? Я немного подзабыл…