Абдурахман Абсалямов - Огонь неугасимый

— Слушаю, Хасан Шакирович.

— А как с третьей сменой? Полностью будет работать?

— Людей не хватает.

— Людей, людей! — загорячился Муртазин. — Неужели не видите, что весна заглядывает к нам в окна. — И он показал рукой на залитое солнцем окно. — Временно снимите людей с других участков.

— Мы думали об этом, Хасан Шакирович, но у нас ни одного лишнего человека. Даже не хватает. Три человека у меня на бюллетене. Если будем снимать, сорвем график цеха по другим видам.

— Что вы предлагаете? — Муртазин едва сдерживал себя, хотя доводы Акчурина были основательными. Запчасти еще не весь план, а меньшая его часть.

— Пока не могу сказать конкретно… Кое-что нам нужно еще обдумать, вернее — додумать, — нерешительно ответил Акчурин.

Это не понравилось Муртазину.

— Сейчас не думать, а действовать надо, а вы опускаете крылья… — сорвался директор.

После всех семейных неприятностей у Акчурина и на самом деле крылья были опущены. Придя в цех, он с огорчением убедился, что у него не хватает практических навыков, а некоторые вопросы производства и вовсе ставили его в тупик, тогда как опытного начальника подобные вопросы не должны были бы затруднять. Поэтому Акчурин несколько даже растерялся, когда директор стал повышать голос. На выручку пришла Надежда Николаевна.

— Вы ошибаетесь, Хасан Шакирович, мы не боимся действовать, — сказала она, — и смелости у нас хватит. Но дайте нам подумать, и мы обещаем…

«Какой герой нашелся!» — хотелось оборвать ее Муртазину, но он сдержался.

— Хорошо, подумайте! Но если задержите запчасти, пеняйте на себя. Уговор дороже денег.

Войдя в свой кабинет, Муртазин быстро разделся и сел за стол. Нажал на белую кнопку. Вошла Зоечка — тоненькая, больше обычного накрашенная и по-весеннему пестро одетая.

— Что за люди там собрались?

— Товарищ Ихсанов, шофер Сабиров. Вы же сами вызвали их…

— Ах, черт!.. Ну ладно, давайте Ихсанова.

В связи с делом шофера Гайнутдинова, задержанного с ночными плитами, выяснилось, что на складе не хватало печных плит почти на пятьдесят тысяч рублей. А заведующий складом Ихсанов утверждал, что у него никакой недостачи нет, что плиты все до единой он отправил в Татсоюз (на предъявленных накладных и в самом деле была пометка, что плиты отправлены в Татсоюз), а в хищении плит виноваты шофер и чернорабочий на машине Аллахияр Худайбердин.

Как ни неприятно ему было, Муртазин решил сам разобраться в этом деле. По его приказу проверили накладные и путевки шоферов за целый год. Оказалось, плиты в Татсоюз возил не Гайнутдинов, а Сабиров. Когда Муртазин вызвал к себе Сабирова, тот сказал, что в этом году он ни разу никаких плит в Татсоюз не отвозил, возил только в магазин хозтоваров. Когда же поехали в магазин, там категорически отказались. «Если мы получали, — заявили продавцы, — у вас должны быть наши расписки. Предъявите». Но расписок не было. При вторичном запросе Татсоюз вновь подтвердил, что в этом году он от «Казмаша» печных материалов не получал.

«Что за заколдованный круг?» — подумал Муртазин и решил вызвать Ихсанова. Гаязов уже осведомил его насчет сигнала Айнуллы.

Когда Хисами Ихсанов вошел, Муртазин долго смотрел на этого пыхтящего, тучного, как боров, человека.

— Скажите, сколько и с кем воровали? — с места в карьер спросил Муртазин, буравя его колючим, зло прищуренным взглядом.

Водянистые глаза Хисами выпучились.

— Товарищ директор, пусть ветер унесет ваши страшные слова! — Но не мог, как ни старался, скрыть свое волнение. — Какое может быть воровство… Вся моя вина в том, что не заметил проделок Аллахияра. У меня все документы в полном порядке…

Муртазин нажал кнопку, в дверях показалась Зоечка.

— Шофера Сабирова.

Ихсанов вздрогнул, запыхтел.

— Товарищ Сабиров, — обратился директор к шоферу в промасленном полушубке, — вы в этом году возили печные плиты в Татсоюз?

— Нет, товарищ директор, не возил. Плиты я возил в магазин хозтоваров, который находится на улице… — И он назвал одну из улиц в центре Казани.

— На основании каких документов? — поторопился спросить Ихсанов.

— Документы давали вы, Хисами-абы.

— Не мути, браток. На моих сказано — в Татсоюз. Черным по белому.

Муртазин смотрел то на одного, то на другого. На первый взгляд подозрение падало на шофера. Но Муртазин чуял, что делишки обделывал Ихсанов. Он отпустил шофера и строго обратился к Ихсанову:

— Значит, не хотите сознаться в воровстве? Не хотите назвать соучастников?

— Товарищ директор, не губите головы понапрасну, — взмолился Ихсанов. — Неужто на старости лет запачкаю себя таким делом? Все перепутал этот божий человек Аллахияр…

— Ладно, в прокуратуре разберутся, кто из вас божий человек. Я снимаю вас с работы и отдаю под суд. Идите, — сказал Муртазин решительно. А когда Ихсанов снова принялся умолять его, Муртазин стукнул кулаком по столу и показал на дверь: — Идите!

Зоечка не пускала к директору никого. Даже по телефону не разрешала звонить. Она бесстрастно поднимала то одну, то другую трубку, тусклым голосом отвечая: «Хасан Шакирович занят», «Хасан Шакирович не может принять», — и скучающе посматривала на весеннее голубое небо. В приемную вошел невысокий плечистый мужчина, очень хорошо одетый, с черными живыми глазами, короткими усиками и смугловатым лицом южанина.

Подойдя на цыпочках к столу, он опустил в полуоткрытый ящик стола коробку шоколадного набора. Зоечка повернула голову, и ее скучающее лицо сразу засияло.

— Ах, Карапет Георгиевич, когда вы приехали?

— Прямо с аэродрома, Зоечка. — И он холодными губами прикоснулся к ее ручке. — Как ваше здоровье? Цветете, как олеандр, на зависть девушкам всей Казани.

Зоечка кокетливо улыбнулась и замахала руками, неприметно, бочком закрывая ящик стола.

— Хозяина бы увидеть, Зоечка, только на две минуты.

— В это время он не принимает, Карапет Георгиевич.

— Очень прошу, Зоечка. Очень срочное дело… — И он подмигнул девушке.

Зоечка тут же пошла доложить. Муртазин выслушал ее, держась одной рукой за телефонную трубку.

— Срочно? А у меня ничего нет срочного? Скажите ему… Впрочем, пусть зайдет.

Карапет Георгиевич был представителем какой-то строительной организации Грузии. В прошлые годы он в Татарской и Марийской республиках закупал лесные делянки и заготавливал строительный материал. А негодную для строительства древесину распиливал на метровки и от имени своей организации продавал казанским предприятиям на дрова. С заводом «Казмаш» у него были давние связи. Нынче этой организации дали лесной участок где-то в Свердловской области. Муртазин считал, что из Свердловской области никто не позволит перевозить в Татарию дрова, и решил, что с организацией этой надо порвать, но Зубков заверил его, что нет таких дверей, которых бы не открыл Карапет Георгиевич, и нет таких щелей, куда бы он не пролез. Муртазин, чуя, что здесь не все чисто, был насторожен. Однако внешне оставался спокоен.