Касымалы Джантошев - Чабан с Хан-Тенгри

Чернов дружески обнял Айкан.

— Я второй раз должен просить у вас прощения, — сказал он.

— В чем вы еще провинились? Может, и не прощу, не смогу простить…

— Тогда ничего не расскажу. Закрытый казан останется закрытым…

— Ну ладно, Иван Петрович, прощу!..

Семенов, издали увидевший, что Айкан сохраняет самообладание, подошел и поздоровался.

— Дорогая Айкан, — сказал он, — это я заставил капитана говорить неправду.

Айкан удивленно разглядывала всех по очереди.

— Иван Петрович, ничего я не понимаю!

— Темирболот никуда не ездил, — решительно проговорил Чернов. — С того самого дня лежал у нас.

— Он болел? — Айкан схватила капитана за руку.

— Да, мать! — улыбаясь, вмешался Темирболот. — Сильно простудился, но теперь совсем поправился.

Он не торопясь отошел от матери, привязал ее лошадь к коновязи и, вновь подойдя, обнял Айкан.

Айкан долго разглядывала сына.

— Скажи, дорогой, — спросила она тревожно, — а почему ты скрывал свою болезнь от меня?

— Если я сообщу тебе одну интересную новость, ты не будешь плакать? — ласково задал Темирболот вопрос вместо ответа.

— Что это еще за новость?

— Я вовсе не был простужен, это меня Урбай ранил ножом.

— Что ты говоришь?! — побледнев, воскликнула Айкан. — Куда ты ранен?

Она пошевелила губами, силясь спросить что-то еще, и не могла. Прижавшись к груди сына, Айкан замерла.

— Мать, не бойся. Теперь нет ничего опасного. Я совсем здоров. Меня вылечили и спасли Ирина Сергеевна и Василий Васильевич.

Айкан все еще не владела собой.

— Это правда, что ты теперь здоров? — наконец проговорила она.

Темирболот утвердительно кивнул головой.

Айкан, наконец, заплакала. Она оторвалась от сына, торопливо дважды поцеловала Ирину Сергеевну и потом растерянно взглянула на Семенова. У того на глаза тоже навертывались слезы. А когда Айкан подошла к нему и поцеловала, то слезы из глаз Семенова потекли ручьями. Ему на миг показалось, что это его родная мать обнимает его и целует.

Был самый разгар лета. Раны Темирболота зажили. Он был теперь совершенно здоров и очень весел.

Вернувшись домой, он немедленно занялся своей отарой. Из-за болезни несколько позже намеченного им самим срока отняли ягнят от маток. Он сдал колхозу шестьсот пятьдесят отлично упитанных и резвых ягнят. Их принимали сам председатель колхоза Аманов, секретарь парткома Акмат и зоотехник Сардар. Выращивать ягнят поручили товарищу Темирболота — Эркину.

Темирболот продолжал пасти свою отару маток. Через несколько недель они должны были принести новых ягнят.

Темирболот прочел много книг по овцеводству, не раз советовался со стариками. Он твердо уверился, что наступило время, когда пасти овец надо особенно тщательно. Они должны быть тучными и здоровыми. И он перегонял свою отару с места на место, чтобы овцы могли всегда щипать самую сочную, самую свежую траву. Матки постепенно привыкали к такому бродячему образу жизни.

…Темирболот выгнал отару на большой, широкий склон, а сам поспешил к сопке, на которую уже давно хотел взобраться. Коня он оставил пастись возле больших валунов на полпути от отары.

— Эх, какой благодатный край, — прошептал он, расправил грудь и подставил ее ветру, дующему с востока. Ветер трепал полы коричневого вельветового бешмета, вновь отросшие волосы.

Он вынул бинокль и, приложив его к глазам, никак не мог налюбоваться открывшейся перед ним картиной.

Вдали, на северо-западе — перевал Тюрген. Южнее сбегало вниз ущелье Оттук. Темирболот знал, что ниже ущелья Оттук на запад от реки Сарыджаз раскинулись Малый Талды-Суу, Большой Талды-Суу и Уч-Кайынды.

В восточной части ущелья Оттук возвышались сопки Малый Беркут, Большой Беркут, а южнее их, на этом берегу Сарыджаз, поднимались горы Кен-Суу. Когда Темирболот посмотрел дальше на восток, перед его глазами предстала гигантская гора.

И Темирболот начал вспоминать, что недавно ему говорил Сагындык.

— Вон видишь ту белоснежную вершину? Среди других гор она подобна женщине в белом платье, окруженной многими мужчинами. Это всем известная гора Хан-Тенгри. Если подъехать к ней с севера, то очутишься у знаменитого казахского джайлоо Чон-Капкак. Какие там чудесные места! Я три года назад побывал там. Больше всего мне запомнились величественные вековые ели! А среди них то и дело можно заметить то оленей, то косуль! Если от Хан-Тенгри пойдешь на юг по горам — перевалишь через Ала-Айгыри Сайкал, а спустишься к северу — очутишься у истоков реки Муз-Арт. Ты сам хорошо знаешь коварство реки Сарыджаз, которая с шумом разливается и весною и осенью, тогда через нее перейти невозможно! Немало смельчаков нашли свою гибель в водах Сарыджаз! Зимою она покрывается толстым льдом!.. Так вот эта река берет свое начало от горы Хан-Тенгри. Западный склон вершины Хан-Тенгри называют верховьем Каракол. Но я не пойму, почему эти места назвали верховьем. Там нет ничего похожего на верховья, скоту пастись негде, даже щепотки земли не найдешь. Там одни подпирающие небо ледяные горы да голые скалы. Сарыджаз берет свое начало не от хрустальных родников, а от талых льдов. Потом эта река соединяется с рекой Кеолу и поворачивает на юг.

Сагындык показывал Темирболоту все снизу, и поэтому вершина Хан-Тенгри тогда не казалась такой величественной, как отсюда, с высокой сопки.

Сейчас все было видно как на ладони. Вон севернее Сарыджаз горы Ак-Ункюр, Туз, Турук, а южнее — Энилчек, Кайынды, морщинистые и ребристые, как требуха скотины. А среди этих гор Хан-Тенгри горделиво вздымается белоснежной вершиной, так манит к себе!

Сегодня нет вокруг Хан-Тенгри туч, часто окутывающих его. Они разбежались куда-то…

Темирболот долго смотрел в бинокль. Его привлекали не только горы, но и небольшие лощины, ущелья, складки… Но рассматривал он все это так тщательно, не только любуясь величественными видами, он искал — не прячется ли где-нибудь здесь непрошеный гость, о котором сказал ему Чернов.

«Как извилисты, таинственны и скрытны горы наших сыртов, — думал Темирболот, — как сложен труд пограничников, которые стерегут наши рубежи в этим местах… Здесь не только скрывающегося человека, но и целую отару, пасущуюся открыто, обнаружить трудно…»

…В тот день, когда Семенов, наконец, отпускал Темирболота домой, Чернов собрал пограничников и познакомил их с отважным молодым джигитом. Он произнес целую речь:

— Темирболот Медеров и его мать Айкан достойно выполнили свои обязанности, обязанности советских граждан. За это разрешите выразить им благодарность. Защищать от врагов рубежи своей страны — это священный долг каждого из нас. Замечательно, когда вместе с пограничниками их охраняют и зоркие глаза чабанов. И впредь мы должны крепить нашу дружбу.