Анатолий Ким - Будем кроткими как дети [сборник]

Два мальчика, очень довольные, идут краем рисового поля. Рубахи на них — заплата на заплате, оба босиком. Меньшой шагает впереди, а Каменный Тигр, которому уже лет восемь-девять, идет сзади. Рисовые поля готовят к уборке, воду с них уже отвели, и в обмелевших канавах полно рыбы, ее и решили добыть братья.

В руке у Каменного Тигра пика с железным наконечником — сам выточил его из толстой проволоки. Он обещал брату набить много рыбы, даст и ему поострожить. В предвкушении этого братишка весь напыжился, шел, размахивая руками, иногда бросал воображаемую острогу и попадал в невидимую на дороге рыбу…

Им повстречался старик, в соломенной остроконечной шляпе, в белых провислых на заду штанах, стоящий на берегу канавки. Руками старый опирался на палку и смотрел на созревшее поле.

— Э, Андрэ! — позвал он Каменного Тигра. — Куда ты направился? Да еще и брата взял с собою, смотри-ка!

— За рыбой, дедушка! — ответил мальчик.

— А-а, славно! Наловишь рыбы, дашь ли мне?

— Дадим, нам не жалко, — пообещал мальчик.

— Только не все, а немного, — добавил младший, Розовый Юг.

— Ну, молодцы, молодцы, — одобрил дед. — Побольше наловите!

Дети пошли дальше, старик остался. Он смотрел вслед, покачивал широкой соломенной шляпой, что-то бормотал себе под нос.

— Если поймаем всего две рыбы, одну ему не отдадим, правда ведь? — спрашивал между тем младший брат у старшего.

— Две… — Старший задумался. — Нет, не отдадим.

— А если три?

— Если три, то одну можно отдать, — решил Каменный Тигр.

— Нет, не надо! Нам самим мало останется! — возразил Розовый Юг.

Старший промолчал на то. Он думал: если из трех рыб отдать одну, останется всего две. И на самом деле маловато. И он сказал:

— А мы много наловим.

— Сколько?

— Целый воз. Сейчас будет знаешь сколько рыбы!

Они обогнули угол поля и пошли вдоль новой канавы,

воды в которой было совсем мало. Из-под ног сыпались и шлепались в канаву комья глины. Над желтым полем выгнулось шатром голубое небо. Облака вдали, над зелеными сопками, висели смирные, небольшие, ватные. Над дальним краем поля пролетел невидимый ветер, заволновал ждущий жатвы рис, а вблизи он стоял не шелохнувшись.

С берега в воду медленно вполз черный уж и затем быстро поплыл, приподняв головку. Розовый Юг побежал за ним, указывая пальцем: «Змея! Змея!» Он отбежал далеко, затем повернул назад. Рыбы что-то не было.

Они прошли еще изрядно, а рыбы все не было. И тогда младший пристал к старшему:

— А если мы ничего не поймаем?

Каменный Тигр не ответил. Младший не отставал:

— А если ничего? Ничегошеньки, ни вот такой малюсенькой не попадется? Чего тогда?

Старший подскочил и огрел его по затылку. Розовый Юг сунулся носом вперед, пробежал несколько шагов, закрыв глаза и собираясь зареветь, но Каменный Тигр проворно настиг его и поддал еще раз, на сей раз коленом под зад. Розовый Юг пролетел дальше, размахивая руками, и взвизгнул, но заплакать не успел.

Вблизи них кто-то тяжело завозился в канаве. Дети увидели спину огромной рыбы. Она ворочалась в мелкой воде, словно чудовище, подымая вокруг себя муть. Вперед двинуться рыбина не могла, потому что лежала брюхом на дне.

Младший прыгнул в канаву, сел верхом на рыбу. Она поддала хвостом, и мальчик полетел в воду. Но он тут же вскочил и снова оседлал рыбу, ухватил ее за жабры. Каменный Тигр подскочил и, торопливо замахнувшись, нанес удар пикой. Тут младший и завыл, ибо точеный наконечник с бородкою прошил ему руку и пригвоздил ее к рыбе. Мальчишка орал, широко раскрыв рот, с отчаянием глядя на брата, а тот крутился рядом, пытаясь поймать древко остроги. Она моталась свободным концом в воздухе, крепко застряв наконечником в голове рыбы.

И тут рыба опять могуче поддала, подняв тучу брызг, и Розовый Юг снова полетел в воду, отделившись, наконец, от пригвоздившей пики. Ему разорвало мякоть меж большим пальцем и остальной рукою, отчего палец стал как бы вдвое длиннее. Увязая ногами в липкой глине дна, мальчики выбрались на берег. Ноги у них были черны до колен.

Каменный Тигр оторвал широкую полоску от своей рубахи и как мог перевязал брату руку. Обмотка получилась толстая, как кочан, но кровь пробилась сквозь нее, закапала с повязки на землю.

— Идем домой! — отчаявшись, решил старший.

— А рыбу?! — завизжал Розовый Юг, топоча на месте ногами. — Рыбу кто-нибудь заберет!

Рыба между тем издохла. Это оказался громадный усатый сом, длиннее человека и толщиною с бревно. Его пришлось вытаскивать на берег, продев сквозь жабры кольцо из лозины. За это кольцо и тащил Каменный Тигр свою добычу, волоча сома по траве, а сзади, согнувшись, как старичок, прижимая к груди руку, шел и стонал и поскуливал раненый Розовый Юг.

Разумеется, дядя не стал драть на этот раз. Он обошелся тем, что сурово посмотрел на Каменного Тигра и сказал: «Впредь будь осторожнее, поросенок». А кровавую рану на руке Розового Юга он залепил шматком соевой пасты и крепко перевязал чистой тряпкой.

Вечером Каменный Тигр заходил к соседям то в один, то в другой дом, разносил куски рыбы. Дядька разрубал топором сома, а мальчик разносил. И ему очень нравилось, когда люди всплескивали руками, узнав, в чем дело. «О, Андрей! — говорили ему. — Ты уже охотник, добытчик, ты молодец у нас!» И радовался он, что рыба оказалась хоть и одна, но такая огромная, что ею можно было и самим насытиться, и угостить стольких соседей. Так впервые узнал Каменный Тигр, как приятно быть в этой жизни дающим… Много он потом будет ловить рыбы, но добыть такую рыбину ему уж больше не придется.

Они в жизни моего отца значили много. Он любил лошадей.

У них в хозяйстве была своя лошадь, но вскоре после смерти отца лошадь была продана, затем и дом был продан, с тех пор они переезжали с места на место и жили у тех, на которых батрачили. Каменный Тигр работал на чужих с восьми лет — надрезал головки мака при сборе опиумного молочка, убирал и сеял, помогал пахать. Всякую работу, связанную с лошадьми, он особенно любил.

Была ярая августовская сушь. Пахали зябь после уборки мака. Дядя шел за плугом, Каменный Тигр сидел на кореннике и правил. Трава на меже высохла и побурела, маленькое белое солнце в небе жгло нещадно. Обе лошади были вконец измучены, их обсасывали тучи слепней и громадных тугоглазых оводов. Насекомые кишели, облепляя морды, ноги и животы бедных лошадей. Измученная пристяжная плохо тянула, била копытами, мотала головою, охлестывалась длинным хвостом. Управлять коренником тоже было нелегко — норовил куснуть соседку. Дядя, тоже измученный и усталый, предупредил племянника, чтобы тот смотрел в оба, как бы кони не понесли. Но до конца пахоты все обошлось. На последней борозде мальчик завернул лошадей, а дядя выдернул плуг из земли и положил набок. Тут и рванули они неожиданно, неистово. Дядя выпустил плуг.